И прежде чем Тони успел что-то сказать, и даже прежде чем он успел что-то подумать, его мир и все, что в него входило, поглотила тьма.

— Вы ведь знаете его, Софи, верно? — Фил постучал по фотографии пальцем. — Вы знаете, кто это такой.

Софи ничего не ответила. Просто медленно отодвинулась от стола. Не отрывая взгляда от снимка.

— Что, похож? Да?

Снова ничего. Фил видел, что она напряженно думает. Решает, что сказать. Пытается понять, что он больше всего хочет от нее услышать. И что больше всего сможет ей помочь.

— Итак… — сказал он.

Он наклонился вперед, глядя на фото вместе с ней. Специалисты постарались и сделали все, что могли, но изображение по-прежнему оставалось размытым и на нем невозможно было четко различить лицо. Но Софи знала, кто это. И этого было достаточно.

— Какое он имеет отношение к вам?

Она сидела неподвижно, откинувшись на спинку стула. Свет с потолка отбрасывал тени на ее глаза, и они напоминали пустые глазницы черепа.

— Брат? Муж? Отец?

Когда он произносил эти слова, она закрыла глаза, так что Фил не мог проследить ее реакцию. Он продолжал настаивать.

— Кто-то из них, да? Так кто же? Кто именно из членов вашей семьи убил Клэр Филдинг и Джулию Симпсон? И не будем забывать о Лизе Кинг, Сюзи Эванс и Каролин Идес. Давайте, Софи, рассказывайте.

Софи посмотрела на него, но промолчала. В ее глазах было что-то. Он уже видел это раньше. Безумие. И еще кое-что. Поражение. И можно было только догадываться, что проявится первым.

Он следил за тем, чтобы голос оставался негромким и спокойным. И как можно более бесстрастным. Несмотря на тему разговора, несмотря на адреналин, которой буквально бурлил в его крови.

— Итак, это член вашей семьи. И он занимается похищением младенцев. Чтобы семья ваша продолжалась, да? А вы выбирали для него жертву.

Она едва заметно кивнула.

— Зачем?

— Вы и сами это знаете.

— Объясните мне.

— Семьи должны расти. Иначе они умирают.

— И вы нашли единственный способ не допустить этого? Вырезáть еще не родившихся младенцев из утробы матери?

— Они им никакие не матери, они только носители плода, — сказала Софи, и глаза ее загорелись. — Дети должны получить связь с матерью. И никто не захочет получать что-то из вторых рук.

Фил откинулся назад, стараясь осмыслить все, что она сказала, справиться с ненавистью и отвращением и продолжать задавать вопросы, которые заставят ее раскрыться.

— И где он сейчас? Как мы можем его найти?

Она пожала плечами. Потом на ее лице появилась улыбка. Болезненная кривая улыбка.

— На охоте, вероятно, — сказала она.

Фил почувствовал, как по телу пробежала дрожь.

— На охоте? — Он подался вперед. — Где он охотится?

Она пожала плечами.

— Где он?

Софи не ответила и снова закрыла глаза.

Фил сжимал и разжимал кулаки, пытаясь справиться с собой. Он знал, что если уступит эмоциям и сорвется, все будет потеряно. Он снова наклонился вперед и, тщательно взвешивая каждое слово, сказал:

— Софи, расскажите мне все сами. Если вы этого не сделаете, эта картинку, это фото, — он подержал снимок перед ее лицом, — мы покажем по телевидению, разместим в газетах и Интернете сегодня же вечером. Я понимаю, что снимок нечеткий. Но кто-то обязательно узнает его. И тогда мы возьмем его без вашей помощи. Так что вам лучше рассказать нам об этом сейчас.

Она молчала.

— Он знает, что вы сейчас здесь?

Слабый кивок.

— Когда я попала сюда, я как раз звонила ему.

— Вам не нужен был адвокат?

Она покачала головой.

— Я должна была предупредить… — Она умолкла, но потом продолжила: — Его. Я должна была предупредить его.

«Проклятье!» — подумал Фил. Это, вероятно, было самое худшее, что могло произойти. Ему нужно быстро что-то придумать, найти способ переломить ситуацию и заставить ее работать на себя.

— Он все равно подумает, что вы выдали его, Софи, — сказал он, надеясь, что это может как-то подействовать на нее, — независимо от того, скажете вы мне что-то или нет. Если фото попадет на всеобщее обозрение, мы получим наводку и выйдем на него. А он так или иначе решит, что это произошло из-за вас. — Он выпрямился. — Вы этого хотите?

Молчание.

— Говорите.

Снова молчание.

Он подался вперед и заговорил с ней тихо и убедительно, словно священник, призывающий вступить в лоно церкви.

— Послушайте, мы все равно поймаем его. Так или иначе. Так что вы можете рассказать мне о нем в любом случае.

Он ждал. Наконец она подняла голову и снова посмотрела не него своими безумными глазами. На лицо ее вернулась та же кривая усмешка.

— Я расскажу вам. Все расскажу.

Фил с трудом сдержал вздох облегчения.

— Вот и хорошо.

— Но это длинная история. И вам придется ее выслушать. Вы должны будете понять.

Фил сделал глубокий вдох. Потом еще один. Ему очень хотелось протянуть руку через стол и, схватив ее за горло, изо всех сил заорать, чтобы она перестала издеваться над ним, чтобы немедленно выкладывала, где находится убийца и что он сейчас делает. Дать ей пощечину, врезать кулаком — неважно, лишь бы сработало. Но он этого не сделал. Вместо этого он спокойно сказал:

— Я слушаю вас, Софи. Я пойму.

Фил смотрел на крупнозернистый снимок, и ему оставалось только надеяться, что, где бы этот человек ни находился и что бы сейчас ни делал, они все равно успеют остановить его.

Марина открыла входную дверь, вытащила ключ из замка и вошла в коттедж. Она очень устала, у нее все болело, ей хотелось принять ванну. Ей было необходимо расслабиться и немного побыть одной, чтобы спокойно подумать о том, что делать дальше.

Вдруг она замерла.

Дом был разгромлен. Мебель перевернута, книги вывалены из шкафов, осколки посуды и изящных безделушек валяются на полу. Наполненная тонким вкусом, тщательно упорядоченная жизнь, которую они выстроили вместе, была разрушена. Она смотрела на весь этот погром, и дыхание у нее перехватило, а рука машинально прижалась к губам. Потом она увидела центральный элемент этой жуткой картины и начала трястись, как в лихорадке.

Тони лежал на спине посредине комнаты. Сначала она не узнала его, потому что все лицо было залито кровью. Она догадалась, что это он, только по одежде. Она подошла к нему и присела рядом. Вокруг головы разлилась зловещая темная лужа. На лбу и в области виска были видны раны. Она прикоснулась к ним. Череп был мягким, подающимся, словно пустая разбитая яичная скорлупа, которая удерживается только благодаря внутренней пленке.

Содрогнувшись, Марина отдернула руку и застонала.

Позади нее хлопнула входная дверь.

От этого звука ее буквально подбросило на месте. Она обернулась. Выход загораживала фигура в старой шинели. В одной руке нападавшего был зажат молоток, с которого все еще капала кровь. В другой руке он держал шприц для подкожных инъекций.

Марина сразу поняла, кто это.

Она попыталась подняться, но не смогла сделать этого достаточно быстро: материнский инстинкт, направленный на защиту ребенка, исключал любые резкие движения. Злоумышленник был уже рядом с ней. Она открыла рот, чтобы закричать, но он оказался быстрее. Бросив молоток, он зажал ей рот. Рука была огромная, грубая и мозолистая, а к тому же еще влажная и скользкая от крови Тони.

Марина отчаянно сопротивлялась, пыталась оттолкнуть его. Ничего не помогало. Он был намного больше и сильнее ее. От шинели исходило зловоние.

Нападавший крепко держал ее. Она увидела приближающийся шприц и с новой силой попыталась вырваться. Она почти не почувствовала, как игла проколола кожу и впилась ей в шею.

Глаза Марины закрылись, тело обмякло.

Когда она потеряла сознание, неизвестный, стараясь не слишком давить на ее живот, потащил ее из дома на улицу.

— Вы знаете, что люди рассказывают о заброшенных деревнях, расположенных за много миль от другого жилья? — спросила Софи.