Учитывая значимость зрительного контакта для всех представителей семейства псовых, помня о том, как собаки используют взгляд, вы можете почерпнуть много информации о незнакомом животном. Постоянный зрительный контакт может означать угрозу: не приближайтесь к собаке, неотрывно глядя на нее. Если пес смотрит на вас, вы можете отвернуться, прервав контакт. Собаки делают то же самое, когда испытывают напряжение, — они отворачиваются, зевают или внезапно начинают интересоваться запахом на земле. Если вам кажется, что собака смотрит угрожающе, поищите сопутствующие признаки — вставшую дыбом шерсть на загривке, поднятые уши и хвост, неподвижный корпус. А пристальный взгляд в сочетании с высунутым языком — это скорее всего признак обожания, а не агрессии.

Далеко не каждая собака любит, когда ее гладят. Помнить об этом — не только признак вежливости; иногда это необходимо: пугливая или больная собака может ответить на прикосновение агрессией. Восприимчивость собаки к прикосновениям индивидуальна, и ее предпочтения могут меняться в зависимости от состояния здоровья, настроения и опыта. Для большинства собак правильное человеческое прикосновение — это нечто успокаивающее, упрочивающее узы. Легкое поглаживание раздражает или возбуждает; тяжелая рука — это приятно, однако слишком властное прикосновение может показаться попыткой подавления. Собаку (как и человека) можно успокоить равномерными, продолжительными поглаживаниями от головы до крестца — фактически это массаж. Понаблюдайте за реакцией собаки и найдите участки, прикосновение к которым собаке приятно. И позвольте коснуться вас в ответ.

Если вы собираетесь завести собаку, я предложу вам идеальный вариант — возьмите беспородного пса, дворнягу. Миф о том, что собака смешанной крови менее надежна, чем чистопородный пес, не только безоснователен, но и невероятно устарел. Нечистопородные собаки здоровее, спокойнее и живут дольше чистопородных. Когда вы приобретаете породистую собаку, никто не гарантирует ее предсказуемое поведение, что бы ни говорил вам заводчик. Вы можете получить животное с инстинктивной программой, которую пес, живя с вами, скорее всего не реализует. Дворняги, напротив, обладают размытыми породными характеристиками — поэтому у них множество потенциальных способностей и меньше маний.

На прогулке Пумперникель никогда не довольствовалась той или другой стороной тропинки — она сновала туда-сюда. Ведя ее, я то и дело перекладывала поводок из руки в руку. Иногда я настаивала, чтобы она держалась одной стороны, и Пумперникель вздыхала; мы обе понимающе смотрели на интересные необследованные места на другой стороне.

Даже усвоив научный взгляд на собак, мы прибегаем к антропоморфным суждениям. Наши собаки — и моя тоже — «заводят друзей», «чувствуют вину», «развлекаются», «ревнуют», «задумываются», «грустят», «радуются», «пугаются», «испытывают желания», «любят», «надеются».

Уподобление животных человеку иногда бывает полезным. Однако в этом случае возникает гораздо более серьезная проблема: если мы описываем все аспекты жизни собаки с помощью человеческих понятий, то рано или поздно утрачиваем связь с животным. Собак моют шампунем, наряжают и угощают тортом в день рожденья. Вы, возможно, скажете, что это хорошо; но в то же время это — радикальное «очеловечивание» собак. Мы редко присутствуем при их рождении, и большинство людей предпочтет не видеть смерти своего питомца. Как правило, мы не обращаем внимания на их пол и не поощряем малейшие сексуальные импульсы. Собак кормят «здоровой» пищей из мисок и обычно не отпускают от себя дальше длины поводка. В городах собачьи экскременты собирают и выбрасывают… к счастью, мы еще не научили псов пользоваться унитазом (как бы нам того ни хотелось). Мы выбираем собаку как товар, и будто пытаемся лишить ее животной сути.

Если нам кажется, что мы устранили натуру, нас ждет неприятный сюрприз. Собаки не всегда ведут себя так, как, по нашему мнению, им следует. Они сидят, лежат и перекатываются по команде — но затем непонятным образом «дичают»: испражняются в квартире, кусают за руки, обнюхивают вашу промежность, прыгают на незнакомых людей, с рычанием пожирают что-то в траве, игнорируют требование подойти, валяют по земле маленьких собачек. Другими словами, наше недовольство собаками часто проистекает из непомерного «очеловечивания» и попыток вытравить собачье из собаки.

Альтернатива очеловечиванию — не просто обращение с собаками как с существами, очень непохожими на людей. Мы располагаем средствами для того, чтобы объективно оценивать их поведение; мы знаем об отличиях их умвельтаот нашего, об особенностях их сенсорного восприятия и когнитивных способностях. Но не нужно и отстраняться от животных. Ученые тоже дают своим любимцам клички и видят любовь в собачьих глазах. Но это — дома. В лабораториях употребление кличек под запретом: они способствуют различению животных, но не приносят пользы. Дать кличку дикому животному — это значит, по словам знаменитого биолога, отныне и навсегда придать определенную окраску своим мыслям о нем. Когда вы даете имя объекту наблюдений, возникает предвзятость. Джейн Гудолл нарушила это правило — и шимпанзе по кличке Дэвид Грейберд («Седобородый») стал известен всему миру. Но у меня это слово вызывает образ старого мудреца; и в результате я, вероятно, начну искать в поведении данного животного признаки мудрости. Большинство этологов, чтобы не путать животных, использует различные обозначения — повязку на лапе, пятно краски — или ищет различия в их поведении, социальной организации, физических признаках. [61]

Дать собаке кличку значит воспринимать ее как нечто близкое — и человекоподобное. Но это неизбежно. Давая кличку, мы проявляем интерес к животному; собака без имени — воплощение человеческого безразличия. Собака, которую зовут Собака, — это очень грустно; такое животное лишено возможности участвовать в жизни хозяина, оно становится лишь объектом классификации, с ним никогда не будут обращаться как с личностью. Давая собаке имя, человек наделяет ее индивидуальностью. Перебирая имена — Бенни? Белла? Бонни? — и следя, не отзовется ли собака, я чувствую, что ищу единственно возможный вариант: имя, которое уже принадлежит ей.

Посмотрите на свою собаку. Подойдите к ней. Представьте мир таким, каким она его видит, — и позвольте ей изменить ваш взгляд на жизнь.

Я перебираю ее фотографии, на которых невозможно рассмотреть глаза на фоне темной шерсти. В существовании Пумперникель всегда было нечто загадочное. Мне так и не удалось понять, каково это — быть собакой. Пумперникель никогда не признавалась в этом открыто и хранила тайну. Но я чувствую себя польщенной: мне дозволили переступить черту.

Пумперникель вошла в мою жизнь в августе 1990 года. Мы проводили вместе почти каждый день вплоть до ее смерти в ноябре 2006 года. Она до сих пор в моих мыслях.

Пумперникель изумляла; я и не предполагала, что собаке удастся настолько меня изменить. Мне, правда, очень быстро стало ясно, что понятие «собака» отражает далеко не все грани ее характера и не вполне описывает радость от знакомства с ней. Вскоре я начала испытывать радость от одного лишь общества Пумперникель и гордилась, наблюдая за ней. Она была энергичной, терпеливой, упорной и добродушной — и все это одновременно. Она не сомневалась в своей правоте, но охотно постигала новое (например, интересовалась кошками — хотя те не проявляли ни малейшего любопытства). Пумперникель была исполнена жизни, отзывчива и весела.

Я не рассматривала Пумперникель как подопытное существо. Тем не менее я брала ее с собой, когда отправлялась наблюдать за другими собаками. Она нередко служила мне пропуском на собачьи площадки — туда, где к человеку без собаки одинаково подозрительно относятся и псы, и их хозяева. Пумперникель присутствует на многих видеозаписях собачьих игр. Она то появляется в кадре, то исчезает: я следила не за ней, а за ее ничего не подозревающими партнерами. Я жалею, что, ведя съемку, игнорировала Пумперникель. Хотя я запечатлела желаемое и после тщательного анализа записей социального взаимодействия у собак смогла раскрыть их некоторые удивительные способности, сейчас мне недостает впечатлений о моей собаке.