— Думаю, сэр, мы могли бы сделать исключение для нашей суссекской службы охраны.

Мартинсон кивнул.

— Я хочу, чтобы вы провели оценку рисков и прописали стратегию безопасности для Геи на время ее пребывания в Брайтоне с учетом возможной угрозы со стороны вооруженного неизвестного. Предлагаю встретиться в понедельник утром и потом еще раз попозже уже со старшими групп, которые нам придется задействовать, и помощником главного констебля. Мне очень жаль, что приходится обременять вас новыми поручениями в самом начале уик-энда.

— Ничего страшного, сэр. — Суперинтендент постарался не выдать волнения. Новое задание давало ему отличную возможность показать себя перед главным констеблем в лучшем свете. При этом он прекрасно понимал, какой груз ответственности взваливает на свои плечи. Теперь его карьера зависела во многом от того, удастся ли защитить Гею во время ее нахождения в городе. А между тем, как показывало последнее дело, операция «Скрипка», профессиональному американскому киллеру проникнуть в Брайтон не составляло особого труда.

Мартинсон разомкнул наконец руки, взял с тарелки печенье, но есть не стал, а нахмурился, словно подбирая подходящие слова для того, что лишь сейчас пришло ему в голову.

— И вот что, Рой. Дело совсем другое, но хочу предупредить вас кое о чем.

— Да?

— Насколько я понимаю, вам приходилось некоторое время назад сталкиваться с одним местным негодяем по имени Эмис Смолбоун?

При одном лишь упоминании этого мерзкого подонка Грейс невольно поежился.

— Я отправил его за решетку с пожизненным, и ему это не очень понравилось. Впрочем, такое мало кому нравится.

Том Мартинсон усмехнулся, но тут же посерьезнел.

— Если не ошибаюсь, это было лет двенадцать назад, не так ли?

Грейс быстро прикинул:

— Да, сэр.

Эмиса Смолбоуна он считал одним из самых подлых и злобных мерзавцев, с которыми когда-либо имел дело. Невысокого росточка, всего пять футов один дюйм, с вечно сальными, прилизанными волосами, одевавшийся зимой и летом в модные, но слишком тесные для себя костюмы, Смолбоун буквально источал самоуверенность и наглость. Копировал ли он какого-то взятого за образец киношного гангстера или помешался на Марлоне Брандо в «Крестном отце», этого Грейс не знал, да и узнать не стремился. Сейчас Смолбоуну было шестьдесят с небольшим, и он представлял собой последнего из живых наследников криминальных семей Брайтона. В свое время три поколения Смолбоунов контролировали рэкет в Кемптауне, получали доход от нескольких залов игровых автоматов, держали в своих руках торговлю наркотиками в половине ночных клубов и городскую проституцию. Ходили слухи — их с энтузиазмом поддерживали и в полицейской среде, — что одержимость Смолбоуна проституцией проистекала из его собственной сексуальной несостоятельности.

Когда Грейс лично арестовал Смолбоуна по обвинению в убийстве конкурирующего наркодилера посредством брошенного в ванну последнего электрообогревателя, тот пригрозил местью и детективу, и его жене, Сэнди. Три недели спустя, когда Смолбоун сидел в камере предварительного заключения, кто-то опрыскал гербицидом все растения в саду Грейса — самой большой страсти Сэнди, — превратив его в выжженную пустыню.

В центре лужайки чернели два слова:

Грейс сидел в зале суда, когда жюри присяжных вернулось из совещательной комнаты с приговором — виновен.Сидевший на скамье подсудимых Эмис Смолбоун сложил пальцы пистолетом и, направив воображаемое дуло на детектива, произнес губами одно только короткое слово: «БУМ!»

— У меня не самые хорошие новости, Рой. — Том Мартинсон посмотрел на печенье в пальцах, но снова воздержался. — Я подумал, что должен предупредить вас сам, потому что служба исполнения наказаний вряд ли раскачается. Директор тюрьмы Белмарш мой старый университетский друг, вот он со мной и поделился информацией. В общем, Эмис Смолбоун освобожден по специальному разрешению три дня назад.

Грейс моментально вспомнил утренний разговор с расстроенной Клио и почувствовал, как по спине прошел холодок.

— У него есть адрес, по которому ему предписано находиться?

Грейс знал, что заключенный, отбывающий пожизненный срок и отпущенный по специальному разрешению, должен находиться по определенному для него адресу и подчиняться многочисленным, ограничивающим его свободу правилам, за соблюдением которых обязан следить инспектор службы надзора.

— Да, Рой, есть. Смолбоун определен в хостел на побережье, но, похоже, уже сорвался. Боюсь, его не видели там уже два дня.

Покупать коллекционные вещи — дело непростое, нужно уметь правильно выбирать время. Анна Галишия, как и другие истинные коллекционеры, прекрасно это знала.

Она сидела в позолоченном, обтянутом белым велюром кресле, точной копии кресла Геи в ее апартаментах на авеню Сентрал-Парк-Уэст, фотографию которых поместил журнал «Хэлло!». Кресло по заказу изготовила одна мебельная фирма в Брайтоне, и теперь Анна сидела в нем точь-в-точь в той же позе, что и Гея, с незажженной сигаретой между указательным и средним пальцами опущенной безвольно руки. Иногда она представляла себя сидящей в Дакота-Билдинг перед окном с видом на Центральный парк. В том самом здании, возле которого застрелили Джона Леннона.

В звездах, умерших насильственной смертью, было что-то особенное, волнующее и притягательное.

Она затянулась воображаемой сигаретой, потом стряхнула воображаемый пепел в эмалированную пепельницу с изображением Геи. Это время, субботнее утро, Анна любила больше всего, ведь впереди еще весь уик-энд. Целых два дня, полностью посвященные кумиру! А на следующей неделе — о боже, она едва сдерживала волнение! — Гея будет здесь, в Брайтоне!

Местная газета, «Аргус» — она лежала сейчас раскрытая перед Анной, — поместила фотографию невзрачного домика в Уайтхоуке, где родилась Гея. Только тогда ее звали, конечно, не так. Тогда она была Анной Мамбай. Но, криво усмехнулась Анна, разве не все они меняли свои имена?

Она осторожно сняла с колен ноутбук, переставила его на пол, сделала глоток кофе — Гея спасает эксплуатируемых, — сваренного из зерен средней обжарки, поднялась и подошла к серебристому воздушному шарику с розовыми буквами, складывающимися в надпись: Тур Геи: сердечные тайны.Обошедшийся в шестьдесят фунтов, шарик свисал с потолка, покачиваясь на шнурке. Выглядел он немного съежившимся. Анна подтянула его пониже, любовно подкачала гелием из специально хранившегося для этой цели баллончика и отпустила.

Она снова села, вдыхая наполнявшие комнату запахи: картона, бумаги, винила, лака и едва ощутимый аромат «Полуденного романа», духов Геи, которые распыляла ежедневно. Потом подняла ноутбук и вернулась на аукционную страницу eBay.

На этот раз борьба шла за бутылку «пино нуар», произведенного из экологически чистого винограда, выращенного на собственном винограднике Геи в долине Напа. Как и все другие ее товары, бутылка была помечена помещенным на этикетке логотипом крошечной скрытной лисички, лисички-подружки, и снабжена личным автографом звезды. Все деньги, вырученные на этом благотворительном аукционе, уходили на содержание школы в Кении. Еще одно доказательство благородства и доброты Геи Лафайет. Вино выставил на продажу некий британский поклонник Геи, победивший Анну на первом аукционе три года назад. Другая поклонница звезды по секрету предупредила Анну на чат-форуме, что недавно этот коллекционер потерял работу и ему срочно требуются наличные.

Именно этого вина в коллекции Анны и не хватало, что серьезно ослабляло ее позиции. Во всем мире насчитывалось двенадцать бутылок с автографом Геи на этикетке. Деньги у Анны были, так что она могла побить самую высокую ставку и потому чувствовала себя всесильной. Сегодня ее не превзойдет никто! «Пусть только попробуют», — с мрачной усмешкой подумала Анна.

Когда они встретятся на следующей неделе, она обязательно расскажет Гее об этой бутылке. Может быть, даже прихватит бутылку с собой и попросит Гею проставить на этикетке дату.