На горьком цвету черемух, под кедровый звон,
Веселый май, как хозяйка, затворил
Сибирскую пьяную воду весенних рек
И книзу, на север, отчалил на обласке.
Зальется ль из черных окон медных чащ
Певучим теплом? А уж как высока вода!
Уж как высока зеленоватая цвель,
Крутящая гиацинты и огоньки!
Здесь красный песок, там стропила до облаков, —
Им тяжкие тучи, им небо легко держать!
А кедровый строй для меня, как радушный дом,
Изба, нарубленная из смоляных стволов.
Да, лед прошел; отыграла щука.
Я сел в обласок, я взмахнул веслом и плыву;
И в летний пар зарывается обласок,
И тихий смородиновый Вас-Юган,
Весь в кольцах, обсасывает борта.
Считаю ли кедры, а с балок, из-за кустов,
С пугливых опушек, с прудов и болотных рам —
То запах ночной красавицы, то звезда,
Бегущая паучком по сапогу.
Березовый обласок налегке
Ныряет в летний пар, как осетр.
Горбатое солнце. Малиновый день.
Июнь жужжит и вьется над головой.
Июнь жужжит, как оранжевый шмель.
А солнце сядет, – с накатов тайги
Черным маслом, пятнами по воде,
Глубокая расплывается ночь.
Вот-вот всё погаснет. В рогатых макушках, в их
Хвостатых перьях, в вороньей черноте —
Последние сполохи птичьего дня.
Я знаю. Займется сердце. Из омутов —
Из-под кустов, из размывов и водных ям
Сплываются щуки, и звонкая плескотня
Колеблет июньскую сетку белых звезд.
И щукою обласок между щук
Стоит у калины. Не ветер ли? Или стон
Всхрапнувшего кедра? Забравшись на верхний сук,
Скрипит и раскачивается деревянный бог.
А утром медведь-белошейка прогонит пчел,
Накидку сдернет, смородину оголит,
И, красноглазый, сомнет застеклевший куст
И гроздь за гроздью ягоды оберет.
Березовый обласок налегке
Ныряет в летний пар, как осетр.
И тихий смородиновый Вас-Юган,
Весь в кольцах, обсасывает борта.
А майских, а белых, а белых черемух цвет
Давно унесло, унесло по высокой воде.
Жужжит, жужжит остяцкое лето.
Я дней не считаю, я всё плыву и плыву.
И кажется мне, что июль на ущерб идет.
Березовый обласок легче ивовой ветки. Он
Быстрее хариуса на ходу.
Всё уже и уже становится Вас-Юган,
И скоро придется вытащить обласок,
На плечи взвалить и широко открыть глаза
У синей воды слюдяных озер.
Там черные лапы кедров держат жизнь
Духмяных трав, слюдяного озера, рыб.
В телесном запахе прелых стволов
Посеяны рыбьи загадки, щучья соль:
Под каждым, под каждым утопленником-стволом
Стоят часовыми щуки. И остяки
Торопятся с прибылью загадать мотню,
Когда она тонет и валуном идет…
Седая и страшная щука грызет мотню, —
Утятница-щука, изогнутая дугой,
Запутав в ячеях сизое перо,
Всползает из глубины на песок.
У синих озер я встречу осень.
Я белой черемухи жду, чтобы плыть туда,
Откуда течет ясный Вас-Юган.
И вот уже горьким гусиным пухом с кустов
Осыпало реки и сладко метет-метет.
Я белой черемухи жду, чтобы взять весло
И вверх пробираться в рыбью синеву
Глубоких озер – под охраной кедровых чащ —
И встретить осень у остяков.
Да сколько же лет этим щукам? Я лег на дно.
Янтарная осень и золотой-золотой, —
Не женский ли? – волос низко летит у воды
И нежно липнет к шершавым бортам.
Хотя бы кукушка! И вот, тишины не вспугнув,
Спускается и в упор смотрит ясный день.
Вздохнуть и отдать этот вздох! Я вспомнил вдруг,
Что ты выходила на проводы в черном платке.
Полк шел на север. Непогода
Клубила из открытых ям.
Полк проходил по огородам
И по картофельным полям.
Косили дождевые капли,
Жужжали в мокрой синеве.
В дыму, в пожухнувшей ботве
Торчали заступы и грабли.
И обвисала, мокла, гасла
На русых, на усатых пряслах
Курящаяся конопля.
Полк шел на север. В ночь. В поля.
А за рабочими штыками
С их петербургским говорком
Сквозь щель, украдкой, за дверями
Подсматривали всем селом.
В закутах плакали телята,
И под накрапом вятских звезд
Молодки в темноте мохнатой
Садились на капустный воз.
И с Вятки ль, с Вологды ль, с Двины ли —
Дул норд. И, миновав кресты,
В которых псы по-волчьи выли,
Пройдя овраги и мосты,
По кочкам и болотным цвелям
В разбитых рыжих сапогах,
Печатая глубокий шаг,
Полк проходил через недели.
Всё было чуждым. И закат
Среди рогатых темных елок.
И горбунки ребристых хат.
И бельма окон. Длинен, долог
Был путь. А ветер гнул шесты,
Качал ворон, сбивал рябину;
А серый снег летел в кусты
И обсыпал крупой холстину.
Полк шел на север. Он забыл
Об отдыхе. Его трехрядки
Молчали. Из болотных жил
Ржавь проступала. В лихорадке,
Скрипя зубами, – год не в год, —
Они молчали, шли вперед.
Болота. Елки. Целина.
Звонарни. Ветряки. Ограды.
Холстина. Волки. Конокрады.
Полк шел на север. Шел без сна.
