С каким циничным юмором относились римляне к своим богам, хорошо видно из одного анекдотического случая, произошедшего во времена императора Тиберия (14 — 37 гг.). Некто Деций Мунд, пронырливый молодой человек, влюбился в замужнюю женщину, Паулину, но был ею отвергнут. Тогда Мунд, разузнав, что Паулина — страстная почитательница бога Анубиса, подкупил жрецов, чтобы те как бы по секрету сообщили Паулине невероятную новость: бог Анубис, оказывается, этой ночью требует её к себе, чтобы разделить с нею ложе. Обрадованная Паулина поспешила вечером в храм, а там её уже поджидал заранее спрятавшийся Мунд. Когда жрецы, погасив свет и заперев двери, ушли, Мунд выбрался из своего укрытия и всю ночь напролёт под видом бога Анубиса развлекался с доверчивой Паулиной. Когда настало утро, Мунд незаметно выскользнул из храма, а Паулина побежала домой, чтобы рассказать мужу и соседкам о чуде, случившемся с нею в храме. И, скорее всего, эта история окончилась бы ничем, если бы тщеславный Мунд не разболтал всем и каждому о том, как недотрога Паулина отдалась ему даром. Разразился скандал, оскорблённая в лучших чувствах Паулина бросилась жаловаться самому императору, и тот приказал продажных жрецов распять, храм разрушить, а прохвоста Мунда изгнать из Рима {106}.

   В императорском Риме, этом огромном городе-паразите, никогда не мог бы появиться и действовать пророк, законоучитель или народный вождь, подобный тем, которые в это же самое время один за другим появлялись в Иудее.

   Есть непреложный закон: чтобы люди пошли за пророком, вождём или иным властителем дум, необходимо, чтобы их мысли были созвучны. Иными словами, ещё прежде чем пророк обратится к ним со своими идеями, эти идеи хотя бы в самой смутной форме уже должны бродить в их головах. Именно так произошло в Палестине. Ещё не было ни Иоанна Крестителя с речами о грядущем пришествии Мессии, ни Иисуса из Назарета, а мессианская идея уже будоражила еврейский народ на протяжении нескольких столетий, достигнув максимального накала к I в. н. э. И только после этого появился Христос...

   Будучи смелым, уверенным в своих силах проповедником, Иисус тем не менее прекрасно понимал, что не всё зависит от одного лишь красноречия, очень важен также и состав аудитории. Какой смысл обращаться к тем, кто не желает ничего слушать? Иисус, конечно, мог, если бы захотел, отправиться в миссионерское путешествие, скажем, в Грецию или Рим, но зачем? Метать, по его же собственными словам, бисер перед свиньями!? И если он запрещал своим апостолам «ходить на путь к язычникам», то это было вызвано отнюдь не его национальными или религиозными предрассудками, а гораздо более прозаическими причинами. Иисус понимал, что современные ему эллины и латины безнадёжны в смысле спасения и поэтому не хотел понапрасну терять с ними время.

   Между прочим, скепсис Иисуса в отношении язычников подтверждается и опытом апостола Павла, который уже после Христа нёс Божье слово за пределы Палестины. Если Иисусу среди иудеев удавалось собирать тысячные толпы слушателей, то успехи Павла в греческих городах были гораздо скромнее. Например, в Афинах его рассказ о воскресении мёртвых вызвал лишь насмешки, а поверили и пошли за ним в этом крупном греческом городе всего лишь несколько человек (Деян. 17:32-34). И.С. Свенцицкая справедливо замечает, что «если отбросить общие фразы Деяний апостолов о «множестве» эллинов и иудеев, которые шли в том или ином месте за христианскими проповедниками, и обратиться к конкретным фактам и именам, то окажется, что первые христианские группы были немногочисленны. Так, в Апокалипсисе сказано, что в Сардисе «есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих» (3:4), т.е. остались верными христианами; во время пребывания Павла в малоазийской области Троада все его ученики уместились в одной комнате (Деян. 20:7)» {107}.

   Да и вообще, как показывают исторические документы, в первые полтора века после смерти Иисуса увеличение числа христиан в основном происходило не за счёт привлечения новых приверженцев — и римляне и греки в это время, как мы уже упоминали, предпочитали вообще ни во что не верить, — а благодаря высокой рождаемости среди христиан. Христиане не допускали разврата в своей среде, соблюдали строгую моногамию и поэтому имели много детей. Женщина-христианка рожала мужу-христианину каждый год по ребёнку, потому что аборты у них считались страшным грехом. А язычники в это время обходились почти без детей и постепенно вымирали.

   Скорее всего, Иисус не планировал в обозримом будущем переносить свою деятельность за пределы Палестины. Он слишком хорошо знал, что представляли собой тогдашние язычники, и не хотел попусту тратить на них своё драгоценное время. Если бы они не разделяли эсхатологических[21] воззрений израильтян, то это было бы ещё полбеды. Религиозных людей, даже иноверцев, в принципе можно привести к истинной вере. Беда была в том, что и римляне и греки в большинстве своём вообще ни во что не верили и не хотели верить, и в этом своём пороке были неисправимы. Именно это и подразумевал Иисус, когда запрещал своим апостолам ходить «на путь к язычникам».

   Как явствует из Евангелий, в самом конце своей общественной деятельности Иисус, покидая апостолов, всё-таки дал им наказ благовествовать среди язычников. Не противоречит ли это сообщение евангелистов тому, что они говорили об Иисусе раньше? Не противоречит. Среди огромной массы язычников, конечно же, должны были найтись, пусть и в небольшом количестве, люди, достойные Царства Божия, и Христос об этом знал. Но у него не было времени, чтобы заняться ими лично, и только собравшись навсегда покинуть грешную землю, он наконец вспомнил об этих добродетельных язычниках и решил поручить их заботам своих учеников.

   Из Евангелий мы знаем, что в окружении Иисуса находилось несколько женщин, в основном, галилеянок, которые с усердием служили ему. Это были «Мария, называемая Магдалиной, из которой вышли семь бесов, и Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, Сусанна» и некоторые другие, оставшиеся неизвестными, женщины (Лк. 8:2-3). К числу постоянных спутниц следует отнести и мать апостолов Иоанна и Иакова Зеведеевых — Саломию (Мф. 27:56; Мк. 15:40; 16:1; Лк. 8:3). Некоторые из этих женщин вместе с Иисусом проделали неблизкий путь от Галилеи до Иерусалима (Мк. 15:41) и даже, сохраняя верность учителю, стояли на Голгофе подле креста, в то время как почти все ученики-мужчины, опасаясь преследований со стороны властей, сочли за благо «уйти в подполье».[22]

   Эти удивительные женщины не только слушали проповеди и поучения Иисуса, некоторые из них были богаты и оказывали весьма значительную материальную поддержку Иисусу и его «партии», или, говоря словами евангелистов, «служили Ему имением своим» (Лк. 8:3). Каков был конкретный размер этой помощи, мы не знаем, но, очевидно, вполне достаточный для того, чтобы «мобильная группа» Иисуса численностью в несколько десятков человек в течение длительного времени могла существовать, не занимаясь никакими ремёслами. Более того, у «партии» порой даже скапливались некоторые излишки, которые можно было использовать для благотворительных целей — например, для раздачи нищим. Во время знаменитой сцены насыщения пяти тысяч человек апостолы спрашивают Иисуса: «Разве нам пойти купить хлеба динариев на двести и дать им есть?» (Мк. 6:37) Из этой фразы следует, что деньги у «партии» водились, и, по всей видимости, не такие уж маленькие.[23] Устроить ужин на свежем воздухе для многотысячной толпы — это вам не шутка! И хотя в конечном итоге Иисус насытил голодных людей с помощью чуда, сэкономив тем самым «партийные» деньги, первоначальное намерение апостолов самим закупить продукты для такой массы народа даёт нам некоторое представление о финансовых возможностях «партии» Христа.