Джон помолчал.
— Ну, у татей губа не дура. Мы пришпорили коней, да поздно было. Кирилл, бедолага, из седла вылетел. Я обернулся. Вижу, лежит он на песке, а над ним — Буккарт и…
— Что? — спросил Тыквер с вытаращенными глазами.
Джон смотрел куда-то вдаль, как будто и не видел их.
— Буккарт поднял свои жуткие пальцы с воронками на кончиках. Положил руки на Кирилла. И того стало засасывать, по кусочку, по капельке. Он весь превратился… в ничто. — Кливер тряхнул головой. — А мы-то думали, что хуже Южного местечка и не бывает.
Мэй и Тыквер притихли.
— С тех пор все начало меняться, а может, я просто раньше не замечал. Животные стали пропадать. Все на наших глазах творилось. Духи уйдут на дело — и с концами, назад не возвращаются. Твари из Южного местечка в город пожаловали. Какими путями — никто и представить не мог. Тогда мы и построили Грот. И снова зажили припеваючи. Правда, теперь в набеги ходить опаснее стало. Наружу нос мы редко высовываем. Зато убежище надежное есть.
— А вы не боитесь, что Буккарт вас и тут найдет?
— Нет. В Гроте его бояться нечего. А вот еще где-то — это да. Но мы на него не нарвемся, ты уж мне поверь.
— Откуда вы знаете?
— Потому что погибать я точно не собираюсь. — Глаза Джона мрачно сверкнули. Он стиснул зубы, и всю его беспечность как ветром сдуло. — Если мы на него напоремся, то песенка наша будет спета. Тут уж одним только чудом получится спастись. Так-то, цыпа.
* * *
Странные слухи поползли по южным краям. Говорили, будто здесь появился живой кот с большими острыми ушами и без шерсти, но в это мало кто верил.
В Кислых Песках, в двух милях к югу от величественной Реки Слез и в 3750 милях к западу от Грота Девяти Татей, племя кочевников видело, как он лакает воду из притока. При этом из глаз у кота немедленно потекли слезы — побочный эффект, к которому сами кочевники давно привыкли. Печальное выражение на морде Пессимиста сменилось возмущенно-сконфуженным, и он убежал прочь.
На пересечении Северного пути и Южного загиба его встретил гоблин-предприниматель, который сидел на перекрестке и давал уроки гитары в обмен на «Вечные подметки», свою любимую марку ботинок. Гоблин ни за что на свете не упустил бы потенциального клиента, пусть даже изгоя, у которого нет и не будет башмаков. Он заговорил с Пессимистом и заверил его, что для игры на струнных иметь противопоставленный большой палец вовсе не обязательно. Кот холодно посмотрел на него и шарахнулся прочь.
Пессимист и понятия не имел, куда он бежит: к Мэй или от нее. Он поглядел на развилку, где путь разделялся на три дороги, и стал ждать, что скажет интуиция. Она промолчала. Наконец, как следует поразмыслив и принюхавшись, кот вздохнул и затрусил на юг, в сторону загадочных треугольных построек. Ветер принес оттуда новый запах, и тощий животик Пессимиста заворчал.
Ему навстречу шли три человека с оливковой кожей, длинными и блестящими черными волосами и темными, накрашенными веками. Они были завернуты в какие-то простыни. Протягивая коту полную миску бобов, люди тихонько подзывали его.
Пессимист не видел еды и уж конечно не пробовал ее с тех самых пор, как попал в страну Навсегда. Будучи котом, не склонным подозревать людей в жестокости, он бросился к незнакомцам. И тут один из них вытащил из-за спины сеть. Пессимиста вдруг подбросило вверх, и кот протяжно взвыл.
Радостно гомоня, египтяне сообщили, что будут звать его Динэ Акбар, что означает «Большие Уши». Но Пессимист не говорил по-арабски, поэтому не обиделся. Он знал только один язык, кошачий. На нем он тихо и жалобно спросил: «Мяу? Миу? Миэй?»
И его унесли.
Глава двадцать вторая
В призрачные предместья
Проститься с Мэй вышел весь город.
Безголовая Гвеннет, придерживая голову, чтобы не падала, сердечно пожала девочке руку.
— Ты просто лапочка. Если уж в Здании тебя не сцапают, в чем я очень сомневаюсь, ты ведь не забудешь старушку Гвеннет на нашей милой Земле? — Она ласково похлопала Мэй по боку.
— Удачи! — прокричал кто-то. — Уж если идешь с Бом-Кливером, она тебе пригодится!
Мэй вслед за Джоном спустилась с дощатого причала в лодку. Кливер сел на весла. На корме лодки краской было выведено: «СОБСТВЕННОСТЬ ТОННЕЛЯ УЖАСОВ, ПАРК РАЗВЛЕЧЕНИЙ „БЕЗДНА СКОРБИ“».
Тыквер неуверенно завис на краю причала:
— А вдруг она потонет или на нас брызнет вода?
— У нас нет выбора. Давай же, Тыквер! — убеждала Мэй.
— Залезай или тут останешься, — пригрозил ему Джон.
Девочка протянула руку, и призрак схватился за нее. Он скорчил Джону рожу и повернулся к Мэй:
— Не понимаю, с чего это он должен командовать?
Бом-Кливер достал пару резиновых перчаток и по очереди надул их.
— Зачем это нужно? — спросила Мэй.
— Чего-чего? Скажи еще разок, цыпа. Ты так бормочешь, что я тебя не расслышал.
Мэй повторила погромче.
— Перчатки защищают от воды, на случай, если она брызнет на весла. Но ведь у нас в Гроте какая-нибудь шельма обязательно проткнет дырочку. Такую мелкую, что и не заметишь.
Он посмотрел, не сдулась ли перчатка.
— Кажись, на этот раз целые. — Он подождал еще минутку. — Твой-то хиляк грести вряд ли сможет.
Тыквер подтянул колени к животу, обхватил их руками и поглядел на Мэй.
— Передай ему, что я прекрасный гребец. Просто сейчас настроения что-то нет.
Мэй подперла кулаками голову. Прогулочка предстояла долгая.
Кливер натянул перчатки и, бубня в адрес Тыквера затейливые ругательства, взялся за весла. Тыквер и Мэй смотрели, как толпа на причале медленно уплывает вдаль. Они миновали красный буй, качавшийся на волнах. К удивлению Мэй, на нем стояли двое мужчин, таких же тощих и безобразных, как и сам Бом-Кливер. Крепко вцепившись в буек, они смотрели на путешественников.
— Заметил что, Чиппи? — спросил Джон.
— Нет, господин Кливер. Не знаете, скоро нас заберут?
— Я бы губу не раскатывал, ребятки. Может, через пару годков и снимут. Вы только не забудьте тревогу поднять, если чужаков увидите.
— Слушаемся.
Как только лодка ушла подальше, Джон многозначительно поглядел на Мэй.
— Они попались, когда хотели мэра укокошить. А он такого не спускает. Вот и отправил их в дозор. По доброй воле-то сюда никого не заманишь. Как по мне, то сурово с ними обошлись, ой как сурово. Ведь мэр-то и сам немало народа погубил. — Он подкрутил ус. — Бедняги. Скучно, должно быть, как у черта в погребе.
И вот они вышли в море. Вокруг стояла тишина, только слышно было, как весла тихонько плещут по воде да волны лижут прибрежные скалы.
Время шло, а Джон все налегал на весла. Мало-помалу береговые утесы из огромных превратились в большие, из больших — в средненькие и, наконец, стали просто извилистой линией.
Тыквер храпел несколько часов кряду. Проснувшись, пригладил клок волос на макушке и спросил:
— Интересно, что те гули сейчас делают?
— Что еще за гули? — насторожился Джон.
— Мы их видели на берегу, — объяснила Мэй. — Это они загнали нас в Катакомбы.
— Во дела! Гули у пещер! — Он не на шутку встревожился.
— А я и не догадалась рассказать вам раньше, — испуганно пролепетала девочка.
Бом-Кливер даже растерялся.
Мэй сглотнула.
— Вы думаете… они ищут Грот?
Джон уверенно кивнул.
— Наверняка. Зачем бы им еще тут шастать? В этом краю нет ничего: только море, песок и подземелья. А Кливилу во что бы то ни стало надо выкурить татей. Да уж, беда моим дружкам, ой беда!
— Надо их предупредить!
На мрачном лице Джона не дрогнул ни один мускул. Он глубоко вздохнул и снова налег на весла.
— Подождите. Разве нам не нужно вернуться? — спросила девочка.
— Мы уже, скорее всего, опоздали. Когда надо, гули быстро бегают. Но тати сумеют за себя постоять. Без нашего разрешения в город попасть не так-то просто.
— Но мы-то попали.
Джон подмигнул ей.
