– Так-так, – улыбнулся Маркус, опуская арбалет. – Милое явление!

– Сам ты явление, – огрызнулась девушка, подбирая корзинку. – Напугал чуть не до смерти…. Вы кто такие, почему с оружием в дом ломиться собрались? На разбойников вроде не похожи, – она подняла фонарь повыше, с сомнением разглядывая лица приезжих.

– Мы не бандиты, – успокоил её сержант. – Охотники мы, приехали вашего оборотня убивать. Говорят, он многих здесь покалечил.

– Ах, оборотень, – успокоилась девушка. Рассмеялась: – Тогда вы опоздали, господа охотнички, наши мужчины уже обнаружили логово секача и пошли его разделывать. Наточили топоры и отправились: можно подумать, будут они ждать помощи от всяких разных и безусых, как же!

– А прочие жители где? – подал голос Дастин.

– В эвукуа… эваки… – девушка раздражённо топнула ножкой, – короче, ушли в соседнее село, переждать эту ночь. Пока колдуна-оборотня не убьют.

– А ты-то что тут делаешь, милая селянка? – промурлыкал Маркус. – Как тебя зовут? Я – Маркус.

– Милли, – представилась девушка. – Дочь хозяина заведения. Папаша меня никуда не отпустил, сказал, чтобы я при кухне была, ну-ка придут мужчины с охоты – голодные и до выпивки охочие! Наказал приготовить всякого побольше и чтобы из дому ни шагу. А как тут ни шагу, когда в огороде зелень нарвать надо… Ладно, я и сушёными травами обойдусь. – Милли с улыбкой оглядела гостей, приглашающе повела фонарём в сторону двери: – Ну, раз битва с оборотнем у вас не задалась, то милости прошу, заходите, накормлю-напою. Или всё же поедете на него охотиться, в темноте да лесной сырости? Там, верно, человек тридцать крепких лесорубов, боюсь, вы им только мешать станете. А здесь, поверьте, вам будет гораздо лучше, – она лукаво подмигнула Маркусу.

– И то дело, – легко согласился сержант, с жадностью глядя на девушку. – Ладно, накрылось наше преддипломное развлечение, да и чёрт с ним, отработаем на полигоне как все. Патрик, привяжи коней к коновязи, достань из моей сумки пару бутылок вина и поднимайся в дом – будем ужинать.

– Не надо вашего вина, – отмахнулась Милли, – у нас своё имеется, знатное, многолетней выдержки. Попробуете – не пожалеете. До конца жизни помнить будете! – Девушка вдруг звонко рассмеялась невесть чему, будто хорошую шутку услышала, развернулась и скрылась за дверью.

– Пошли, – коротко приказал Маркус, – дама ждёт. Арбалеты оставить, нечего с ними в ресторации делать. – Подавая пример друзьям, он разрядил своё оружие, приторочил его к седлу. – Шпаги не снимать, мало ли как лесорубы воспримут наше появление. – Отряхнув тёмно-зелёную полевую форму и протерев пучком травы запылившиеся сапоги, Маркус, насвистывая, вновь поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошёл в питейное заведение.

В „Топоре без топорища“ царил полумрак: на длинном струганном столе, среди заранее расставленных тарелок, откупоренных бутылок и чистых стаканов горело с пяток свечей в глиняных подсвечниках. Что творилось далее стола, было непонятно – стены ресторации тонули в темноте, лишь огоньки свеч тускло отражались в стёклах окон. В помещении оказалось неожиданно зябко, куда прохладнее чем на улице: Дастин невольно поёжился, удивляясь столь неуместному холоду. А ещё в зале вовсе не пахло едой, словно её тут давным-давно не готовили.

– Минуточку! – крикнула из темноты Милли, – у нас сегодня только холодные закуски, не управляюсь я одна и с печкой, и с готовкой. Рассаживайтесь, мальчики, я сейчас, – голос девушки смолк. Маркус, Томас и Патрик по-хозяйски уселись за стол, с грохотом пододвинув к нему табуреты.

Дастин, вошедший последним, прикрыл за собой дверь и остановился в нерешительности. Вроде бы всё шло как надо, вроде бы всё верно, но… Но что-то было не так. И крепко не так. Но что именно и почему, Дастин не понимал. Возможно, просто сказывалось долгое напряжение, ожидание скорого боя с оборотнем. Да и усталость после скачки тоже наверняка давала себя знать – пожав плечами, кадет уселся рядом с друзьями.

– Уже несу! – из темноты вынырнула Милли с большим, уставленным снедью подносом в руках. – Угощайтесь, славные воины, – она поставила поднос на стол, села напротив гостей. Строго выпрямившись и чинно сложив руки на коленях, девушка молча смотрела как „славные воины“ метут с подноса что под руку попало. Томас разлил вино по стаканам, Маркус произнёс какой-то витиеватый тост – смысл его странным образом проскользнул мимо сознания Дастина. Кадеты выпили, закусили… опять выпили, закусили. Дастин больше пить не хотел, он и без того чувствовал себя препаршиво, будто только что заболел невесть чем или вот-вот заболеет – однако рука сама поднимала очередной стакан и вино, сладкое, липкое, текло в рот, тяжестью оседая в желудке.

Всё плыло перед глазами Дастина: пламя свечей то удлинялись, то укорачивались, становясь то ярче, то темней – вместе с пламенем плыл и сумрак в зале, то сгущаясь, то почти рассеиваясь, и тогда Дастин видел голые человеческие тела, как попало брошенные у стены за спиной доброй девушки Милли. Сухие, невероятно тощие, будто провяленные на солнце мумии.

– Там… – заплетающимся языком попытался сказать Дастин, но у него не получилось: рука немедля заткнула рот стаканом с вином. Маркус всё ещё продолжал что-то говорить, но речь его стала рваной, пустой, одни лишь бессмысленные обрывки фраз, не более. Томас и Патрик сидели болваны болванами – тусклый взгляд кадетов был направлен в никуда.

– Какие забавные дети, – ровным голосом сказала Милли. – Бойцы с нечистью. Герои. Смешно, да. – Она привстала, потянулась через широкий стол к продолжающему безудержно болтать сержанту – потянулась, странно удлиняясь телом – и поцеловала Маркуса в шею.

Сержант умолк.

До боли скосив глаза, Дастин посмотрел на друга: тот таял и худел, истоньшался будто надувная игрушка, из которой выпускали воздух. Через минуту на лавке сидел окостеневший труп, мумия в обвисшей мешком полевой форме.

– Вкус-с-сно, – прошептала-прошипела девушка Милли, или кто она там была на самом деле, Дастин не знал, понятия не имел, – а теперь ты, мой сладкий. – Чудище поцеловало Томаса долгим смертельным поцелуем.

Дастин, постанывая от напряжения, разжал пальцы и уронил стакан: рука была словно деревянная, непослушная, чужая; с громадным трудом опустив её, кадет попытался вытащит из ножен шпагу с посеребренным клинком, но это оказалось непосильным. Единственным доступным оружием сталась звуковая трубка, пристёгнутая к поясу ремешком: расстегнув ремешок негнущимися пальцами и кое-как зажав трубку в онемевшей ладони, Дастин медленно, рывками поднял руку. К этому времени Милли уже покончила с Патриком: девичье лицо с неестественно громадно разинутым ртом… нет, с круглой пиявочной пастью, усеянной по кругу острыми треугольниками зубов – повернулось к Дастину. Кадет как смог направил трубку в сторону жуткого существа и нажал спусковой крючок: мерзко взвизгнуло выпущенное на волю заклинание, от акустического удара колыхнулось пламя свечей. Девица недовольно поморщилась, а более с ней ничего не случилось.

– Твои глупые заклинания, мальчик, – вибрирующим голосом произнесло существо, – безвредны для чалхе. И уж тем более для ар-чалхе. Но молодец, молодец… с-сильный какой! Держишься, не сломался под моими чарами… интерес-сно, почему? Впрочем, оно теперь не важно, милый Дас-с-стин, – и, подавшись к Дастину, приникло пастью к его шее.

Драки не получилось.

Денис бил Харитона в полную силу, вкладывая в удары всю накопившуюся на бёглера злость. Лупил без жалости, то руками, то ногами. Однако Харитон аккуратно, можно сказать с некоторой профессиональной скукой, отводил те удары в сторону, изредка с озабоченным видом поглядывая вверх, на холм – не объявилась ли дверь?

Двери не было.

Минут через пять Денис устал махать руками-ногами и, рыча от ненависти, попытался с разбегу боднуть противника головой в грудь. Разумеется, бёглер ускользнул от тарана, учтиво пропустив парня мимо себя. Денис пару раз кувыркнулся по траве и затих, лёжа лицом вниз и бессильно раскинув руки. Драться ему больше не хотелось.