Символ тропических побережий — мангры — вечнозеленые леса из деревьев, приспособившихся к жизни в зоне морских приливов. Здесь встречается 19 видов мангровых деревьев, самые распространенные: ризофора (Rhizophora stylosa), бругиера (Bruguiera sp.) и морская авиценния (Avicennia marina). Их особенность — ходульные корни, которые густой бахромой спускаются в воду, чтобы получше закрепиться в зыбком иле. В мангровых лесах обитают полуводные животные, например манящие крабы, или крабы-скрипачи. Они получили такое название благодаря асимметричным клешням самцов: правая клешня у них намного крупнее левой. Заметив опасность, самцы начинают размахивать правой клешней. Эти животные, водные по происхождению, прекрасно обходятся без воды, питаются опавшей листвой и, перерабатывая ее, служат важным звеном в круговороте веществ мангровой экосистемы. На время прилива крабы прячутся в глубокие норки, которые они вырывают в иле сами. Подобно ходам дождевых червей, норки вентилируют лишенный кислорода мангровый грунт, и для его обитателей это как глоток кислорода при удушье.

В манграх полно илистых прыгунов (Periophthalmidae) — небольших рыбок размером около 10 см, которые научились дышать на открытом воздухе через влажную кожу и благодаря этому могут обходиться без воды до 2—3 часов. Часто они сидят на краю луж, обмакнув в них хвост, чтобы увлажнить слизь, покрывающую кожу. В 2005 году индонезийские и американские ученые объяснили причину переселения этих рыб из воды на сушу. Оказалось, прыгуны бегут от перегрева и кислородного голодания, которые возникают на мелководье в условиях тропической жары. Иных способов противостоять климату у илистых прыгунов нет. Эти рыбки умеют ловко передвигаться на суше, отталкиваясь от земли грудными плавниками и хвостом, перелезать по корням и веткам деревьев, крепко цепляясь за них все теми же плавниками, и даже перепрыгивать с одной ветки на другую. Во время отлива они чувствуют себя в безопасности, чего нельзя сказать о приливе, когда вода из моря заливает мангры и на литораль в поисках пищи устремляются хищные морские рыбы. На это время рыбы прячутся в илистых норах, но перед тем, как туда нырнуть, жабрами захватывают воздух и несут эти пузыри, будто в защечных мешках, на дно, чтобы обеспечить дыхание себе и своей икре, которая могла бы задохнуться на лишенном кислорода мангровом дне. Кормятся прыгуны тоже на суше, они ловят насекомых, благо комаров в манграх — хоть отбавляй. Но в трофической цепочке прыгун—комар есть и другое направление пищевого вектора. Два года назад японские биологи обнаружили, что среди мангровых комаров есть такие, которые могут нападать на илистых прыгунов и пить их кровь. А живут эти комары в норках манящих крабов!

Пищевая цепочка апвеллинга

Если с севера парк Комодо омывают теплые воды Тихого океана, то с юга подступают более холодные из Индийского: у поверхности — 22—24°, но на глубине 30 м температура воды может опускаться до 10°. Столкновение этих океанических масс создает сильные течения и водовороты, будто в гигантской стиральной машине. А на поверхности виден перепад высот: уровень тихоокеанской воды на 20—40 см выше индийской, из-за чего возникает водопад из теплых северных поверхностных вод, устремляющихся на юг. С глубин Индийского океана навстречу им поднимаются холодные массы — возникает так называемый апвеллинг. Вместе с глубинной водой к поверхности поднимаются растворенные биогенные вещества — минеральные соединения азота и фосфора, необходимые для жизнедеятельности растений. В темных безднах океана, где невозможен фотосинтез и потому не могут существовать растения, биогенные вещества использовать некому. Но они тут же оказываются востребованными вблизи поверхности. Мириады одноклеточных водорослей обязаны своим процветанием именно этим «удобрениям», а вместе с ними — и целая пищевая цепь: животные, которые питаются водорослями, рыбы, в свою очередь, поедающие этих растительноядных животных, хищные рыбы, кашалоты и дельфины — и всех их действительно можно наблюдать вблизи Комодо.

Нигде, кроме как в районе Комодо, холодноводные рыбы не подплывают так близко к экватору, и нигде в другом месте нельзя встретить возле берега таких тварей, которые встречаются только в глубинах океана: акулу-молот, ската манта и тунца.

Что же касается китов и дельфинов, а их здесь 15 видов, то узкие глубокие проливы между островами парка лежат на пути их ежегодных миграций — это так называемые «бутылочные горлышки», которые невозможно миновать.

Необычайная ценность парка Комодо была признана в 1986 году, когда его объявили биосферным заповедником и включили в список объектов мирового наследия ЮНЕСКО.

Елена Краснова, кандидат биологических наук

В издательстве «Айрис» готовится к публикации автобиографическая книга Антона Деникина «Путь русского офицера. Статьи и очерки», в которую вошли последние работы генерала, написанные им в эмиграции в 1930-е и 1940-е годы. Статьи на исторические и геополитические темы, отражающие переломные моменты российской и мировой истории («Брест-Литовск», «Кто спас советскую власть от гибели», «Русский вопрос на Дальнем Востоке»), публикуются в нашей стране впервые. Одну из них, написанную в Париже почти 80 лет назад, мы предлагаем нашим читателям.

В 1917—1920 годах на востоке Европы происходили события грозные и кровавые, решавшие судьбы России и Польши. Одна из страниц этого прошлого, наиболее темная и, может быть, наиболее трагическая по своим результатам, только в последние дни получила окончательное разъяснение. Я разумею роль Польши в противобольшевицкой борьбе армий Юга России, мною некогда предводимых.

История моих взаимоотношений с маршалом Пилсудским была освещена мною еще в 1926 году в V томе моего труда «Очерки Русской Смуты». Но в Польше, по желанию Пилсудского, на эти темные страницы прошлого до самой его смерти наложен был запрет. Только теперь бывшие сотрудники маршала — генералы Галлер (бывш. начальник Генерального штаба) и Кутшеба (бывш. начальник Отдела оперативных планов) напечатали свои воспоминания, вскрывающие сущность деяния, даже в глубоких сумерках современной политической морали представляющего явление незаурядное. Освещение этого вопроса интересно не только в целях установления исторической правды, но и потому еще, что надвигающиеся события создают конъюнктуру, во многом сходную с той, которая была в 1919—1920 годах.

С конца 1917 года поднялось Белое движение. Сначала на Юге, потом на Востоке, на Севере и Западе. Весьма разнородное — и социально, и политически — по составу своих участников, оно возникало стихийно, как естественное стремление народного организма к самосохранению, к государственному бытию, как протест против Брест-Литовского мира и распродажи России, как реакция против небывалого угнетения духа, свободы, самодеятельности народа, против физического истребления целых классов. Значение Белого движения не ограничивалось пределами России. В первое критическое время после окончания мировой войны только Белые армии остановили красный поток, угрожавший Европе; только они охранили от затопления западные новообразования и бессильную еще тогда в военном отношении Польшу. Достаточно сказать, что к концу 1918 года, когда рухнул заградительный австро-германский кордон, из 400 тысяч действовавшей советской армии 300 тысяч было сковано Белыми фронтами, и только 100 тысяч развернулось более чем на 1 000 километров, от озера Онежского до Орши на Днепре, против Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы и Польши.