— Где он? — шепнула Мэй. — Куда подевался?

— Наверное, съели, — всхлипнул Тыквер.

Они переглянулись и пересели ближе друг к другу.

В ту ночь путники расположились у самого входа в пещеру. Тыквер стоял на часах. Веки Мэй становились тяжелее и тяжелее, и наконец она заснула. Наутро гули никуда не исчезли. Они разложили по всему берегу полотенца и валялись на них. Одни читали книги, другие потягивали коктейли.

— Им нравится звездный загар, — объяснил Тыквер. — Я слышал, гули очень следят за внешностью. Гоблины, кстати, тоже.

Девочка и призрак сидели в своем лагере у скалы. От нечего делать Мэй протыкала пальцем дырки в песке. Гули загорали весь день. А ночью, около полуночи, к берегу причалили новые лодки.

— Похоже, они к чему-то готовятся, — заметил Тыквер.

В эту ночь гули устроили такое же буйство, как и накануне. Мэй подумала, что призрак прав. А еще — что оставаться тут опасно.

На следующий день, рано утром, девочка проснулась от хруста. Не успела она открыть глаза, как что-то стукнуло ее по лбу.

— Ай!

Она села и посмотрела вверх. Над ней, уцепившись за крошечный выступ, висел Тыквер.

— Достал!

Призрак отломил от скалы блестящий камешек и подлетел к девочке, улыбаясь до ушей.

— Серебряник! — гордо сказал он.

И тут наверху что-то зашуршало и посыпалось. Оба подняли головы.

— Ааа! — Мэй бросилась к Тыкверу и оттолкнула его.

В ту же секунду место, где они только что стояли, завалило камнями.

— Что я наделал! — охнул призрак.

Они поглядели на гулей. Некоторые чудища поднялись и смотрели в их сторону, а несколько тварей зашагали к скалам, нюхая воздух.

— Тыквер! — прошептала Мэй.

Призрак печально взглянул на нее.

— Прости.

Мэй заглянула в пасть пещеры, потом снова посмотрела на берег. Гули приближались.

Пессимист свернулся калачиком в маленькой каменной нише и смотрел на причудливый пейзаж юго-западного Навсегда. Он еще никогда не терял дороги, а вот теперь заблудился, и это его ужасно расстраивало. Замешательство и смущение быстро превратили его природную меланхолию в настоящее горе. Кот опечалился настолько, что даже не мяукал.

Семь дней указательный палец дамы водил Пессимиста по песчаным берегам реки Стикс. По дороге коту не встретилось ни единой души — живой или мертвой. И хотя запах угрозы остался далеко позади, кот по-прежнему чувствовал себя неуютно, не говоря уже о голоде. Пессимист не ел целую неделю.

Правду сказать, он уже терял надежду.

Свернувшись калачиком в своей пещерке, Пессимист медленно погружался в усталую дрему, как вдруг заметил, что над песком к нему летит какой-то огонек. Он был похож на солнышко или, по крайней мере, на лампочку. Если бы кот знал астрономию, он сравнил бы его с кометой.

Пессимист удивился так, что даже позабыл спрятаться.

Огонек влетел в пещеру и проплыл над ним. Коту показалось, будто его коснулась теплая рука. Она погладила его по спинке, почесала за ушком, скользнула по шейке. Прикосновение было похоже на саму любовь. А ведь кот неплохо в ней разбирался.

Продолжалось это недолго. Огонек приласкал его в последний раз и улетел.

Пессимист встал на усталые лапки и продолжил свой путь.

Мэй вытащила из кармана звездосвет и подняла его, чтобы осветить подземный ход, в который они углубились.

— Аааа!

Как только луч упал на стены, Тыквер завопил и шарахнулся в сторону. На них таращились тысячи, тысячи глаз. Мэй попятилась, водя лучом туда и сюда. И вдруг…

— Тыквер!

Тот был уже на полпути к выходу из пещеры.

— Смотри! Да это просто глазницы.

Мэй очертила рукой широкую дугу, показывая на множество черепов, которые были уложены вдоль стен, словно кирпичи.

— Ух ты! — выдохнула девочка.

Тыквер начал медленно пятиться обратно к ней.

Они стояли в тоннеле, уходящем во мрак. Низкий сводчатый потолок нависал прямо над макушкой призрака, поэтому Тыквер немного сутулился.

— Катакомбы очень древние, — заметил он. — Некоторым из этих черепов тысячи лет.

Мэй удивилась. Должно быть, она недооценивала познания Тыквера.

— Откуда ты знаешь?

— А тут написано.

Он показал на череп, лежавший в середине кладки, прямо перед его носом. На кости чем-то маленьким и острым кто-то нацарапал: «Здесь был Навуходоносор. 4 апреля 103 г.».

Тыквер бодро зашагал вперед.

— Осторожнее!

Он растерялся.

— Лучше я пойду первой. У меня же звездосвет.

И они пустились в долгий утомительный путь. Мэй шла впереди, освещая извивы тоннеля. Через несколько минут девочка и призрак дошли до развилки. Мэй вытащила компас.

— Тати находятся между этой точкой и городом. Если повернем в сторону Белль Морт, как раз пойдем в направлении Грота.

Она навела компас на левый рукав тоннеля. Стрелка указала «Неверный путь».

— А сюда? — Мэй повернулась к правому тоннелю.

Стрелка указала на «Путь для туристов».

— Ладно, — вздохнула девочка.

Она вспомнила их с мамой туристические маршруты, когда они выезжали в соседние округа и, держась в стороне от больших шоссе, колесили по городкам в поисках древностей. Чего бы Мэй только не отдала за одну из этих скучных поездок? Пессимист всегда хотел увязаться за ними — то запрыгивал в сумочку миссис Берд, то забирался на крышу машины. И что стоило взять его с собой?

Мэй сглотнула, чтобы избавиться от комка в горле. Теперь становиться туристкой ей очень не хотелось, однако другого выбора не было.

Долгие часы они виляли и петляли по пещерам. Девочка настороженно прислушивалась к любому шороху. В Катакомбах было намного холоднее, чем снаружи, и Мэй совсем продрогла.

— Без неба так неуютно, — сказала она Тыкверу, который предусмотрительно держался в двух шагах позади.

Каждый раз, когда Мэй замедляла шаг и ждала, пока призрак с ней поравняется, Тыквер находил какой-нибудь повод, чтобы отстать: то изображал, что у него шнурок развязался, то разглядывал что-то интересное на полу, пока девочка снова не уходила вперед.

Мэй надеялась, что пещеры выведут их на поверхность до того, как наступит время спать. Она боялась, что компас окажется неисправным и что они заберутся в такую глубину, из которой будет уже и не выбраться.

Судя по всему, путь, который они выбрали, тянулся вдоль берега Мертвого моря, однако на деле могло получиться всякое. Наконец они совсем обессилели. Прежде чем двигаться дальше, нужно было хоть немного поспать. Мэй и Тыквер улеглись прямо посреди тоннеля. Больше было негде.

— Хоть бы завтра отсюда выбраться! — взмолилась Мэй.

В свете ее звездного фонарика они посмотрели друг на друга.

— Так хорошо, что кто-то есть рядом, — сказала девочка.

Тыквер кивнул.

— Ага.

Мэй поежилась.

— Вот бы еще и одеяло.

Она подвинулась ближе к Тыкверу, но рядом с ним было еще холоднее. По крайней мере, хоть электрические укусы больше ее не тревожили. Наверное, Мэй уже к ним привыкла.

— Извини. Духи такие холодные.

— Я и не обиделся.

Мэй не стала от него отодвигаться.

— Тыквер?

— Уммгумм.

— Спасибо, что пошел со мной.

Мэй улыбнулась призраку. Тот ответил ей своей кривой улыбкой, которая больше напоминала гримасу, и девочка погасила свет.

— Мэй?

Мэй проснулась, потому что ее трясли за плечи. Открыв глаза, она увидела встревоженное лицо Тыквера. В руке он держал звездосвет.

— Что такое?

— Гляди!

Призрак показал на что-то рядом.

В тусклом свете фонарика девочка увидела возле своей ноги большой черный сверток. Она шарахнулась в сторону, словно испуганный краб.

— Вчера его тут не было, — с тревогой пробормотала Мэй, окончательно проснувшись.

Тыквер кивнул.

Она повертела головой, будто надеялась увидеть, кто оставил тут сверток, но фонарика хватало, только чтобы отогнать темноту на шаг-другой.