США снова оказываются в победителях и героях. У них появилось множество неотложных задач. План Маршалла (спасибо, конечно, за помощь!). Естественно, это делалось с задней мыслью: не допустить дальнейшего распространения коммунистического влияния. Зависимость Западной Европы от США еще более усилилась. Германию победители разделили. Все пуще огня боялись, как бы она вновь не объединилась. Европа распалась на Западную и Восточную. Западная пережила очередной расцвет. Многое нужно было восстановить. Настроение царит оптимистическое, как никогда.

Чуть не забыл: Япония очутилась в стане побежденных. Они так долго упорствовали, что США решились применить атомную бомбу. После этого люди поняли, что война никогда уже не будет такой, какой она была раньше. Русские стали развивать ту же технологию, и это наложило отпечаток на последующие сорок пять лет. Холодная война. И много шпионской литературы. Создавшаяся ситуация усиливает раскол Европы. Случился еще ряд войн. Многие из них связаны с отношением США к коммунизму. Вьетнам. Корея. Никарагуа. Гватемала. Хватает!

На всем мире отразилась борьба за власть между США и Россией. Сложилась тупиковая ситуация. И так продолжалось вплоть до конца 1980-х годов. Но тут происходит подписание договоров о ненападении, начинается гласность и прочее. Советский Союз пал в 1991 году. Коммунистическая партия не смогла удержать его от развала. Пало все. Пала Берлинская стена, и люди плакали и обнимались. Настала открытость. В известном смысле победили западные ценности. Капиталистические идеи быстро проникают в бывшие коммунистические страны. Однако и по сей день все еще много хаоса. В России и на Балканах, и еще в разных местах. И конца этому, похоже, не видно.

Ну, вот вам все! Вот как это было. Так и не иначе. Есть вопросы?

Ким спрашивает Эвена, согласен ли тот, что если коротко подвести итоги всей прошлой истории, то остается только признать, что это была горестная глава. Эвен отвечает, что склонен с этим согласиться.

Мартин спрашивает Эвена, есть ли у него какой-нибудь любимый период.

— Мда… Можно бы сказать, это Древняя Греция, — отвечает Эвен. — Но вообще-то она довольно скучная. Демократия и куча философских рассуждений. Пожалуй, этот период скорее можно назвать важным, чем интересным. Вот Средние века были бурные. Сплошное сумасшествие. Все можно! Грубо, но лихо! Между Средними веками и Первой мировой войной много скучной жвачки, как мне кажется. Но мировые войны — это захватывающе! Жестоко и захватывающе. О них уже достаточно понаписано. В Первой мировой войне все очень запутанно, а вот со Второй все понятно. Виноват был Гитлер. Это ясно как день. Поэтому об этой войне снято столько хороших фильмов. Отличить, кто плохой, кто хороший, всегда можно запросто. Но вот цифры просто сумасшедшие. С этим нельзя шутить. Мир во многих отношениях утратил после Первой мировой войны свою невинность. Погибли миллионы гражданских лиц. Прежде такого не бывало. До Первой мировой войны мир был моложе. Мир еще должен быть молодым,[44] так считают многие. На самом деле этого незаметно. Во всяком случае, когда речь о войне.

— Ну а как насчет Балкан? — спрашивает Эгиль.

Эвен отвечает, что слабо разбирается в тамошних событиях. И мы все соглашаемся, что по поводу Балкан у нас нет ясного представления. Эгиль добавляет, что с нетерпением ждет того дня, когда можно будет купить исторический труд об этих событиях, чтобы увидеть общую картину. Но при нынешнем положении разобраться в этом вопросе дело безнадежное. А пока, что бы там ни говорилось, остается только надеяться на лучшее для всех участников конфликта.

Пока мы завтракали, над морем открылся в тучах просвет. Оттуда льется такой дивный и роскошный свет, что я прихожу в состояние на грани экстаза, и на мгновение в меня закрадывается опасение, что сейчас с небес спустится Иисус Христос творить суд над живыми и мертвыми. Ведь скоро наступит конец тысячелетия и все такое. Разве не тогда наступит срок его пришествия? А вдруг он возьмет да и явится загодя. Такой человек, как он, уж наверное не станет откладывать все до последней минуты. Он захочет делать все не спеша, принять душ после долгого пути, поесть, отдохнуть и набраться сил перед тем, как приступить к великому делу. Но я надеюсь все же, что я неправ. Надеюсь, он не придет. Вроде бы как-то не ко времени. Особенно если учесть, что мы тут так далеко от дома и все такое.

К счастью, просвет снова закрылся, и полил дождь. Лучше уж пускай дождь, чем солнечное небо с Иисусом, который станет вершить суд направо и налево. Да кто он такой, чтобы судить? Что он о себе думает? А вдруг он ошибется? Вдруг он застанет меня в тот момент, когда я буду делать что-то совсем для меня нетипичное, а он подумает, что, поди, этот Эрленд всегда так делает, и осудит меня на совершенно ошибочном основании! Или вдруг он не примет во внимание, что многие, как, например, я сам, в целом неплохие ребята, хотя и не верят в Бога, но, как правило, не поступают с другими людьми так, как не хотели бы, чтобы те поступали с ними? В таком случае это была бы трагедия для очень многих людей. Сдается мне, что никому бы от этого лучше не стало.

Дождик набирает силу. Превращается в свирепый дождище. Внезапно с неба полило так, что хоть смейся, хоть плачь. Это что-то уже запредельное! Мы выставляем под дождик все ведра и лоханки и собираем воду. Вода хлещет с брезентовой крыши. В течение пяти минут набралось сто семьдесят литров. Воды у нас хоть залейся. Проблема, возникшая в связи с дохлыми мышами, исчезла сама собой, по крайней мере, на ближайшие несколько дней. Когда все емкости наполнились до краев, мы вылезли под дождь и стали мыться как под душем. Я намылился розмариновым шампунем несколько раз. Я постирал свои вещи. Помыл все, что только можно помыть. Настоящее наслаждение!

Когда дождь прекратился, от растений запахло сырой свежестью. Обоняние обострилось. Вероятно, потому, что я не так сильно, как обычно, перегружаю его резкими и ядовитыми раздражителями. Я испытываю общее ощущение чистоты и порядка. От моря и пляжа постоянно веет одними и теми же запахами, поэтому, когда появляется что-то необычное, я сразу же это чую. Даже лежа в гамаке на расстоянии двадцати метров от кухни, я мгновенно ощущаю запах примуса, когда Руар его разжигает. А когда Эгиль в нескольких метрах от меня проходит с куском мыла в руке, я совершенно отчетливо улавливаю запах мыла. Должно быть, это мыло «Стерилан».

С озабоченным видом ко мне подходит Мартин и показывает рукой в сторону рифа. Там показалась лодка. Легкая шлюпка. Действительно, лодка там. Лодка возле нашего острова? Неслыханно! А что если это пожаловала кредитная касса? Мартин боится, что это они. Он говорит, что до него доходили слухи, будто у них есть на службе человек, выпускник унтер-офицерской школы, который умеет запускать торпеды. Если ты переедешь в Швецию, они и там тебя отыщут. Они придут к тебе под дверь, поставят в саду палатку и не уйдут, пока ты не заплатишь. В Германии тоже похожая система. Если ты задолжал деньги, тебя находит человек, одетый кроликом, и таскается за тобой. Повсюду! Куда бы ты ни пошел! Везде у тебя за спиной кролик. Они не имеют права прибегать к насилию или выжимать из тебя деньги другими способами, но могут отправлять за тобой человека в костюме кролика, который будет преследовать тебя на улице, в магазине, в кино. Повсюду. Мартин подозревает, что кредитная касса хочет применить к нему подобные грязные методы.

Лодка наверняка так и будет стоять на одном месте час за часом, день за днем. Они хотят доконать его психическим воздействием. В итоге Мартин не выдержит, никто не выдерживает, и сам поплывет к лодке и подпишет что угодно.

Вот этого он и боится. Наверняка родители проболтались, где он. А теперь игра кончена. Наемники кредитной кассы сидят там, в лодке, и наблюдают за нами. Они берут на карандаш все ценности, какие у нас тут есть, а потом явятся и все заберут. И у меня будут огромные проблемы, как отчитаться перед музеем Кои-Тики.