На что Запашный ответил: "Ну что ты хочешь? Женщина!"

Кто-то посчитает это бравадой. Однако это оттого, что я хочу все испытать сам. И этому я тоже научился у выдающихся наших мастеров.

И еще много есть чему у них поучиться!

В начале 60-х в моде были концерты на стадионах. Так называемые сводные концерты. В них участвовали самые выдающиеся певцы и артисты. Там были и классики из Большого театра (скажем, Лисициан или Огнивцев), и киноактеры (например, Любовь Орлова, Марина Ладынина, Борис Андреев, Иван Переверзев, Олег Стриженов, Зоя Федорова), и певцы (Клавдия Шульженко, Лидия Русланова и, конечно, молодые, среди них был и я). Такие "звездные концерты" вели чаще всего Михаил Гаркави, Борис Брунов и Олег Милявский. После концертов, вечерами, все собирались. У всех было приподнятое настроение. Царило незабываемое веселье.

Обычно собирались по номерам. Все, надо сказать, куролесили до упаду. Что касается меня, то я любил ходить в гости к "барыне". Так я называл легендарную Лидию Андреевну Русланову. Она отправлялась в "свои покои", то есть в свой гостиничный номер, и говорила мне: "Ну что, касатик, идешь?" (Кстати, с ней мы как раз на этих концертах и познакомились. Нет! Вру. Познакомились мы в Колонном зале Дома Союзов.) На этот ее вопрос "идешь?" я всегда отвечал: "Конечно!" Здесь надо сказать, что, приглашая меня, Лидия Андреевна настаивала мне в графинчике водку на травах. Она знала, что в чистом виде пить я ее не могу. Потому что водка была тогда отвратительная. Вкус и запах той водки Лидия Андреевна умела отбивать ягодами и травами. И вот, значит, я приходил к ней. И приходили к ней ее подружки: Клавдия Ивановна Шульженко, Зоя Алексеевна Федорова, Людмила Зыкина, Ольга Воронец и, конечно, блистательная Марина Ладынина. Бывал, в этих компаниях и поэт Михаил Светлов. Это был человек, как говорится, с большим юмором. Помню, когда пришли проведать его в больнице, он спросил: "А чего без пива пришли?" Мы говорим "Какое пиво, Михаил Аркадьевич? Вы же в больнице…" Он говорит: "Зря… Принесли бы пивка, а я вам рак обеспечил". Вообще-то они все отличались своеобразными шутками. Русланова рассказывала, как везли Гаркави Михаила Наумовича на каталке на последнюю операцию, и вдруг он басом: "Лида, смотри! И какой же русский не любит быстрой езды!?" Обратно он не вернулся…

Вообще на таких гостиничных посиделках Лидия Андреевна любила вспоминать. Особенно вспоминала свои лагерные годы, ну и, конечно, годы артистические, годы до войны. Ее очень любил Иосиф Виссарионович. Приглашал ее на все концерты. Она была независимой женщиной. Была любимицей народа!

…Однажды Лаврентий Павлович (Берия) предложил после концерта в Колонном зале подвезти ее домой. Ну и… по дороге положил руку на ее коленку.

- А я, — говорила Лидия Андреевна, — была влюблена тогда в Мишаньку (Гаркави; кстати, он стал ее мужем) и не знаю, как уж так вышло, что в грубой форме я отбросила его руку. "Ну ладно, — сказал Берия, — пожалеешь…" И действительно, потом я очень серьезно жалела, что не сдержалась и не нашла дипломатичного способа отказать шефу НКВД.

На этих гостиничных посиделках вспоминали все. Зоя Алексеевна Федорова, которая сидела вместе с Руслановой, любила говорить: "А помнишь, Лида, как мы в лагере…" И тут же начинался обмен "лагерными" воспоминаниями. Но никакого отчаяния у них не было. Видимо, они так любили и умели жить, что находили способ продолжать полноценную духовную жизнь даже за колючей проволокой. Потом вступали в разговор Ладынина и Шульженко. Как с ними было интересно! Я смотрел на них и не мог поверить, что происходит это не в кино, а на моих глазах. Передо мною сидели женщины-легенды. Мне повезло, что выпало счастье знать их не через книги или газеты, не через радио или телевидение, а напрямую, находясь с ними, что называется, бок о бок.

Если бы вы знали, как я, "молодой пастух", любил наблюдать и ухаживать за ними. Одно удовольствие было подавать им чай. Когда они отходили ко сну, и наступало время уходить, я отправлялся в компанию забористых мужиков (Переверзева и Стриженова) догуливать. Интересные были годы! Да еще среди таких людей…

Однажды на фестивале искусств России в Грозном спускаюсь в гостинице вниз и вижу: сидит моя "барыня". Одна Печальная сидит. Я говорю: "Ой, барыня…" Бросился к ней. Расцеловались. Спрашиваю: "Что Вы тут делаете, в холле?" А она отвечает: "Сижу и думаю, кому я здесь нужна?"

- Ну что Вы, Лидия Андреевна!

- Да ничего, касатик… Никто вот не встретил, номера в гостинице нет. Что ж мне остается думать?!

- Это с Вами просто пошутили. Вас давно ждет отдельный номер! — с этими словами хватаю ее чемодан и веду ее в свой номер.

- Так это ж твой номер, — говорит Русланова.

- Нет, — говорю, — Лидия Андреевна, это Ваш номер. А то, что я поставил в нем свой чемодан, говорит только о том, что я знал, что Вы приедете, и будете здесь жить…

- Ой, какой же ты хитрый! Ничего ты не знал, потому что спросил внизу: почему я здесь?

- Нет-нет, — стал выкручиваться я, — я предполагал, что Вы приедете, просто не знал, что так быстро Вас встречу.

- Ну, ладно-ладно. Теперь-то ты куда?

- Я? Я — на рынок (мне нравилось тогда ходить на рынок за фруктами да разными южными яствами).

- Тогда ягод купи, а я уж к вечеру, касатик, тебе любимую настоечку приготовлю…

Возвращаюсь с рынка, звонок: "Вот вы поселили в свой номер Русланову, а ведь у нас действительно больше номеров нет…"

Я говорю: "Ну что ж… Нет так нет. Значит, поселюсь с кем-нибудь из моих музыкантов. Ничё страшного". Они туда-сюда Видно, это затронуло их престиж. В конце концов, нашли мне номер…

Но потом произошло самое интересное: "А что нам делать с Руслановой? Она нам — как снег на голову…"

- Неужели вы думаете, — возмутился я, — что она просто так взяла и приехала в Грозный с концертом? Наверняка ее кто-то пригласил. И… забыл про это. Так что надо что-то придумать!

Они руками разводят — не знают, что делать. Тогда я позвонил Татаеву, их министру культуры: "Ваха Ахметыч, как же так? Кто-то из ваших пригласил в Грозный такую великую артистку, но не встретил, не обеспечил ее ни жильем, ни работой…" Татаев говорит: "Сейчас готовится концертный выезд… Это километров 70 от Грозного. Давай отправим ее туда".

Я говорю: "Ну что Вы! Как с нею так можно — посылать ее куда-то к черту на кулички? И потом у нее такие больные ноги. Еле ходит. Подагра ее замучила. После этого переезда она будет никакая и вряд ли сможет выступать. Нельзя ее по горам таскать!"

- Ну, тогда я не знаю, что делать, — задумался Татаев. — Кроме Вашего выступления сегодня в Грозном концертов нет.

- Пусть выступает в моем концерте, — предложил я.

…Прихожу к Руслановой. Приношу фрукты, ягоды, прочую снедь и говорю: "Лидия Андреевна, в пять часов у Вас выезд на концерт.

- Вместе поедем? — спрашивает Русланова.

- Конечно, вместе, — говорю я.

Садимся в машину, приезжаем на концерт. Увидев мой оркестр, Русланова задает вопрос: "А кто еще будет с нами в концерте?"

- Никого.

- Как никого?

- Да так. Будем выступать только Вы и я. Так что сами решайте, когда Вам удобнее выходить: хотите в конце, хотите в начале, хотите в середине…

- А ты, сколько петь будешь? — озадачилась Русланова.

- Не знаю. Песен 25–28.

- Сколь-ка?

А я даже не подумал, когда машинально называл эти цифры, которые соответствовали моему сольному концерту…

- А-а-а… Значит, я у тебя в антураже…

- Да не-е-ет. Что Вы, Лидия Андреевна? Вы — как подарок слушателям!

И вправду любовь к ней была, что называется, народная. Как-то, гастролируя в Омске, я, еще очень молодой артист, ехал с концерта на такси. Разговорились. И вдруг таксист спрашивает: "А Вы Русланову живьем видели?" "Не только видел, но и выступал много раз в одном концерте", — сказал я. И тогда растроганный таксист неожиданно признался: "А вот если бы мне сказали: за то, что увидишь Русланову, придется умереть. Знаете, я бы, не задумываясь, в гроб согласился…"