– Ясно! Довольно! – прервал Юргенс Никиту Родионовича.

– Мы полагаем, что поступили правильно, решив тотчас доложить об этом вам… – вновь начал Ожогин.

– И впредь делайте точно так же, – одобрил Юргенс. – Кстати, вы не знаете хотя бы фамилии этого мерзавца?

– К сожалению, не поинтересовались.

Когда Ожогин готов был покинуть Юргенса, тот спросил:

– Аккордеон нашли?

– Да.

– Отлично. Я видел мельком ваше объявление, но не особенно верил в его успех. А у кого купили?

– У соседа Тряскина.

– У этого Тряскина вы встретили мерзавца горбуна?

– Совершенно верно.

С утра неожиданно запорошил мелкий снежок. Он ложился ровным тоненьким покрывалом на грязную, усыпанную бурыми листьями мостовую, на крыши домов. Город стал неузнаваем: он будто помолодел, преобразился.

Рассматривая в окно улицу, Грязнов радостно потирал руки. Вот она, долгожданная зима! Неожиданно в окне показалась знакомая фигура Изволина, и мальчишеский задор у Андрея сразу пропал. Он стремглав выскочил на крыльцо.

– К нам, Денис Макарович?

– А то куда же еще! – ответил улыбающийся Изволин. – Конечно, к вам.

Андрей помог ему отряхнуть с шапки и пальто снег и раздеться.

Приход Изволина вызывал удивление. Денис Макарович еще ни разу не бывал у них – боялся, что это может навлечь подозрения.

– Вздумалось посмотреть, как мой аккордеон тут поживает, – шутливо объяснил свой приход Изволин. – А ну, покажите.

– У хороших хозяев ему не скучно, – ответил Грязнов и вынул аккордеон из футляра.

– Вижу, вижу – не жалуется, – продолжал Денис Макарович, любовно оглядывая инструмент. – Славная штучка! Слов нет, славная. Берегите ее, ребята… – Он оглянулся на дверь, ведущую в соседнюю комнату.

– Не беспокойтесь, Денис Макарович, – перехватил его взгляд Ожогин: – хозяйка выехала по разрешению Юргенса в деревню и возвратится через неделю, не раньше.

– Если бы она была дома, – улыбнулся Денис Макарович, – то я бы и не пришел к вам. Понятно?

Расположились в столовой за круглым столом.

– Есть дело, и дело безотлагательное, – после некоторого молчания заговорил Денис Макарович.

Ожогин понимающе кивнул головой.

– Нашу подпольную организацию интересует дом, в котором живет и работает Юргенс. Нужно знать: и кто посещает Юргенса, и о чем разговаривает Юргенс со своими людьми, и какие готовит планы. Задача не из легких, что и говорить, но выполнить ее надо во что бы то ни стало.

Денис Макарович изложил свой план. Он был прост, но смел. В дело, кроме Ожогина и Грязнова, вводились еще три товарища. За всех можно было ручаться головой.

На следующий день в здание городской управы вошли три совершенно различных по внешнему виду и одежде человека. Они молча поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по длинному коридору в самый конец, где находилась приемная бургомистра, и присоединились к группе посетителей, ожидающих приема.

Самый старший из вошедших, он же самый маленький по росту, был одет в поддевку, перешитую из венгерской шинели. На голове у него была меховая шапка, на ногах – валенки. Лицо посетителя было нахмурено. Тоскливыми глазами смотрел он себе под ноги и, казалось, что-то упорно обдумывал.

Самый молодой и самый высокий, в засаленной тужурке поверх шерстяного свитера и таких же засаленных спортивных брюках, заправленных в сапоги, был неимоверно худ. Казалось, он только что поднялся с постели после долгой, изнурительной болезни. Огромные глаза неестественно ярко блестели. Он приметил последнего из сидящих на длинной скамье в ожидании приема и внимательно следил, чтобы никто не прошел вне очереди.

На третьем посетителе было основательно потертое кожаное пальто, на ногах – новые хромовые сапоги. Фетровая, синего цвета шляпа натянута до самых ушей. Добродушный на вид, он с любопытством разглядывал окружающих, и казалось, что его лицо вот-вот ни с того ни с сего расплывется в улыбке.

Бургомистр, видимо, торопился – в его кабинете никто не задерживался более чем на две-три минуты. Вот вышла оттуда, всхлипывая и держа платок у глаз, пожилая женщина, и трое посетителей торопливо вошли в кабинет.

– Почему сразу все? – строго спросил бургомистр.

Он сидел за огромным столом, откинувшись на высокую спинку кресла. Тонкий, совершенно прямой пробор делил его голову на две равные части.

Серо-зеленые глаза с прищуром смотрели в упор, не мигая.

– Мы все по одному делу, – ответил самый высокий, теребя в руках мохнатый заячий треух.

– Так, слушаю… – серо-зеленые глаза стали совсем маленькими.

– Покорнейше просим, господин бургомистр, вашего разрешения сдать нам в аренду подвал под сгоревшим домом по Садовой, номер сорок два. Вот… – и высокий подал лист бумаги.

– Это… – бургомистр закрыл один глаз и посмотрел в потолок, что-то вспоминая. – Это насчет пекарни?

– Совершенно справедливо. Пекарню хотим соорудить, вроде как компаньоны…

– А справитесь? – бургомистр взял поданное заявление и, отдалив его от себя на расстояние вытянутой руки, стал читать.

Посетители молчали.

– Справитесь? – повторил бургомистр.

– Нас трое, а потом, может, еще прибавится.

– Кто из вас Тризна?

– Я! – отозвался высокий.

– Пекарь по профессии?

– Да. Шесть лет на хлебозаводе работал.

– А я Курдюмов, – старик в поддевке вышел вперед. – Вы знаете меня?

– Откуда мне вас знать! – брезгливо поморщился бургомистр. – Тут вот говорится, что вы раньше на Кавказе кондитерскую держали.

– Точно, точно, держал, и сейчас неплохо бы…

– Ладно! – резко прервал бургомистр. – Третий! Вы – Швидков?

– Да, я.

– Предприимчивые люди нам нужны. Если вы построите пекарню и хорошую печь, мы вам окажем поддержку, – он размашистым почерком наложил резолюцию и встал. – Идите!

Юргенс подошел к окну, раздвинул занавески и внимательно посмотрел на противоположную сторону улицы. Там стоял остов двухэтажного, когда-то красивого кирпичного дома, уничтоженного огнем. Крыша, переборки – все сгорело. Сохранились только эмалевая дощечка с надписью: «Садовая, 42» и железобетонное основание, отделяющее подвальное помещение от первого этажа.

Вот уже который день сряду у дома и во дворе хлопотали какие-то люди. Завозили кирпич, глину, доски, аккуратные березовые и дубовые поленья…

Юргенс постоял у окна несколько минут, пожал плечами и, подойдя к телефону, набрал номер.

– Эдуард?

– Да.

– Это я, Юргенс.

– Слушаю.

– Что за строительство начинается против моего дома?

– Против твоего? На Садовой?

– Да-да, на Садовой, сорок два.

– Обыкновенное строительство. Можешь не волноваться.

– А все же?

– Пекарню будут строить в подвале.

– Это дело далекого будущего?

– Пожалуй, нет. Тут частная инициатива.

– Строители подозрений не внушают?

– С какой стороны?

– Так… вообще…

– Как будто нет.

– Ну, вот и все.

– Пожалуйста.

Юргенс положил трубку и вновь подошел к окну. Высокий парень в грязном пиджаке и спортивных брюках разгружал подводу. Он быстро сбрасывал кирпичи, покрытые засохшим известковым раствором. В одном из черных провалов подвального окна появился кусок кровельной жести с маленьким круглым отверстием. Через минуту из него вылезла железная труба. Второе окно закрыли изнутри фанерой. Высокий парень разгрузил подводу, уселся на передок и, дернув вожжами, выехал со двора.

В доме под номером сорок два по Садовой улице кипела работа. В подвале неутомимо трудились три человека. День здесь начинался с рассвета и кончался поздно ночью. Старик Курдюмов уже сложил печь, оставалось лишь вывести трубу. Было готово и корыто для теста. Недоставало только стеллажей, столов, форм. Пол очистили, вымели. Навесили три двери с прочными замками. На потолке закрепили две «летучие мыши», освещающие небольшой подвал. Сегодня будущие пекари собрались раньше обычного. Тризна закрыл изнутри двери и объявил: