— Бедные! Ведь у вас столько бананов, а им есть нельзя!

— Почему же нельзя? — возразил Ту. — Только надо приличия соблюдать. Наши девочки здесь, когда эскимо покупают, всегда несут домой. И никогда не едят на людях.

На людях приличнее взять стаканчик...

Л. Минц

«… потом самолет начал набирать высоту и как будто свернул на восток, и… там, вперед, он увидел заслонившую весь мир, громадную, уходящую ввысь, квадратную вершину Килиманджаро. И тогда он понял, что это и есть то место, куда он держит путь». Я проснулся оттого, что самолет пошел на посадку. В иллюминаторах ничего не было видно. Сборник Хемингуэя, который я взял перечитать в дорогу, соскользнул на пол, и мой сосед — седой сухощавый кениец — нагнулся за ним.

— «Снега Килиманджаро», — прочитал он — по-русски. — Хорошая книга. Вам нравится? В свое время я зачитывался африканскими рассказами Хемингуэя. Но мне никогда не нравилось, как он обошелся со своим главным героем Гарри Морганом: оцарапал колючкой и заставил умереть от гангрены, — особенно не нравилось мне это теперь, когда я сам летел в Африку. — Нелепая, нелогичная смерть, — сказал я кенийцу, — и слишком литературная.

— Гарри все равно бы погиб, — возразил тот, — и Хемингуэй это хорошо понимал, потому что провел в Африке много времени. Охотился, убивал зверей... Он, конечно, знал, что существуют правила…

— Какие правила?

— Простые и справедливые. Ты предаешь — тебя предают, ты убиваешь — тебя убивают... Правила игры.

— Я не знаю, никаких правил и не собираюсь никого убивать, — сказал я.

— Разумеется, — улыбнулся кениец. — Вам как раз ничего, не грозит...

Самолет коснулся земли. Над пожелтевшими холмами Африки; дрожало знойное марево.

В десятиместном «Ниссане» — микроавтобусе с поднимающейся крышей — нас было пятеро. Шестым был Доминик — водитель и сафари-гид. В первый же вечер он привез нас на ужин в «Нью-Стенли» — старейший отель в Найроби.

— Доминик, это правда, что ОН здесь жил? — спрашивал я.

— Правда. Сидел вот под этой акацией и писал.

— И что же он писал? «Зеленые холмы Африки»?

— Да. Наверное.

— Или «Снега Килиманджаро»?

— Точно. «Килиманджаро».

«И тогда он понял, что это и есть то место, куда он держит путь...»

— А мы увидим Килиманджаро, Доминик?

— Нет, не увидим. Килиманджаро — в Танзании. Кстати теперь у него другое имя: Ухуру.

Мы поднялись на второй этаж — в ресторан, за окнами виднелось знаменитое колючее дерево, которого касался Хемингуэй. За шестьдесят лет оно разрослось, отель тоже, конечно, изменился, хотя, может быть, черный рояль звучал в этот вечер так же как и в те далекие тридцатые, и так же играл джаз чернокожий пианист...

— Сегодня Хемингуэю было бы нечего делать в Кении. Верно, Доминик?

— Да. Охота давно запрещена.

— Ты жалеешь об этом?

Доминик сделал вид, что не слышит: сафари-гид не должен думать об охоте...

За неделю мы объехали с Домиником четыре национальных парка: Масаи-Мара, Накуру, Шаба и Буффало-Спрингс. Скоростные шоссе сменял вдрызг разбитый асфальт, саванну — горный лес и полупустыня.

Доминик работал сафари-гидом десять лет. «Немалый срок», — думал я, приставая к нему с расспросами: ведь были же какие-то случаи, неужели все обходилось гладко? Доминик морщил лоб.

— Два года назад один слон напал на микроавтобус, — сказал он после долгого раздумья. — В стаде были слонята. Гид подъехал слишком близко.

— И что?

— Подцепил бивнями и опрокинул. Никто не пострадал...

— А еще какой-нибудь случай помнишь? Доминик пожимал плечами.

— В Масаи-Мара много животных, — говорил он, стараясь сменить тему, — я думаю, мы увидим «большую шестерку».

«Большая шестерка» современного кенийского сафари — это лев, слон, носорог, гепард, леопард и буйвол — шесть самых сильных и опасных зверей Африки. Программа-минимум каждого гида — найти и показать своим туристам хотя бы «пятерку» — что касается зебр, антилоп, жирафов и обезьян, то их и искать не надо, они и так попадаются почти на каждом шагу.

Когда на обочинах дорог стали появляться босоногие мужчины в красных, переброшенных через плечо накидках, я понял, что мы уже на земле масаи. Некоторые прятались за кустами. Вооруженные палками и самодельными копьями, они двигались перебежками.

— Это воины, — сказал Доминик.

— С кем же они воюют? — спросил я.

— Со всеми и ни с кем, — отвечал Доминик. — У нас в Кении около сорока диких племен: масаи, самбуру, борано... Если одни украдут у других корову — война. Но часто бывает, что корову крадут люди из третьего племени, живущего очень далеко от первых двух. Подозрение всегда падает на соседа...

— Это же провокация!

— Да. Для нас большая проблема — чтобы племена не воевали Друг с другом...

Сам Доминик принадлежал к народности кикуйю, составляющей основную часть цивилизованного населения Кении. Масаи цивилизации не приняли. Они приходят из глубин саванны к придорожным магазинчикам, покупают ткань любимой расцветки — красную в клеточку или в полоску — и снова уходят в саванну.

Пыльный проселок вел к национальному парку. Неожиданно на обочине возник рослый масаи.

— Дума! — кричал он, размахивая рукой, как семафором, — Дума! — Доминик свернул с дороги и направил «Ниссан» туда, куда указывал масаи.

— Что случилось?

— Дума. Гепард, — объяснил Доминик.

Первый из «большой шестерки» был перед нами. Доминик обогнул зверя и заехал с солнечной стороны, чтобы было лучше фотографировать. Гепард даже не повернул головы. Его взгляд был прикован к стаду антилоп.

— Охотится?

— Играет...

Гепард сделал два прыжка в сторону пасущихся антилоп, те «брызнули» веером и понеслись по кругу. Один делал вид, что охотится, другие — что убегают.

Гепард лениво прошел рядом с нашей машиной и улегся в тени деревца. Ощущение нереальности происходящего вдруг возникло во мне. Хотелось протянуть руку и убедиться: не иллюзия ли — этот безмятежно лежащий в десяти метрах дикий зверь, не исчезнет ли его изображение? Но жар саванны был столь же реален, сколь и запах прошедших антилоп.

У въезда в Масаи-Мара нас встретили два охранника с ружьями и несколько женшин-масаи. Доминик отправился к воротам оформлять документы.

— Лучше закройте окна, — бросил он, выходя, но мы оставили без внимания его совет.

Буквально через минуту пришлось пожалеть об этом. Внезапно в салоне стало тесно: вначале просунулись внутрь черные руки, на которых раскачивались самодельные бусы и ожерелья, за ними — черные бритые головы торговок.

— Мадам, мадам, — на все лады повторяли масаи, пытаясь дотянуться до наших женщин. Те чуть не плакали: масаи деловито прикладывали к их шеям свои украшения и требовали денег. Я принялся деликатно, но настойчиво выпихивать их руки обратно на улицу. Наконец удалось задраить окна, торговки приплюснули носы к стеклам, но в этот момент вернулся Доминик, и мы, наконец, въехали в национальный парк Масаи-Мара.

Дважды в день — в течение трех часов после восхода солнца и трех часов перед заходом — в национальных парках Кении идет «gamedrive», то есть «охота на автомобилях». Разумеется, это не настоящая охота — скорее то, что заключено в привычном значении слова «game» — игра. Игра со строгими правилами.