— Что значит «не надавить»?

Фенн засмеялся.

— Два года назад я еще был женат, работал на хозяина и только собирал деньги вот на это. — Он жестом обвел комнату. — Теперь я свободен, я тут главный и шесть месяцев назад расплатился с последним инвестором. Так что, если кто хочет закинуть снимки, где я трахаю красивую девчонку, в Интернет — полный вперед. Мы там неплохо вышли — глядишь, на меня предложения о знакомстве посыплются как из рога изобилия.

— Почему тогда просто не игнорировать письмо? Зачем посылать Викерса на поиски?

— Вот и Томми советовал оставить все как есть, но я сказал: «Ни за что». Пусть я неуязвимый — ненавижу, когда меня пытаются запугать. Ненавижу, когда ко мне пристают; ненавижу, когда вмешиваются в мою жизнь. Не позволю, чтоб меня пентюхом считали. Это, черт побери, оскорбление.

— И что Викерс должен был сделать, когда найдет Рен?

— Поговорить с ней, вот что. Объяснить, что я знаю, кто она, и что у нее будут неприятности — серьезные юридические неприятности, — если она не отстанет от меня.

Я покачал головой. Очень знакомые слова, да и рассуждения тоже.

— Что было потом? — спросил я.

— Все, как Томми тебе рассказывал. Он ее нашел, они поговорили. Ни до, ни после Томми с ней не разговаривал.

— Какова была реакция Рен?

— Этой су… девушки? По словам Томми, она жутко удивилась.

— Удивилась, что он ее нашел?

Фенн покачал головой:

— Не только. По словам Томми, Рен не знала, что он, черт подери, имеет в виду. Не знала ни о фотографиях, ни о письмах, и о шантаже ни сном ни духом. По словам Томми, она была просто потрясена.

— Он ей поверил?

Фенн пожал плечами.

— Я говорил ему, что эта цыпочка могла бы продать лед эскимосу, но он все равно купился.

— А ты нет?

— Ну, я-то одно время с ней тесно общался. Вдобавок после их разговора мы больше не слышали ни слова ни о фотографиях, ни об угрозах, ни о деньгах. Для меня это означает, что Рен поняла намек.

— Для копов это может означать, что ты убил ее.

Фенн хлопнул рукой по столу.

— Ты не слушаешь? — Его голос был напряженным и громким. — У меня не было причин убивать ее. Фотографии ничем мне не угрожали, только бесили. Рен меня просто раздражала. Черт, да если бы я планировал убийство, по-твоему, я бы отправил Томми искать Рен? Мы с Томми из поисков секрета не делали.

— Может, когда ты ее нашел, все стало по-другому. Может, она что-то такое сказала или сделала…

— Что… какое-нибудь преступление по страсти? Я тебе говорил, что даже не видел ее больше. И был за границей, когда она умерла. — Я покачал головой. — Не веришь? Вот, смотри. — Фенн открыл ящик стола, вытащил большой желтый конверт и подтолкнул ко мне.

Я заглянул внутрь. Пятнадцать страниц (только ксерокопии), в основном авиабилеты и квитанции из отелей. Рио, Сан-Паулу, Буэнос-Айрес, Пунта-дель-Эсте, потом снова Рио — три недели, как и говорил Викерс. Я вернул конверт.

— Это ничего не значит. Ты мог кого-нибудь нанять.

Фенн покачал головой, на его губах снова заиграла усмешка.

— Никак не можешь решить, что выбрать, да? «Нанял» или «преступление по страсти»? Нанять человека означает планирование, а если бы я планировал убийство, я не заставил бы Томми поднимать дичь, да еще так громко. А «разозлиться» означает, что я должен был быть в Нью-Йорке. А я, как видишь, не мог. В довершение всего у меня, черт побери, не было никаких причин мстить этой девице, разве что подать на нее в суд. Ради Бога, Марч, для парня, который считается умником, ты редкостный дурак.

Холод и усталость навалились на плечи, и я тяжело прислонился к стенке ползущего вверх лифта. Всего семь, а ощущение такое, словно прошли годы с тех пор, как я вышел из квартиры на встречу с Дэрроу. Открыл дверь — и почувствовал запах тимьяна и теплого хлеба, увидел у кухонного стола Клэр, листающую глянцевый журнал. Я повесил пальто, налил клюквенного сока и заглянул в кастрюлю. В ней тушилось рагу.

— Ты готовила? — спросил я.

Клэр улыбнулась:

— Если под готовкой ты подразумеваешь купить, выложить в кастрюлю и включить нагрев — тогда готовила. По старому семейному рецепту, которому научилась у подола маминого вечернего платья.

Я улыбнулся в ответ, но улыбка обернулась зевком.

— Еда подождет, — сказала Клэр. — Отдохни немного. — Это была превосходная идея… просто замечательная идея… вот только широкая улыбка Митчелла Фенна освещала темноту всякий раз, когда я закрывал глаза, и я знал, что должен позвонить Майку Метцу. В результате я минут пятнадцать ворочался на софе, пока Майк сам не позвонил. Я ушел с телефоном в спальню.

Я рассказал Майку о встрече с Фенном. Повисло молчание, которое нарушил раздраженный голос:

— Я думал, ты просто проследишь за ним. — Впрочем, Майк быстро взял себя в руки.

— Представилась возможность, — ответил я, — и в любом случае никто не пострадал.

— Это утешает. Ты ему веришь?

У меня было время подумать по дороге домой.

— Не очень.

— Я тоже. И у нас появляется интересный сценарий: некто использует видеозаписи Холли для шантажа, и Холли узнает об этом. Вот и объяснение следам насилия. Такую историю полиция воспримет всерьез.

— Этот сценарий предполагает близкого человека. Близкого настолько, что у него доступ к неотредактированным работам.

— Например, бойфренда.

— И его тоже.

— Эта версия понравится копам, если, конечно, у них будет биография Койла. Кстати о копах: пора им позвонить. На самом деле, уже давно пора. Ты разговаривал с Дэвидом о Стефани?

— Нет еще, — признался я.

— Боже, — вздохнул Майк. — Это необходимо, Джон. Нам надо знать…

— Да-да, я в курсе… Позвоню ему вечером.

И я позвонил — как только закончил разговор с Майком. Я понятия не имел, что сказать Дэвиду, и вздохнул с облегчением, услышав автоответчик. Хотел просто повесить трубку, но все же оставил сообщение: «Позвони мне».

Я вышел из спальни, когда Клэр ставила на стол тарелку с рагу и круглый деревенский хлеб. Принесла тарелку себе и села.

— Ты, похоже, не очень-то отдыхал, — заметила она. Я покачал головой, отломил кусок хлеба и макнул в рагу. — Не буду спрашивать, как дела на работе, — продолжала Клэр. — Потому что тогда тебе придется убить меня, а ты слишком устал.

Я улыбнулся:

— Какая забота. Как прошло с адвокатом?

— Никаких сюрпризов, — ответила Клэр. — В брачном контракте все предусмотрено, по словам Джея, спорить не о чем. Осталось подать заявление. Все будет зависеть от режима работы суда.

Я кивнул.

— А потом?

На губах Клэр промелькнула легкая улыбка.

— Что — потом?

— У тебя есть…

— Планы? — закончила Клэр. Я кивнул. — Я подумывала снова начать работать в галерее, — ответила она, — или заняться чем-нибудь другим. Я не тороплюсь. Что касается жилья… я считала, что просто перееду сюда. — На полсекунды — даже меньше — я перестал жевать, но Клэр этого хватило, чтобы повеселиться.

На губах заиграла озорная улыбка, щеки порозовели.

— Вот так всегда: как только нужен фотоаппарат, его под рукой и не оказывается.

Я покачал головой и пробормотал:

— И я назвал тебя заботливой. — Это рассмешило ее еще больше.

Позже я растянулся на кровати рядом с Клэр, прижавшись головой к ее бедру. Клэр читала и гладила меня по волосам. Глаза слипались.

— Я не против, если ты останешься, — сквозь сон пробормотал я.

— Знаю, — прошептала она.

Я спал так крепко, что Клэр с трудом растолкала меня, когда зазвонил телефон. Я протер глаза, посмотрел на часы и не поверил: они показывали семь утра. Я бросил взгляд на определитель номера.

— Черт, — вздохнул я. Звонил Дэвид, а я все еще понятия не имел, что сказать. Но он заговорил сам.

Голос был дрожащий, слабый и совершенно растерянный. Такого я у Дэвида еще не слышал.