Гарсия и Патриша дружно кивнули.

— Что, если бы в молодости он стал богаче? Что, если бы у него было достаточно денег, чтобы делать все, что ему нравится, включая радикальное изменение внешности? В конечном счете ты можешь стать тем, кем всегда хотел быть, не так ли? Над тобой больше не будут смеяться, обзывать тебя или поколачивать. Знакомые даже не будут узнавать тебя. Пойдешь ли ты на это? Изменишь ли свое лицо?

Гарсия и Патриша снова дружно кивнули.

Гарсия задумался, не сводя глаз с лица на экране Патриши Фелпс.

— Наверно, — не очень уверенно сказал он.

— С уверенностью можно сказать, — возбужденно произнесла Патриша, — что я вижу следы серьезных травм, которые ему кто-то нанес. Несколько лет назад дочь моих друзей покончила с собой из-за этого.

— Простите, — сказал Хантер.

Патриша мягко улыбнулась ему.

— Ладно. Итак, если перед вами этот мальчишка, — Хантер показал на монитор компьютера, — что бы вы у него могли изменить?

Гарсия скрестил на груди руки и закусил нижнюю губу, изучая лицо ученика на экране.

— Надо избавиться от этих оттопыренных ушей. Они как зонтики, — сказала Патриша, устраиваясь на стуле. — Скорее всего, ему крепко доставалось из-за них. Они заметно… как бы выразиться… господствуют над его физиономией.

— О'кей, верно. Должен согласиться, — кивнул Гарсия.

— И вы можете изменить их? — спросил Хантер, кладя руку на левое плечо Патриши.

— Смотрите, как я работаю. — Она ввела несколько алгоритмов в программу и взяла электронный карандаш, которым принялась рисовать на планшете. Как у художника, работающего с холстом, движения у нее были точные и изящные. Через несколько секунд уши обрели совершенно другой вид.

— Ух ты, вот это здорово, — согласился Гарсия.

— Да, выглядит гораздо лучше, — улыбнулась Патриша.

— Так что еще мы можем изменить? — потребовал ответа Хантер.

— Может быть, эту шишку на носу, — предложил Гарсия. — А то такое впечатление, будто нос сломан.

Патриша кивнула и принялась за дело.

— Отлично. Какими еще проблемами вы предпочли бы заняться? — спросил Хантер.

— Его зубы, — на этот раз предложила Патриша.

— Вы же не видите их. — Гарсия, нахмурившись, покачал головой.

— Это верно, но обратите внимание на форму его закрытого рта. — Электронным карандашом она показала на экран. — Она какая-то неестественная. Он вынужден сжимать губы, словно они у него надуты, а это подсказывает мне, что зубы у него крупнее нормальных и выдаются вперед.

Хантер и Гарсия, прищурившись, уставились на изображение.

— Можете мне верить, ребята. Я каждый день работаю с такими вещами.

— Допускаю, — пожал плечами Хантер. — Но как вы сможете изменить его зубы, если не видите их?

— Я могу изменить форму его рта, слегка оттянуть губы назад и сделать так, чтобы он не надувал их. Сами увидите, — сказала она, пока ее пальчики с безукоризненным маникюром порхали над клавишами. Еще несколько движений волшебным карандашом, и у парнишки появился новый рот.

— Ну и ну, теперь он здорово отличается от оригинала, — согласился Гарсия.

Хантер с сомнением покачал головой:

— Что-то не подходит.

— Его челюсть, — ответила Патриша. — Из-за изменений, которые я произвела с его зубами и губами, уверена, хирург бы предложил слегка подкорректировать линию его челюсти, чтобы образовать новую улыбку. Может, сделать ее чуть более квадратной.

— А у вас это получится?

— Как я говорила, этим карандашом я могу делать все, что угодно. — Она доверительно улыбнулась и ввела поправки.

После этого все они на шаг отошли от монитора. Образ, на который они сейчас смотрели, заметно отличался от того парнишки, который предстал перед ними вначале.

— Вот так, — сказала Патриша. — Я не вижу, что еще стоило бы прибавить или убрать. А вы?

Оба детектива покачали головой.

— Мы только превратили идиота в нормального мужика, — засмеялась Патриша.

— И получилось великолепно, — согласился Хантер.

Что-то изменилось в выражении лица Гарсии, но было трудно понять, что именно.

— Сделай мне одолжение, Пат, — нагнулся над столом Хантер. — Покрась ему волосы в коричневатый цвет, на висках прибавь немного седины и укороти их. Прическу зачеши назад. Сможешь?

Они ждали, пока Патриша меняла портрету прическу.

— Можешь ты предположить, сколько ему лет? — спросил Хантер.

— Конечно.

— Отлично. А теперь прибавь ему лет примерно двадцать пять.

Процесс старения занял немного больше времени. Когда он был наконец завершен, у Гарсии отвалилась челюсть.

— Этого не может быть!

Сьюзен Зелински прочитала письмо в десятый раз и снова пришла в восторг. Она не могла поверить, что это в самом деле случилось.

У Сьюзен не была ни самая легкая, ни самая счастливая жизнь. Она родилась в Криппл-Крик, в Колорадо двадцать два года назад. Ее родители были евреями-иммигрантами из Польши и воспитывали ее очень строго. Она изо всех сил старалась уважать их законы и требования, но для молодой девочки, живущей в сегодняшней Америке, такая жизнь была очень стесненной.

С самых юных лет Сьюзен лелеяла два большие амбиции. Первая — она хотела быть на сцене и петь. Вторая — она не хотела быть похожей на свою мать, очень покорную бессловесную жену, которая беспрекословно выполняла все, что требовал от нее муж.

В тринадцать лет Сьюзен уже была привлекательной девочкой. От матери она унаследовала волосы — такие светлые, что они были едва ли не белыми, а от отца — темно-синие пленительные глаза. Много ребят искали с ней встречи, но Сьюзен не разрешалось ни с кем встречаться. Так было до ее восемнадцатилетия, но и тогда все должно было быть под присмотром родителей и мальчик должен был быть из еврейской семьи.

Хотя Сьюзен отнюдь не была ангелом. В первый раз она поцеловалось, когда ей было четырнадцать лет. Боб Иордан во время большой перемены утащил ее за спортивный зал, где они стали вести себя так, словно единственные люди на земле. Она позволила ему тискать свои груди, и, когда он это делал, Сьюзен испытывала какое-то новое, горячее и возбужденное состояние. Но когда он попытался скользнуть руками по ее бедрам и проникнуть между ног, она испугалась и вырвалась. Страх длился недолго, и скоро прикосновения стали более настойчивыми, дыхание прерывистым, и она уже была не в состоянии контролировать свое возбуждение. В пятнадцать лет Сьюзен обрела первый сексуальный опыт. Это было быстро, болезненно, и она не получила удовлетворения, но, конечно, это было многообещающим началом.

В прошлом Криппл-Крик был городком шахтеров, добывавших золото, — спальный район, где обитало меньше двух тысяч человек. Эта обстановка вместе со строгими семейными правилами для такой девушки, как Сьюзен, очень мешала возможности как-то выразить себя. Она хотела и видеть больше, и узнать больше. Со временем ответ пришел в форме софтбола.

Сьюзен не очень увлекалась спортом, но, когда она узнала, что команда девочек из ее школы ездит по всему штату на соревнования по софтболу и даже на чемпионаты школ, она уверенно вошла в команду.

Когда Сьюзен минуло шестнадцать лет, команда приехала в Колорадо-Спрингс, чтобы провести серию из трех игр в течение долгого уик-энда. В субботу вечером в клубе «Андеграунд» играли «Бомбардировщики», молодая и восходящая команда рэперов из Лос-Анджелеса. Сьюзен вместе с двумя подругами из команды выскользнули из спальни и отправились на концерт. Она впервые услышала живьем эту музыку, и в мозгу у нее словно что-то взорвалось. Они стали встречаться с ребятами из группы. Сьюзен провела ночь с Кулом Роксом, ведущим рэпером группы. Он сказал правильные слова и пообещал правильные вещи. Они занимались любовью несколько раз, после чего она возвращалась в спальню команды.

Когда в конце месяца она пропустила очередной срок, это ее особенно не взволновало, но скоро тошнота по утрам, усталость и набухшие груди дали знать, что с ней происходит.