Мне нужна была девушка из лифта. Вернер питал известное предубеждение к девушкам из Восточной Европы и с африканского континента, так что ни одна из таких не смогла бы никуда его заманить.

Меня ни капельки не трогали ни печаль, ни горечь, затаившиеся в глубине глаз большинства стоявших тут женщин. В мозгу у меня крутилась лишь мысль о собственном выживании, так что чужие чувства и проблемы были сейчас абсолютно неважны. Я словно выполнял некую миссию, которая носила название «Франк Фёнс».

Отвечая отказом на предложения девушек, я, в свою очередь, спрашивал у каждой, не знакома ли она с датчанкой, которая в среду работала в отеле «Мариеборг», и описывал девицу из лифта. Большинство из опрошенных либо ничего о ней не знали, либо попросту не поняли меня. Наконец одна порекомендовала мне съездить на Истедгаде, [35]где предпочитают собираться проститутки-датчанки. Так я и поступил.

Движение здесь было более оживленным, а сама улица гораздо ярче освещена, и, что самое главное, среди стоящих вдоль тротуара девушек было гораздо больше тех, кто выглядел стопроцентными датчанками. Вид у них был гораздо более приветливый, и создавалось впечатление, что от них я смогу добиться гораздо большего — если не получить интересующую меня информацию, то, по крайней мере, хотя бы поговорить откровенно.

Всего после нескольких вопросов я вышел на высокую стройную брюнетку с огромной грудью и полными округлыми бедрами, затянутыми в довольно узкую черную юбку. Довершал наряд ослепительно белый жакет.

— Так тебе, наверное, Мария нужна, — сказала она с характерным акцентом уроженки портовых кварталов. — Повезло ей тогда — работенка-то была непыльная.

— Не знаешь, где она сейчас?

— А что тебе от нее надо? Ты вообще-то кто такой — из легавых, что ли?

— Да нет, какой там, — поспешил заверить я. — Просто мне ее порекомендовали.

— Вот как?! — Брюнетка все еще с подозрением разглядывала меня. — Ну а здесь тебя что не устраивает? — осведомилась она и распахнула жакет, чтобы я лучше сумел рассмотреть все ее выпирающие наружу прелести.

— Может, в следующий раз, — с улыбкой сказал я. — А сейчас, если скажешь, где мне ее найти, получишь две сотни.

Она быстро оглянулась по сторонам и протянула руку. Порывшись в кармане пиджака, я выудил две сотенные бумажки, которые тут же исчезли за корсажем внушительного бюста.

— Она обычно стоит там, на Саксонгаде. — Брюнетка кивком указала в соответствующую сторону. — Но сейчас у нее в гостях тетушка Роза, так что учти: работать она сможет только по-французски либо руками.

— Тетушка Роза? — удивился было я, однако в следующий же момент все понял. — А… вот ты о чем! Что ж, ладно, о’кей.

— Уверен, что не хочешь кобылку, у которой весь инструмент в порядке?

Я вежливо поблагодарил и тронулся в указанную ею сторону.

— В следующий раз, когда надумаешь, спрашивай Монику! — крикнула она мне вслед. — Монику!

Свернув на Саксонгаде, я действительно увидел Марию. Девушка сидела на ступеньках одного из домов — маленькая и худенькая, точь-в-точь такая, какой я ее запомнил. Волосы у нее были светлыми, а кожа, там, где ее не покрывал боевой раскрас, бледной и нездоровой. Обильный макияж был нанесен так небрежно, как будто она занималась этим, спускаясь по лестнице. Ее пустой и равнодушный взгляд все же отметил, что мой автомобиль останавливается, и углы губ поползли вверх, что, вероятно, должно было означать некое подобие улыбки, однако придало ей еще более нездоровый вид.

Я спросил ее, работала ли она в отеле два дня назад.

Девушка прикрыла глаза, словно ответ на этот вопрос требовал от нее предельной концентрации всех внутренних сил. Девушка так долго молчала, что я стал бояться, не заснула ли она. Выйдя из автомобиля, я подошел поближе.

— Лулу! — окликнул я ее и встряхнул за плечо. — Так ты была в среду в гостинице «Мариеборг»?

Она наконец открыла глаза:

— Какая я тебе, к черту, Лулу?!

Я покачал головой:

— Ты там встречалась с Вернером, полицейским. Ну же, вспоминай!

В глазах у нее мелькнула искра понимания.

— Ах, этот… Вернер-Гуве́рнер! Как же, как же…

Сердце мое забилось быстрее, мне стоило огромных усилий сдерживаться.

— Так что там произошло? — спросил я. — Кто тебя нанял?

Мария вперила в меня тяжелый взгляд:

— А ты, собственно говоря, кто такой?

Я выпрямился и осторожно осмотрелся по сторонам:

— Я знакомый Вернера. Мне необходимо знать, что случилось в номере.

— Ну и сколько?

— Что ты имеешь в виду?

Она сверкнула белками глаз:

— Сколько дашь за то, чтобы это узнать?

Я полез в карман за бумажником.

— А сколько ты хочешь? — поинтересовался я.

Тыльной стороной ладони она задумчиво вытерла нос.

— Мне нужно ширнуться, — сказала она. — И поскорее. Когда придет ломка, весь бизнес ни к черту. А меня уже, чувствую, начинает колбасить, так что доза нужна прямо сейчас.

— О’кей, Лулу, — поспешно согласился я. — Так сколько тебе надо?

— Почему ты зовешь меня Лулу?

— Прости, Мария, — поправился я и снова исподтишка оглядел улицу. — Сколько это стоит?

Сквозь щель полузакрытых глаз она посмотрела на меня:

— Тысяча сто за грамм.

Хотя наличными у меня с собой было не больше пяти сотен, я все-таки кивнул:

— Ладно, идет.

— То есть две двести — мне нужно два грамма, — поспешно сказала она.

Я хотел было возразить, но она меня перебила:

— Так ты хочешь знать, что там произошло, или нет?

— Ладно, — согласился я. — Выкладывай, что знаешь.

Мария покачала головой и иронично ухмыльнулась:

— Не-ет, дорогуша, так не пойдет. Сначала гони дозу!

Мы прошли к машине и сели внутрь.

— О’кей, так куда нам?

— Сейчас давай на Луговую площадь, [36]а дальше я покажу. — В ветровом стекле я увидел ее отражение — она смотрела прямо перед собой, и ее глаза блестели в предвкушении дозы.

По дороге я снял наличные в банкомате на Истедгаде. Когда мы подъехали к Луговой площади, я, следуя ее инструкциям, свернул на какую-то боковую улочку, затем в переулок и, наконец, остановился у киоска «Севен-Эллевен».

— Ну что, здесь? — спросил я.

— Нет, чуть дальше, — отозвалась девушка и неопределенно махнула рукой куда-то вглубь квартала. — Ты подожди тут, я сама схожу. Если они увидят из окна незнакомую машину, то, пожалуй, от страха еще в штаны наложат.

— Слушай, Лулу, а ты обратно-то вернешься? — с сомнением в голосе спросил я, доставая из кармана две тысячи двести крон.

— Заканчивай эти свои «Лулу», ясно?!

Я поднял руку, как бы защищаясь:

— Так как, Мария, вернешься?

— Я у них там больше не ширяюсь. Хватит, однажды я уже очнулась без трусов и вся в сперме! Так что теперь — ни-ни! — Она выхватила у меня из руки купюры. — А ты пока раздобудь мне водички, дорогуша.

Выйдя из машины, Мария пошла по темной улице. Глядя ей вслед, я думал о том, что, по-видимому, только что потерял две тысячи двести крон, а также последнюю зацепку.

Мария вернулась через четверть часа.

К тому времени я уже сходил в киоск за пачкой сигарет и бутылкой минералки и, сидя в машине, нервно курил, сокрушаясь, что в очередной раз позволил так легко себя развести. Я ведь прекрасно знал этот тип людей: за дозу, рюмку, кружку пива или монету они могут посулить тебе что угодно. Поэтому я был немало удивлен при виде Марии, которая, глубоко сунув руки в карманы своей курточки, с довольной улыбкой на губах неторопливо шагала к автомобилю. У меня словно камень с сердца упал.

В салоне было не продохнуть от дыма выкуренных мной за это время сигарет.

— А ты, черт возьми, не торопишься, — заметил я, когда девушка снова плюхнулась рядом со мной на переднее сиденье. Я протянул ей бутылку воды. — Ладно уж, давай рассказывай.