— Привет, — звонким голосом с легкой гнусавинкой сказала она, подойдя к туристу. — Я Хонни. — Она протянула ему руку.

— Привет, Хонни.

— Ух ты, у вас фантастически сильная рука, — сказала она соблазнительным голосом. — Держу пари, что под одеждой у вас сплошные мускулы, не так ли?

Он слегка наклонил голову. Видно было, он слишком застенчив, чтобы сразу соглашаться.

— Мне бы понравилось, если бы вы показали их мне. — Она сексуально подмигнула ему. — Может, и я смогу показать вам то, что у меня под платьем. — Хонни слегка подтолкнула его бедром. — Согласны?

— Думаю, что да. — Он улыбнулся, и в углах его глаз появились морщинки. — Но у меня только сотня долларов. — У него был смущенный вид.

Да! Она взяла его за руку.

— За сотню долларов ты получишь массу удовольствий от Хонни, малыш.

Комната была освещена дешевой розовой лампой в виде кролика Плейбоя, и все тут было дешевым и жалким. Бумажные обои с цветочками, темно-шоколадный ковер, безвкусные рисунки на стенах, грязные шторы на окнах. А кровать выглядела как пещера, в которой только что занималась сексом еще одна пара.

— Я только зайду в ванную и приведу себя в порядок, хорошо, малыш? — сказала Хонни, нежно погладив туриста по щеке. — А когда я выйду, надеюсь, на тебе уже не будет всей этой одежды. Я не сомневаюсь.

Хонни снова сосчитала свои деньги. Он отлично знала, что расплачиваться надо не в конце сеанса. Она однажды уже сделала такую ошибку и за все свои труды получила синяк под глазом и ссадину на губе.

Она поправила парик, подкрасилась и скинула одежду. Белье у нее было далеко не новым. Она даже не могла вспомнить, когда в последний раз покупала себе новое белье, но оно было чистым, и Хонни знала, что скоро избавится от него.

— Давай за работу, девочка, — сказала она своему отражению, надувая губы.

Турист все так же продолжал сидеть одетым на краю кровати. Руки он зажал между коленями, а подбородком упирался в грудь.

— В чем дело, малыш? — Хонни опустилась перед ним на колени.

Он продолжал смотреть в пол, смущаясь посмотреть на нее.

— Не беспокойся, малыш. Я могу сделать все, что тебе надо.

— Ты не против, если я немного помоюсь?

— Ха, конечно нет. Не торопись. Я буду ждать тебя здесь. — Она чувственно подмигнула ему. — Без ничего.

Хонни уже обнаженной лежала в постели, упираясь спиной в неудобное металлическое изголовье, когда мужчина вышел из ванной. Она только что натерла и ущипнула свои соски, чтобы они затвердели и напряглись, глядя вверх. Хонни всегла считала, что они — едва ли не лучшее из ее достоинств. Но когда турист вошел в комнату, выражение ее лица изменилось. Он был облачен в длинный прозрачный пластиковый дождевик — и больше на нем ничего не было. Она также заметила его мощную эрекцию.

— Ух ты, малыш. Вот это здорово. — Она села. — Мне это нравится.

— Я здесь ради тебя, Хонни.

Застенчивость ее гостя и странная манера вести себя исчезли. От нового тона его голоса Хонни покрылась гусиной кожей. Она выбралась из постели, и он сделал шаг к ней. Розовый свет лампы отразился на том, что он держал в руке, и Хонни похолодела. Ей уже доводилось видеть такой блеск. Она попыталась закричать, но он оказался слишком быстр для нее. Одним рывком он преодолел пространство между ними, и сильная рука зажала ей рот. Он с силой прижал ее к себе, и она почувствовала, как его возбужденный член скользнул по ее бедрам. Она испуганно уставилась на него, и то зло, которое она увидела в его глазах, заставило ее обмочиться.

— Ты должна встать на колени и молиться, — сказал он, и она задрожала в его руках. Только утром она читала о нем в газете. Его называли Резак.

Он медленно облизал губы, поднося лезвие к ее шее, и прошептал ей на ухо:

— Я твое спасение, Хонни.

Хантер терпеливо сидел у металлического стола в маленькой, сплошь белой комнате для посещений в калифорнийской исправительной тюрьме в Техачапи. До того как открылась дверь, он услышал лязг и шарканье ножных кандалов по полу в коридоре. Первым вошел охранник, который был сущим Халком. Мышцы, казалось, были готовы прорвать ткань туго обтягивающей его формы, размером XXL. По сравнению с ним человек, стоявший у него за спиной, казался карликом — с бледной кожей, среднего веса, весь в белом.

Та же цепь, которая впереди скрепляла его руки, петлей обхватывала его талию и тянулась до лодыжек, позволяя ему передвигаться мелкими, как у гейши, шажками. Волосы у него были коротко острижены, но Хантер заметил, что на висках они поседели. Губы уже не были такими пухлыми, как на фотографии в ежегоднике. Плохо залеченный шрам пересекал его левую щеку. Глаза все так же напоминали кошачьи, но сейчас из них исчезло угрожающее выражение. Он остановился в дверях и, увидев Хантера, нахмурился.

— Что это за целка, мать твою, Дубал? — спросил он у могучего охранника, который равнодушно пожал плечами, ввел заключенного в комнату и усадил его за стол напротив посетителя.

— Если вам что-то понадобится, я буду рядом, — сказал Дубал, перед тем как захлопнуть за собой толстую дверь.

Питер Элдер сидел, положив руки на колени и низко опустив подбородок. Он изучал Хантера, как хищник рассматривает жертву.

— Ты должен быть очень важным копом, — тихо сказал он.

Хантер откинулся на спинку стула и расслабился.

— С чего бы это?

Элдер усмехнулся, обнажив плохие зубы.

— Сейчас не нормальные часы для посещений, да и комната не нормальная. Вот почему я в кандалах. Обычно мне сковывают руки за спиной, но это долгий путь из секции строгого содержания, и они не хотели рисковать. Вы значительная личность и хотите выудить у меня что-то гадское — поэтому меня и привели в эту комнату.

— Меня зовут Роберт Хантер. Я детектив из отдела по расследованию убийств Лос-Анджелеса. — Хантер показал ему значок.

— Да мне плевать и кто ты, и откуда явился, коп. Единственное, что я хочу знать, мать твою, — чего тебе от меня надо?

Несколько молчаливых секунд Хантер рассматривал сидящего перед ним человека.

— Твоей помощи, — спокойно сказал он.

Питер громко расхохотался и положил руки на стол. Его кандалы громко звякнули о металл.

— С чего это я буду помогать тебе, гребаный коп?

Хантер знал, что среди заключенных существовало неписаное правило — никогда не помогать копам. Для них это было предательством братства, доносительством, и, если это становилось известно другим заключенным, исход мог быть летальным. И если Хантер хотел получить помощь от Питера Элдера, ему надо было немедля выложить свои карты на стол.

— Помощь нужна не мне. А твоим друзьям.

Элдер вскинул брови.

— Друзьям? — Он хмыкнул. — Ты что, обкурился, коп? Я сижу здесь четырнадцать лет, и все это время на строгом режиме. — Он говорил ровным голосом, не меняя интонации. Каждое слово звучало так же монотонно, как и предыдущее. — Я не имею отношения к обществу. Я изолирован от всех и вся. Даже моя почта ограничена. Все друзья, что у меня есть, живут у меня в башке, коп.

— Друзья, о которых я говорю, были у тебя раньше. До того, как ты оказался здесь.

Элдер заинтересованно посмотрел на него.

— Ты помнишь парнишку из Комптона, которого звали Бретт Стюарт Николс?

Элдер привалился к спинке стула и еле заметно ухмыльнулся. Какое-то мгновение у него был рассеянный взгляд, словно прошлое проплывало перед глазами. Когда он заговорил, в тоне его почувствовалось облегчение.

— Так это о Бретте?

— Частично.

— Что это на самом деле значит?

Хантер подробно изложил Элдеру слегка подправленную версию того, что случилось.

— Мы считаем, что киллер выслеживает вашу старую компанию друзей.

— Из Комптонской школы?

— Не обязательно.

— Да кончай ты говорить этими долбаными загадками, коп. У меня в голове сущий бардак. Что значит «не обязательно»?