Эта мирная домашняя сцена, которая разыгрывается в 1910 году в крохотном павильоне, не образ исчезнувшей действительности. Конечно, сегодня количество доходных домов возрастает, так как потребности городов заставляют здания расти все выше и выше. В многоэтажных новых зданиях имеются дорогостоящие роскошные квартиры или же крохотные стандартные, пользующиеся спросом ячейки за умеренную арендную плату. Но столь же крохотны и столь же тесны традиционные японские дома. Они были и остаются милы сердцу большинства людей. Являясь компромиссом между японской традицией, предшествующей революции Мэйдзи (1868), и западными технологиями, они соединяют легкость естественных растительных элементов (дерево, бумага, солома) с неорганической грубостью бетона или цемента, используемых для террас фундамента и современных хозяйственных или санитарных построек. Возведенные в большинстве случаев из дешевых материалов, эти дома допускают лишь одно-единственное проявление легкомыслия — яркий цвет черепицы. Эти цвета выглядят особенно вызывающе на фоне однообразной, темной, сероватой или коричневатой цветовой гаммы старинных или зажиточных домов.

Предместья больших и маленьких городов, таким образом, ежегодно расширяются за счет новых застроек, напоминающих яркую мозаику из-за этих блестящих на солнце крыш. Новые застройки равнодушно поглощают все, что недавно еще представляло собой рисовые поля, ланды и рощицы: «…Местность, которую он приобрел в пригороде, оказалась до такой степени суха, что выращивать там не могли даже имбирь. И теперь эта местность оказывается превращенной в бунка-мура [цивилизованный город], в котором современные жилые дома, покрытые красной или зеленой черепицей, расставлены по ранжиру» (Акутагава Рюноскэ. Вилла Гэнкаку).

Когда огромная масса людей обживает земли, считавшиеся заповедными, на плоских равнинах растут новые населенные пункты с острыми иглами небоскребов — устремленные в небо дерзкие вертикали новостроек. Их металлические основы, залитые цементом, покоятся на подвижных цоколях, способных сопротивляться постоянным колебаниям земли. Но существующий с незапамятных времен павильон, которому теперь угрожает наступление коллективных жилищ, остается символом и материальным воплощением этой непреходящей реальности — семьи.

Понятие «родство в доме» обозначается двумя иероглифами современного японского слова кадзоку. Оно представляет собой неологизм или нечто в этом роде, поскольку возникло в XIX веке, для того чтобы перевести соответствующий термин из западных сочинений. Но, перейдя в разговорный язык, оно стало синонимом исконного слова из — дом. Как и в Европе, это слово долго сохраняло два значения — «здание» и «потомство» (которому это здание служило жилищем или, в более широком смысле, с которым было тесно связано).

Строгость домашнего уклада японской семьи иностранцы часто считают чрезмерной, тяжесть этой ноши, на чужой взгляд, подавляет. Не японец вряд ли выдержал бы груз семейных обязанностей, суровость которых несовместима с демократичностью современного западного общества. Молодые японцы, приезжающие на Запад, казалось, принимают и перенимают западный стиль жизни. По возвращении на родину все в их жизни меняется, и после смерти отца, например, они безоговорочно следуют традициям и долгу, принимают на себя семейное дело, профессию, часто отказываясь от уже начатой собственной карьеры. Обязательства перед семьей еще до сих пор заставляют вступать в брак по расчету, заботиться о всей семье, руководствуясь братскими чувствами, часто в ущерб личным устремлениям. Таким образом, вопреки воле отдельных людей семья всегда присутствует в жизни каждого японца как высший авторитет, даже в городе, который, казалось, благоприятствует анонимности жизни и умножает количество одиноких душ и изгоев. На первый взгляд кажется, что этот разрушительный мир ослабляет первостепенную важность семейных связей; но при внимательном рассмотрении становится ясно, что семья не утратила своих позиций, и именно это оправдывает, казалось бы, совершенно бессмысленное поведение.

Японская семья, несмотря на ветер современности, который, как и в других местах, стремится все изменить, в большинстве случаев живет по патриархальному образцу. Обусловленная стремительным, относительно недавно начавшимся экономическим развитием страны, она в некоторой степени еще близка к состоянию, которое было характерно для европейских семей до начала промышленной революции и развития философии индивидуализма. Некоторые японские историки не без юмора утверждают, что знаменитый «Античный город» Фюстеля де Куланжа (1864) мог бы считаться превосходным пособием для исследования семьи в Японии, если просто изменить термины.

Семейная организация, сильно привязанная к родству по мужской линии и имеющая свой алтарь (родной дом, где сохраняются воспоминания об умерших), плохо вписывается в городской муравейник. Для того чтобы понять ее характер и не спеша разобраться в родственных связях и взаимоотношениях, надо отправиться в сельскую местность.

Наилучшим хранилищем семейных традиций, без сомнения, является далекий Тохоку, лучше защищенный, чем Юг страны, от землетрясений, которые в доисторические времена и на протяжении всей японской истории сопровождали развитие цивилизации от берегов Кюсю до современного Токийского залива. Жилище в старинной деревне (фурусато-но, сумай) может быть более или менее просторным, более или менее богатым, но общая планировка дома там всегда одинакова. В доме имеется общее помещение, рядом с которым находятся чуланы или сообщающиеся комнаты, которые соединяются дверями со скользящими створками (фусума). Комнаты через раздвижные перегородки (сёдзи) выходят на галерею-веранду, которая частично или полностью окружает постройку. Галерея иногда соединяет дом с дополнительными строениями, так создается единая усадьба, что свидетельствует о статусе семьи и ее обеспеченности. Дом может быть расположен в центре участка или зажат между соседними домами на окраине улицы; часто имеет только первый этаж, но иногда и второй этаж или даже мансарду, которая размещается в скатах крыши. Крыша — символ японского дома; она покрывается черепицей или соломой, может быть прямой, или приподнятой по углам, или же очень заостренной, поднятой балкой конька. Встречается и сочетание двух последних способов, как делалось еще в XIII веке. Крыша находится прямо над полом, поднятым на сваи, иногда с низкой балюстрадой. И если можно так выразиться, на третьем месте — стены: деревянные перегородки или глинобитные, побеленные или просто подкрашенные, удерживаемые балками из цельных стволов деревьев, сохраняющих первозданный вид дерева. Вся конструкция искусно удерживается с помощью системы шипов и гнезд или, чтобы лучше укрепить, веревочными узлами. Вход в дом через скользящую дверь (косидака сёдзи) имеет высокое основание из цельного дерева и ведет сразу в просторное жилое помещение. В отдельных случаях помещение, предназначенное для хозяйственных дел, находится просто на утоптанной земле. Жилая комната покрыта циновками {татами), сплетенными из соломы, или дощечками. Летом скользящие перегородки, отделяющие одно помещение от другого, обычно открыты для проветривания. Но независимо от того, открыты или закрыты эти перегородки, единство дома создается благодаря крыше, а не комнате. Именно крыша создает образ дома, подобно тому как на Западе этот образ связан с очагом. В японском доме три очага. Прежде всего это жаровня (хибати) — большая керамическая банка, заполненная песком, на который кладутся тлеющие угли, — это нечто вроде переносного обогревателя, эффективность которого не слишком велика. Есть и очаг в прямом смысле слова (ирори), в котором разжигают огонь и готовят еду, кипятят воду. Но настоящий очаг, тот, который можно сравнивать с европейскими каминами, — это котацу. Котацу представляет собой треугольное углубление в полу, в котором помещается жаровня. Сверху ставится низенький стол, и все сооружение накрывается покрывалом или одеялом. Вокруг него могут разместиться шесть — восемь человек, которые подсовывают ноги к жаровне. Покрывало служит своеобразной «конфоркой» для тепла. Котацу — единственное место в доме, где зимой можно согреться от холода, который пронизывает слишком тонкие стены и двери. Объединение всей семьи вокруг котацу придает ему особенную ценность: именно около котацу наиболее отчетливо видна семейная иерархия.