Сразу от входа начиналась небольшая платформа, от которой к полу метрах в шести ниже уровня земли вели несколько ступеней. Тайлер обвел фонариком пространство перед собой и направил свет вниз. Ничего. Даже крыс не было, а при мысли о них его слегка потряхивало. Он начал осторожно спускаться по скрипучим ступенькам на дно хранилища. Здесь было не только пусто, но и удивительно чисто — даже если в здании когда-то хранили зерно, после этого его основательно почистили пылесосом. Он посветил фонариком в каждый угол, но ничего не увидел. Только пустоту. Если когда-то здесь скрывалась тайна, она уже давно исчезла.

Неожиданно он увидел на полу какое-то мерцание. Он направил туда луч фонарика и подошел ближе. В дальнем конце помещения в полу блестела металлическая крышка люка, а в ее засов был продет новенький замок.

Тайлер дернул его со всей силы. Новый и очень крепкий. Он взял с собой складной ножик, но ковырять таким ножом замок — это все равно что долбить туннель в скале одноразовой пластмассовой ложкой. И все же он никак не мог понять, почему входную дверь оставили незапертой, а на эту повесили неприступный амбарный замок. Что там, внизу? Как пробраться внутрь, не перебудив всю округу? И даже если он умудрится срезать замок, как потом приладить его на место, чтобы никто ничего не заметил? Задача казалась совершенно невыполнимой, тем более за такой короткий срок. А ведь эта ночь — его последний глоток свободы, перед тем как его настигнет смерть от лап черного монстра.

Он выбрался из темного хранилища и удивился, насколько ярким может быть лунный свет. Держа перед собой фонарик, он стал обходить здание, теша себя надеждой, что случится чудо и найдется другая дверь, которой он не замечал прежде, сто раз проходя мимо этого загадочного сооружения.

Другой двери не было. Однако была брешь между стенами хранилища и землей, похожая на узкий ров вокруг средневекового замка. Тайлер встал на колени и осмотрел пространство между зданием и землей. Стены зернохранилища уходили далеко вглубь, без сомнения, ниже уровня пола внутри здания. Значит, если он прокопает достаточно глубоко, то сможет попасть в то самое таинственное помещение, которое закрыто на замок. Толстые доски стены в нескольких местах погнулись и покоробились от времени и влажности почвы. Тайлер не сразу отважился спуститься в узкую канаву у основания, ведь именно там могли прятаться змеи и гигантские пауки, если они вообще здесь водились. Однако желание во что бы то ни стало узнать тайну зернохранилища пересилило страх.

Держать фонарик во рту было непросто. Тайлер даже не сомневался, что после этого приключения не досчитается зубов, но, для того чтобы сползти по зыбким краям канавы в мягкую грязь, скопившуюся на дне, ему нужны были две руки. Так он и пополз вдоль здания, упираясь в одну доску за другой.

Есть! Эта доска едва держалась.

Он крепко уперся ногами в соседние доски и стал тянуть ее на себя. Гвозди слегка поддались. Немного погодя он догадался поддеть их рукояткой фонарика, как гвоздодером, и вскоре почувствовал, что доска отходит. Тайлер с силой вырвал ее, отбросил в сторону и просунул в дыру руку с фонариком. Ничего. Тьма кромешная. Ни пола, ни дальней стены — ничего не было видно. Он направил свет фонарика кверху и вдруг увидел недалеко от себя деревянную поверхность. Неужели это пол с крышкой люка? Если он протиснется внутрь, то окажется прямо под ней!

Собрав все силы, он стал расшатывать доску рядом с дырой, но прошло не меньше получаса, прежде чем он, вконец измученный и мокрый от пота, все-таки вырвал ее. Последний гвоздь вышел со скрипом, который не повторило эхо. Теперь дыра казалась достаточно большой, чтобы можно было протиснуться в нее боком.

Тайлер ввинтил руки и плечи в отверстие между досками, и вдруг фонарик выпал у него изо рта. Мальчик судорожно попытался схватить его, потерял равновесие и провалился внутрь, в неожиданно холодную черноту.

Падал он долго. Проходили секунды, а он погружался все дальше и дальше, в бескрайнюю пустоту. Он попытался крикнуть, но не смог издать ни звука.

«Люсинда! — прошелестела в голове одинокая мысль, словно лист на холодном ветру. — Ты была права. Я просто болван!..»

Падение казалось бесконечным. И ужасно холодным.

У Люсинды было плохое предчувствие. Даже не одно.

Обитатели фермы, которые обычно толпились на кухне и в столовой, где ей легко было бы за ними наблюдать, как просил Тайлер, именно в тот вечер, кажется, предпочли любые другие места. Мистер Уоквелл и Рагнар сразу после ужина отправились выполнять какое-то особо таинственное задание, как ей сообщили кухарки. Дядя Гидеон, по обыкновению, отсутствовал, а Ханеб присматривал за Мезерэ в лазарете; после исчезновения яйца дракониха была не в себе, и все ужасно боялись, что она заболела какой-то неведомой драконьей болезнью. Даже трое амигос испарились — то ли увязались за мистером Уоквеллом и Рагнаром, то ли вернулись в свою избушку на дальней границе фермы, а может, пошли в общую комнату играть в карты с другими работниками — кто знает? На кухне остались только старик Сезар, кухарка Сара и две ее помощницы, малышка Пема и красавица Азинза. Женщины мыли посуду, а Сезар накрывал поднос с чаем и сэндвичами, чтобы отнести Гидеону.

А это значило, горестно думала Люсинда, что Тайлер может наткнуться на любого из отсутствующих и навлечь беду на них обоих.

Она взяла кухонное полотенце и стала вытирать посуду.

— А где миссис Нидл? — спросила она чуть погодя.

Азинза нахмурилась.

— Девочка, почему ты задаешь так много вопросов сегодня? Миссис Нидл не любит, когда мы о ней говорим.

Сара фыркнула.

— Что правда, то правда. Эта миссис прямо как дверь за семью печатями.

Сезар застыл в дверях, держа на одной руке поднос.

— Вот говорят, дурная голова рукам покоя не дает. А про вас, женщин, надо говорить: дурная голова языкам покоя не дает, это точно. — Он вышел, качая головой.

— Думаю, миссис Нидл пьет чай с мистером Гидеоном, — внезапно нарушила наступившую тишину Пема.

Она имела привычку говорить очень тихо и смотреть себе под ноги, так что иногда можно было услышать лишь отзвук ее голоса, не разобрав слов. А еще Пема была хорошенькая, как куколка, и ростом на полголовы ниже Люсинды, которая была младше. Рядом с ней Люсинда чувствовала себя как тетя-лошадь, если не как слон в посудной лавке.

— Да, она действительно может пить чай, — сказала Сара, плотно поджав губы, на лице ее даже выступил румянец — так она переживала, только Люсинда никак не могла понять из-за чего. — Со своим маленьким другом.

— С Колином? — спросила Люсинда.

— Как бы он хотел, чтобы так и было, — сказала Сара, фыркнув. — Если бы она хоть вполовину относилась так же внимательно к своему сыну, растущему без отца, как она относится к этому животному, мальчик не вырос бы таким озорником…

Пема громко вздохнула. Даже высокая Азинза распрямилась и стала еще выше, как будто Сара произнесла что-то опасное.

— Зря ты это сказала, — прошептала Азинза. — Она все слышит.

Казалось, ледяная рука перехватила Люсинде горло.

— Животное? Вы о чем?

— Эта… тварь, — изрекла обычно такая добродушная Сара, не обращая внимания на предостерегающие знаки Азинзы, и скрестила руки на груди. — Нет, я не стану молчать. Я добрая христианка, и мне все равно, что она со мной сделает. Она говорит с этой тварью, будто это ее домашнее животное, разве это по-божески? Сидит и разговаривает, а эта тварь, я готова поклясться, слушает.

Пема положила миниатюрную ладошку поверх широкой руки возмущенной немки.

— Пожалуйста, мисс Сара. Не говорите больше. Азинза права — глупо плохо говорить про…

— Ведьму? — нахмурилась Сара. — Да, я это сказала. Разве у этих детей нет права знать? Она разговаривает с черной белкой, а та стрекочет ей в ответ, на виду у всех! И только наш пресвятой Боже знает, что она сделала с мистером Гидеоном, почему он вдруг стал так глуп… так… так…