– Хорошо, я их куплю.

– Купишь? Ох, Пол, ты герой!

Тоже неплохо, подумал я, вот бы всех остальных женщин можно было бы осчастливить обещанием купить маринованной рыбы.

Вернувшись в гостиницу после второго за этот день заплыва (опускаю подробности), я увидел вещи М., разбросанные на кровати. Из ванной струился пар и доносился рокот льющейся из-под крана воды.

– Дорогая, я дома, – крикнул я.

– Если ты тот, кто я думаю, заходи в ванную, – ответила она, выключив воду.

М. лежала, погруженная в пену, на поверхности были только ее лицо, грудь и колени.

– Давай заныривай, вода очень приятная, – сказала она.

Я сбросил одежду, и мы провели несколько неудобных минут, пытаясь понять, как бы уместиться в тесном пространстве. С джакузи было не сравнить. Наконец я пристроился у М. за спиной. Ее голова была у меня на груди, а ее грудь – в моих руках.

– Удачный день? – спросил я.

– Да ну, сплошная болтовня. Банюльцы думают, что я чокнутая, потому что интересуюсь осетром вместо их местной рыбы.

– Ты выглядишь напряженной. Может, растереть тебя гелем с медом и имбирем? – предложил я.

– Попробуй.

По мне, на свете нет ничего приятнее, чем массировать парфюмированным гелем для душа тело красивой женщины, особенно когда она подбадривает тебя, показывая, как ей хорошо. Лично мне тоже было неплохо. Мои руки двигались от ее бедер к животу и вверх, к груди. Грудь у М., надо сказать, идеальная: тяжелая, но упругая.

Очень скоро мы оба почувствовали, что пришло время поменять позицию, М. уселась на меня сверху, и вот уже ее бедра ритмичными движениями заставили воду переливаться через края ванной на пол.

Только сейчас я заметил, что ее грудь абсолютно совпадала по цвету со всем остальным. Ровный золотистый загар без белых треугольничков. Она и впрямь была настоящей девушкой Бонда, причем куда более блестящей версией, чем Джилл Мастерсон[28] в «Голдфингере»[29], которая задохнулась, потому что Оджоб[30] покрыл ее золотой краской с головы до ног. Выше я написал «без белых треугольничков», но это не совсем так. У основания позвоночника сохранился маленький кусочек незагорелой кожи. В оправдание скажу, что этого я заметить не мог, потому что смотрел на ее грудь. Ну, слава богу, подумал я, уж она-то не задохнется. В этот момент ее вздохи остановились, и она бессильно опустилась на меня. Как там французы называют оргазм? La petite mort – маленькая смерть.

Когда мы вышли поужинать, то увидели двух практически одинаковых парней, которые сидели рядышком за столиком во дворе гостиницы и читали газеты при свете фонаря, висевшего на дереве у них над головой. Оба надели кардиганы, чтобы спастись от прохлады, типичной для начала осени. Их волосы, как кофты и рубашки, были абсолютно белыми. Если бы не строчки газет, которые они держали в руках, парни слились бы со светлыми камнями, которыми был выложен дворик, и белой садовой мебелью.

Я пожелал им доброго вечера, и они кивнули в ответ. Но М., пребывавшей в шумливом посткоитальном настроении, этого показалось недостаточно, и она несколько раз повторила громкое Bonsoir[31].

Мужчины ответили:

– Bonsoir, monsieur, madame, – провожая М. глазами.

Да, подумал я, она так хороша, что даже голубых может превратить в гетеросексуалов.

М. взяла меня за руку, и я почувствовал прилив счастья. Я испытывал то ни с чем не сравнимое волнение, которое испытываешь, когда, переспав с кем-то, понимаешь, что хочешь делать это еще. И еще. И еще.

Еще днем я забронировал столик в ресторанчике Старого города. Это было крохотное темное местечко на узкой улочке, которое привлекло меня краткостью своего меню. В туристических районах меню чересчур стремится угодить, предлагая все, чего только может возжелать голодный посетитель. Можете быть уверены, что большая часть этого изобилия попадет на ваш стол из морозилки. А вот короткое меню в этом месте, написанное от руки, сообщало, что повар будет готовить именно сегодня, свидетельствуя о том, что все продукты подадут исключительно свежими.

Мы заказали бутылку коллиурского розового и чокнулись, как положено, глядя друг другу в глаза.

– За встречу, – сказал я. – Как это говорят французы? Retrouvailles. За то, что мы снова друг друга нашли.

– О да, мы определенно нашли удачный уголок в ванной, – прошептала она. – А ты нашел чудесный маленький ресторанчик, – добавила она чуть позже, осмотрев интерьер с преобладанием темно-красного и черных тонов. – Очень интимная обстановка.

М. была права. При свете свечей обстановка была настолько интимной, что разглядеть можно было только сидящего напротив. Правда, я смог заметить, что мы были не единственными посетителями. Половина столиков была занята в основном парами среднего возраста. В углу у стены, в глубокой тени, сидела женщина, единственная, кто был в одиночестве. Судя по всему, она читала книгу. Было так темно, что я удивился, что ей не понадобились очки с инфракрасными лучами.

– Абсолютно мое место, – сказала М. – Молодец, что догадался.

– Мне просто повезло. Я же о тебе ничего не знаю…

До меня вдруг дошло, что в такси по дороге из Перпиньяна всю дорогу проговорил я. М. лишь отвечала на мои вопросы своими собственными.

– Ты знаком со мной намного более интимно, чем большинство мужчин, – сказала она.

– Я серьезно. Я ведь понятия не имею, какие фильмы тебе нравятся, какую музыку ты слушаешь. Ну или, например, кто твои герои?

– Герои? – удивилась она.

– Ну, или героини, понятное дело.

– Нет, у меня есть герой, – ответила М. – Питер Уилкокс.

– Кто?

– Вот именно. Ты не виноват. О нем никто не знает. Это защитник окружающей среды. Большую часть своей жизни он провел, пытаясь защитить океаны от ядерных испытаний и истребления китов. Он никогда не сдается, не позволяет политикам одержать верх, хотя ему пришлось выдержать очень серьезные нападки. Он настоящий герой. А половина из тех, кто вообще о нем когда-либо слышал, пытается ему помешать.

М. замолчала и отпила вина.

– Это он вдохновил тебя на то, чтобы заняться морской экологией?

– Да, – она выглядела смущенной. – Но давай на сегодня забудем о работе. Я хочу расслабиться и хорошо провести время. Ладно?

– Конечно, – согласился я. – Давай покачаемся на волнах. Если слишком долго оставаться на глубине, можно и утонуть, а ты ведь все время находишься на больших глубинах, не правда ли? У меня такое чувство, что ты все время чем-то обеспокоена.

– Наверное, ты прав. – М. смотрела в свой бокал почти с грустью. – Это неотъемлемая часть моей работы.

– Но ты ведь и легкомысленным вещам время посвящаешь? Взять, к примеру, твой загар. Я думал, что как ученый ты будешь больше озабочена раком кожи.

– Как ученый я знаю только о том, что загорать надо постепенно и обильно пользоваться солнцезащитным кремом. Но да, я много путешествую и люблю проводить свободное время, растянувшись на солнце. Что здесь плохого?

– Совсем ничего… – Похоже, я снова задел за живое. – Ты потрясающе выглядишь.

– Спасибо! – Она улыбнулась и погладила меня по руке, как если бы извиняясь за свою резкую интонацию.

Я наполнил наши бокалы, и мы выпили за ее прекрасное тело. Я все-таки не удержался и бросил взгляд на столик, за которым в одиночестве ужинала женщина. Не очень-то галантно, когда сидишь напротив своей возлюбленной, но в незнакомке было что-то интригующее. Она только что закончила свой салат и протянула руку к бокалу. На секунду ее лицо озарилось свечой, и я понял, откуда у меня возникла потребность рассматривать ее. Это была та самая девушка с крепостной стены. Наши взгляды встретились, и я был убежден, что поймал искру узнавания в ее взгляде перед тем, как она снова отодвинулась в тень. Странно. Неужели она на самом деле тогда рассмотрела меня?