Оборванцы теснее сомкнули свой круг, гримасничая, хохоча, истекая слюной. Пин попробовал вырваться, но тощие жилистые руки, словно тисками, сдавили ему запястья, лодыжки и плечи.

— Тащите добычу в берлогу! — рявкнул Зик. — Я проголодался!

— Стойте!

Мужской голос раздался у Зика из-за спины. Бродяги действительно остановились, однако, увидев, кого испугались, так и зашлись хриплым хохотом. Перед ними стоял незнакомец, довольно хлипкий на вид, да еще и опирающийся на трость. Его внешность окончательно лишила Пина надежды.

— Слушай, ты, увечный! — сказал Зик. — Отвали-ка отсюда, не то мы и тебя поджарим!

— Не смей поворачиваться ко мне спиной! — жестким голосом отвечал незнакомец.

— Это еще почему? Что ты мне сделаешь?

В этот момент что-то вдруг зажужжало, потом затрещало, и хромой без всякого предупреждения сделал резкий выпад и ткнул Зика своей палкой. Раздался громкий хлопок, в воздух взвился клубок дыма, и Зик, сложившись пополам, рухнул на землю. Прочие оборванцы мгновение постояли, не в силах двинуться с места и тупо глазея на своего вожака, а потом кинулись врассыпную. А секунду спустя и сам Зик, очнувшись, уполз, постанывая, куда-то в туман.

Пин трясся, как осиновый лист.

— Вы спасли мне жизнь, — сказал он незнакомцу.

— Не стоит благодарности, — отвечал тот.

— Чем же мне вас отблагодарить?

— Да ладно, забудь, — отвечал незнакомец. — Мне нужно на Мост. Хочешь, идем вместе?

— Ой, спасибо! — радостно воскликнул Пин. — Уж оттуда я точно найду дорогу домой.

— Кстати, здесь совсем близко. Наверное, ближе, чем ты думаешь, — сказал незнакомец. — Я знаю этот город как свои пять пальцев, так что туман не помеха. — И он решительно и целенаправленно заковылял, оставляя на снегу вереницу следов в виде дырок от кончика трости.

— Ага, я тоже считал, что хорошо знаю город, — сокрушенно промямлил Пин.

— Ты, кажется, ходил сегодня смотреть на Чудище, — сказал незнакомец, но не в тоне светской беседы, а скорее заявляя о том, что ему и так уже известно.

— Да, ходил, — подтвердил мальчик. — А откуда вы знаете?

Он решил, что, наверное, не расслышал ответа. Они быстро шли рядом, едва ли не в ногу; тишину ночного города разрывали хруст снега у них под ногами, странные стоны да громкие скрипы. Туман начинал понемногу рассеиваться, и Пин догадался, что яркие огоньки, маячившие вдали, не что иное, как фонари и окна таверны, стоявшей на Мосту через Фодус. Значит, они добрались до реки. Мальчик снова почувствовал себя в относительной безопасности.

— Теперь я знаю дорогу, — сказал Пин, и в голосе его отчетливо слышалось облегчение. Они стояли на берегу, спиной к реке. — Позвольте еще раз поблагодарить вас.

Он сделал шаг навстречу незнакомцу, чтобы пожать ему руку, как вдруг что-то случилось. Пин не сразу сообразил, что стоны смолкли. Они затихли так же внезапно, как начались, и казалось, от этого даже дышать стало легче.

— Слышите? — спросил он. — Стоны прекратились.

Однако незнакомец был слишком занят: он возился со своей тростью.

— Скажите, — с любопытством поинтересовался Пин, — а что это вы такое сделали? С помощью вашей трости?

Незнакомец поднял голову и сделал шаг навстречу мальчику. Пину подумалось, что, судя по запаху, мыться тот мог бы и чаще.

— Ну, — был ответ, — вообще-то, мне очень жаль, что ты это видел.

— Почему? — Пин начал вдруг сомневаться в своем чудесном спасении.

— Потому что это секрет.

— Не волнуйтесь, я сохраню ваш секрет, — сказал Пин и стал медленно пятиться — до тех пор, пока не уткнулся пятками в парапет набережной.

— О, в этом я не сомневаюсь.

Без малейшего предупреждения незнакомец вдруг подскочил к Пину и резко запихнул руку ему в карман.

— Эй! — возмутился мальчик, но ничего больше сказать не успел.

Он услышал жужжание, потом щелчок, а в следующее мгновение ощутил удар в грудь, за которым последовал спазм, словно от удара молнии. Он отскочил назад и перевалился через парапет. Потом понял, что падает. Время замедлило ход. До реки он летел очень долго.

«Фодус больше не пахнет», — понял Пин за мгновение до того, как мир рухнул и исчез.

— Ну кинь катохку! — лепетал молодой парнишка, дергая Бьяга за рукав и семеня вслед за ним из таверны на улицу.

Бьяг покачал головой и попытался вырваться. Он сидел себе тихо в углу, никого не трогая и мирно потягивая пивко, как вдруг этот молодчик узнал в нем метателя картофеля и пристал как репей. Неподвижный холодный воздух, казалось, не оказывает на парня никакого отрезвляющего воздействия: тот был пьян почти в стельку, икал так, что едва не подпрыгивал, шатался, словно в шторм, но, вопреки закону тяготения, умудрялся оставаться на ногах.

— Я те покаху, как надо кидась!

Тяжело вздохнув, Бьяг обернулся, чтобы взглянуть в лицо человеку, который осмелился бросить ему вызов. Неужели судьба действительно так жестока? Порой Бьягу казалось, что кошмар, который ему довелось пережить в ту ужасную ночь на Кахир-Фаза, — сущий пустяк по сравнению с мукой, какую он всякий день терпит в этом проклятом городе, всякий раз, когда ему приходится метнуть очередную картофелину. С тяжким вздохом он засунул руку в карман и извлек оттуда крупную представительницу сорта «Красный гикори». Раздумывая, как поступить, он покатал картофелину в руках, чтобы с нее облезли остатки земли (без них она лучше летит).

— Ну ладно, — сказал он наконец и, опустившись на колени, провел по снегу черту.

В это мгновение, глядя между ног парня (они были широко расставлены для равновесия), Бьяг увидел нечто такое, отчего громко вскрикнул.

— Боже всемогущий! — пробормотал он.

Неужели глаза его обманули? Он только что видел, как кто-то свалился в Фодус.

— Эй! — крикнул Бьяг, вскакивая на ноги. Он опрометью устремился к месту падения. — Ради всего святого, что здесь творится?

На набережной стоял человек. Он спокойно смотрел вниз, на реку, но, заметив приближение Бьяга, тоже кинулся бежать. Бьяг удвоил скорость, но было уже очевидно: догнать беглеца не удастся. Тогда он резко остановился, размахнулся и метнул свою картофелину что было силы. С большим удовлетворением он наблюдал, как снаряд просвистел в воздухе, на лету вращаясь вокруг своей оси, и с громким стуком врезался беглецу в голову справа. Удар едва не сбил негодяя с ног, но тот, сильно хромая, все же успел скрыться во тьме. Бьяг подскочил к парапету набережной и посмотрел вниз.

— Быть не может! — воскликнул он. — Это же Пин!

Пин совершенно запутался. Он понимал, что не бодрствует, но в то же время явно не спит. Он точно знал, что упал в Фодус, — но не промок. И не замерз. Наоборот, ему было даже непривычно тепло. В конце концов он рассудил, что попал на небеса, и решил, что не имеет ни малейшего желания возвращаться из этого тихого и спокойного мира обратно на землю. Но голоса — громкие, резкие — не оставляли его в покое. Ему хотелось, чтобы они наконец отстали: звук был такой, словно ливень из гравия бил по стеклу.

— Может, сделаешь что-нибудь? Ты же у нас вроде умеешь мертвых воскрешать? — спросил кто-то.

— Я имею дело только с трупами. А он пока жив, — отвечал другой.

— Ага. Только не двигается, — включился в разговор третий голос.

— А может, он просто спит?

— Почему бы нам не ткнуть его в пятку иглой? Ведь кажется, именно этим он занимается у мистера Гофридуса?

— Я точно помню: он говорил, что нужно проткнуть чем-нибудь правую ноздрю. Поможет, как вы думаете?

— А куда еще можно ткнуть чем-нибудь острым? Как насчет…

— Юнона, а у тебя в комнате разве не найдется чего-нибудь подходящего? Я знаю, у тебя там полно всяких трав. Ты их жжешь по ночам, я чувствовал запах.