– Ула!

Чего он так кричит! Ненавижу уже. Купил живое существо, как кусок парного мяса на рынке. И подошел так близко. Как же его остановить? Надо бежать…

– Послушай. Ты не сможешь убежать! Тебе некуда идти, а на улице, поверь моему опыту, тебя ждут такие ужасы, что продажа в гарем по сравнению с ними, как несколько песчинок в лицо против груза земли над захороненным заживо. Понимаешь? Про побег забудь. Сейчас мы поговорим, и ты внимательно послушаешь. Ты же девочка неглупая, правда? У тебя красивое имя. У меня тоже есть имя. Меня зовут Янош, – тут работорговец заговорил медленно, практически по слогам, будто я малоразумное существо, толком не понимающее человеческого языка. Что, кстати, говорит?

– Не нужно меня боятся. Сейчас просто поверь, что ничего страшного с тобой не случится. Обещаю. Доверься мне! А теперь просто покажи свой рисунок. Мне нужно его видеть.

Руки сжали ткань платья еще крепче. Он вообще в своем уме? Хочет, чтобы я раздевалась? Перед незнакомым мужчиной? Добровольно?

– Мне не нужно, чтобы ты раздевалась, – терпеливо продолжил работорговец. – Мне нужно видеть только рисунок. Где он сейчас?

Я машинально кивнула назад.

– На спине? Переместить на руку можешь?

Переместить? Неужели их можно перемещать? Ни разу о подобном не слышала, хотя с другой стороны, что я вообще знаю о шайнарах? Так, разные слухи да домыслы.

– Похоже, не можешь, – пробормотал он. – Ну, все равно… Покажи просто ту часть спины, где рисунок, большего я не требую. Я отвернусь. Поверь мне! Всем будет проще, если мы побыстрее с этим разберемся.

Не знаю, почему я послушалась. Что-то было в его настойчивом голосе, как будто он пытался сказать гораздо больше, чем мог.

Тем более он действительно сразу отвернулся. Правда, в сторону входной двери, перекрывая проход.

Не знаю, чем бы все закончилось, но вьюнок решил проблему самостоятельно. Словно поняв слова работорговца и сложное положение, в котором я оказалась, он переполз с левой лопатки прямо к основанию шеи. Когда вьюнок торопится, это почти щекотно. К счастью, шея не из тех мест, которые следует тщательно скрывать от постороннего взгляда, потому я расстегнула ворот и отогнула воротник. Провела пальцами по рисунку. Не знаю, как я чуяла вьюнок, каким чувством, ничего необычного на коже не ощущалось, но все же я знала – он там.

– Эй ты… – работорговец напрягся. – Смотри. Только быстро, пока не уполз.

Он мгновенно оказался за спиной. Мама дорогая, знала бы ты, что я делаю – показываю мужчине, которого сегодня впервые увидела, самое ценное свое сокровище. Свое наследство. Свое приданное, губы сами собой усмехнулись. Тоже мне счастье, на такое приданое вряд ли кто позарится…

Неожиданно к моей шее прикоснулся теплый палец.

Раньше, чем я успела возмутиться, палец отдернули.

– Ай, – почти по-детски сказал работорговец. – Надо же… Разве у дикого вьюнка бывают колючки?

– Колючки? – изумилась я. Ни разу не видела на своем растении ничего напоминающего колючки.

– Он меня уколол! – обвиняюще сообщил этот… этот продажный человек. Бессовестный работорговец! И безобразный к тому же!

– А нечего руки распускать!

– Да я только…

Спор вынуждено прекратился, когда в гостиную тяжелым шагом вошел дядя. Я мгновенно поправила воротник, закрывая рисунок и накрепко его застегнула.

– Ну что? – дядя остановился так близко, что стало противно. Нет уж, рядом с ним оставаться нет никакого желания. Не хочу рядом. Я отошла, надеюсь, получилось достаточно демонстративно.

Работорговец вдруг преобразился. Никаких следов эмоций на лице, только чрезвычайно скучающее выражение, такое правдивое, будто с него и не слезало. А это не так, я совершено точно знаю. Каков лицемер! Взгляд с налетом благородной утомленности. Спина прямая, будто плотно привязанная к доске.

– Обычное растение, дикое. Ничего ценного, хотя и лучше насекомых. Еще три золотых добавлю, не больше, – томно сообщил работорговец.

Я заработала от дяди возмущенный взгляд. Похоже, мой рисунок не оправдал его надежд обогатиться еще больше. Взгляд я вернула обратно. У меня больше нет дяди, заявила ему! И мне стыдно, что у нас с тобой общая кровь!

Тем временем работорговец неторопливо отсчитал монеты из бархатного черного мешочка и точным жестом оставил их на столе.

– Пойдем, – мимоходом бросил мне, заталкивая опустевший кошелек за пазуху.

Пойдем? Ноги идти отказались. Куда пойдем? Добровольно отправляться в место, где меня продадут какому-то старому любвеобильному торгашу? Как же мерзко, звездная даль, как гадко…

– Не бойся, – тихо сказал работорговец, оказавшись ближе, и почти силой развернул меня к выходу.

– Вещи…

– Не нужны. Что у тебя там есть хорошего? – поморщился он.

И правда, ничего там нет. Одежда старая, сто раз штопаная-перештопанная, половина из которой вообще мне давно мала. Вряд ли новый хозяин захочет видеть свою наложницу в таком ободранном виде. О Синяя звезда, о чем я вообще? Не собираюсь я быть ничьей наложницей!

– Уважаемый, не могли бы вы проводить нас до экипажа? – вежливо промурлыкал работорговец, одновременно довольно невежливо толкая меня в спину.

– Непременно, – дядя был само великодушие.

Как же так?! Обидно. О звездная даль, как же обидно!

На улицу меня почти вытолкали. Мысли о необходимости бежать прервались в один момент, когда работорговец крепко схватил меня за локоть и быстро потащил к стоящему за воротами темному экипажу. Дверца сама собой распахнулась, он приподнял меня и еще быстрее запихнул в салон. Тут же заскочил следом и захлопнул дверцу.

Оказалось, внутри находится еще один человек, пожилой, почти седой мужчина. Он сидел на редкость прямо, хотя на таких мягких сидениях прямо сидеть практически невозможно. Раньше, чем я успела испугаться, на улице раздался грохот, так что пугалась я уже несущихся оттуда звуков.

– Именем закона! – кричал грозный голос и надо признать, звучала эта угроза довольно фальшиво.

Я сжалась на сидении, пытаясь спрятаться в мягкой обивке. Ну и денек сегодня…

– Сюда его!

– Давай к остальным и вперед, сколько можно тут торчать?! Я с обеда не жрал!

– Да не дергайся, мне вообще жена задаст, что без предупреждения полночи где-то шатаюсь!

Работорговец тем временем приоткрыл шторку и выглянул в окошко. Что-то внимательно разглядывал, потом кому-то кивнул. Когда шторка опустилась на место, карета дернулась и медленно покатила по дороге. Как только это произошло, работорговец самым удивительным образом совершенно изменился. Ожил, повернулся ко второму мужчине.

– Мы их взяли! – восторженно крикнул, сверкая в полумраке экипажа глазами и зубами одновременно. Жуткое сочетание. – Гектор, все удалось, ни единого сбоя! Здорово, правда?

Мужчина довольно спокойно кивнул. Его руки аккуратно лежали одна поверх другой на набалдашнике толстой трости, упертой в пол.

– Вы молодец, Янош, хорошо сработано.

Работорговец тем временем схватился за ворот плотного черного камзола, недовольно поморщился, расстегнул его.

– Жарко как, да еще и натирает. Ула, как вы умудряетесь ходить в такой неудобной одежде? Ощущение, будто в кокон завернули! – пробормотал, расстегивая камзол и с удовольствием его с себя стащил. Под ним обнаружилась белая рубашка с открытой шеей, и тогда я увидела то, что дядин гость так старательно прятал – в ямке между ключиц притаился маленький круглый жетон с крошечными, практически неразличимыми символами. О, звездная даль! Это же… Я подняла глаза.

Работорговец весело подмигнул.

Это же маг!

– Ну что Ула, испугалась? – насмешливо заговорил фальшивый работорговец. – Успокойся, бояться больше нечего. Мы представители закона. Все участники торгов арестованы, а ты теперь под защитой Королевской службы правопорядка. Поняла? – Он просто сиял от удовольствия и если уж на то пошло… Он оказался младше, чем выглядел в доме! Это, вероятно, результат использования иллюзии, меняющая внешность. Маг, однако. Теперь иллюзия местами таяла, открывая похожие, но все же другие черты лица – глаза такие же голубые, но более раскосые. Подбородок тяжелее, скулы более острые.