— Катюша, как ты? — беспокоюсь я.

— Нормально! — Катя очередной раз глотает воду, лицо и вовсе зеленеет, тушь течёт, рыжие волосы торчат как испуганные сосульки.

— Осторожненько загребай к берегу!

Словно заработали лопасти колёсного парохода, передние руки Катюши лихорадочно загребли, вызывая белую пену, видно она считает, что развила неслыханную скорость, но река неумолимо стягивает её на середину.

— Эй, дедушка, мы здесь, ау! — кричит Катя.

Боже, неужели тронулась умом?! В душе восклицаю и изрядно пугаюсь я, но по инерции бросаю взгляд на берег. В лодку лихорадочно взбирается старый бородатый человек, вот он садится за вёсла и стремительно приближается к нам. В несколько мощных гребков приближается к нам, хватает Катюшу за шиворот и вытягивает из воды как мокрого котёнка. Мы с трудом переваливаем через борт, падаем на дно лодки, шепчем слова благодарности.

— Ох, и чудные вы, — посмеивается старик. — Что в реке забыли? Вероятно, в водопад угодили? — он смотрит на нас добрыми глазами, но в их глубине таится настороженность и ожидание.

— Как вы вовремя появились, дедушка, — слабо улыбается Катя, рукавом утирая лицо и всё больше размазывая тушь. Её глаза поблёкли, но всё, же светятся зелёным огнём, вероятно у меня такие же, но старик спокойно смотрит нам в глаза, видимо много на своём веку повидал необычного, его сложно удивить.

— Где мы? — встрепенулся Костя Сталкер, пытается усесться удобнее, роняет пистолет, суетливо засовывает его в карман.

Старик неодобрительно хмурит брови, вероятно знаком с подобными вещицами.

— Как же вы не знаете где вы? Или вы занесенные Потопом?

— Каким потопом? — вылупил глаза Костя Сталкер.

— Чудно, — хмыкает старик, правит лодку к причалу, нос тыкается в брёвна, он ловко кидает верёвку, подтягивает борт.

Выбираемся на причал, полной грудью вдыхаем аромат леса, он пьянит и в душе возникает некое ожидание чего-то необычного. Старик, бодро вышагивая, ведёт вглубь леса.

Под ногами приятно пружинит постилка из перепревших листьев. У обочины, заманчиво блестят шляпки мокрых грибов, а в ветвях шныряют озабоченные птицы. Хитрая лисица осторожно показала острую мордочку и благоразумно исчезла в густых зарослях, пушистый соболь выскочил на ветку, просверлил глазками-бусинками, стремительно прыгнул на другое дерево и затерялся в зелёной листве, страшно прокричал лесной зверь, я догадался — это лось заявляет права на данную территорию.

Не терпится задать старику массу вопросов, но он идёт быстро, едва поспеваем. На вид ему едва за шестьдесят, но смутно догадываюсь, он неизмеримо старше, что-то в его облике есть невероятно древнее.

Катя совсем запыхалась, расстегнула пятнистый бушлат, пот заливает лицо, но пытается не отставать от старика.

— Дедушка, куда мы идём?

— Как куда? Здесь одна дорога, скоро выйдем к предгорному Скиту, на всю округу он один.

— А кто там живёт? — Катюша резко сдунула рыжие волосы, упавшие на глаза, слегка отстала и вновь припустила за стариком.

— Многие там живут, — уклончиво говорит он. — Матушка всем рада, кто в гости приезжает, кто навсегда селится.

— Ваша матушка? — удивляется Катя.

Старик хмыкает, с интересом смотрит на девушку:- Однако, вы точно, Потопом занесённые.

— А что, действительно, был потоп? — осторожно спрашиваю я.

Старик замедляет шаг, разворачивается, хмуро смотрит на нас из-под нависших бровей:- Странные речи вы говорите, словно не жили здесь никогда.

Неуютно становится от его взгляда, даже Осман отводит глаза, а Костя Сталкер покрывается красными пятнами, Эдик, напротив, не скрывает восхищения. Кажется, старик глянул в самую душу, а может, так оно и есть, в следующую секунду его лицо добреет:- Нет, вы не враги, — неожиданно заявляет он, — в то же время я не вижу вас здесь, словно и не родились вовсе.

— А как вас звать, дедушка? — несколько смущаясь, спрашиваю я.

— Спасом кличут, — старик улыбнулся в густую бороду.

— А отчество, какое у вас? — почтительно спрашивает Эдик. Кажется, он потрясён некой догадкой, не часто, когда либо, я видел у своего друга такое детское выражение на лице.

— Просто, Спас. Сирота я, давно меня нашла Матушка, обогрела, накормила, прошёл через Огненный обряд посвящения Древним Вышним Богам, стал жрецом. Сто лет назад предсказал падение осколков разрушенной Тархом Лели на землю и, вследствие этого, Потоп.

— Какой Лели? — не понимает Костя Сталкер, пропустив сквозь уши — «сто лет назад».

Старик некоторое время молчит, затем, со вздохом отвечает:- Третей луны нашей благословенной Земли. Остались Фатта и Месяц, Мать Сыра Земля до сих пор успокоиться не может, лишь у Ирийских гор благодать, а всюду хаос и разрушения. Боги оберегают эту землю, и Белая река Ирий несёт целебную воду.

— А зачем Тарх Лелю разрушил? — я вспоминаю встречу с ним, когда он был ещё ребёнком и очень хотел увидеть меня в образе дракона. Сложно поверить насколько могучий он стал, интересно б его сейчас увидеть.

— Представители Серых, Кощеи, обосновались на ней, хотели Землю уничтожить, как в своё время испепелили Дею. Тарх не позволил этого сделать коварным Кощеям, они сгинули вместе с Лелей… Но за свободу надо платить, Даарию скрыл Великий Потоп. Воды Лели, тот Потоп сотворили, на Землю с небес радугой пали, ибо Леля раскололась на части, и ратью Сварожичей на Землю спустилась, — Спас погружается в мысли, мрачнеет, — но видится мне, часть Кощеев переселились на Фатту, и ждёт её участь Лели.

— И останется один Месяц, наша Луна, — в потрясении говорит Катя.

Старик вновь пронизывает нас взглядом, качает головой, в глазах возникает понимание, он догадался, откуда мы прибыли, но молчит.

— А чем была Дея? — Катю грызёт любопытство, едва не повизгивает от нетерпения.

— Одна из множества земель Великой Расы, — будничным тоном произносит Спас.

Тропа, по которой идём, резко выносит нас на простор. Впереди виднеются зелёные горы, на верхушках которых белеют шапки вечных ледников, а на долине перед ними, стоят красивые бревенчатые дома, они словно обхватывают кольцом прекрасный резной терем. Рядом площадь, а на ней застыли, сверкая золотом и серебром, два летательных аппарата — виманы.

— Вон та, золотая колесница — Йогини-Матушки, а серебряная — Тарха - Великомудрого, — с почтением произносит Спас.

Народу, на улицах лесного поселения, достаточно много, но удивляет присутствие множества детей. Многие из них играют во дворах, они одеты в широкие, с узорами, рубахи, подвязанные цветными поясами, шаровары просторные, без всяких излишеств, а есть дети в строгих белых одеяниях, но с обязательной вышивкой на рукавах и на груди. Издали видно, они стараются быть серьёзными, в осанках сквозит гордость и независимость. Они часто в окружении взрослых, облачённых практически в такие же одежды, разве что, вышивки других цветов. Одни дети состязаются в спортивных поединках, есть и просто сидящие под раскидистыми дубами, что-то ловко записывающие на деревянных табличках, под диктовку взрослых.

В некотором отдалении от главного поселения расположены хозяйственные постройки. Бородатые мужчины и цветущие женщины, укладывают сено, убирают загоны, моют лошадей, коров, свиней… ещё дальше просматриваются аккуратно возделанные участки, колосится пшеница, деревья едва держат ветви от переполняющих их плодов, там же расположены пасеки, на пригорке крутит лопастями мельница, возле неё стоят подводы, запряжённые сытыми лошадьми, мужчины грузят мешки с мукой.

А вот и она, на крыльцо роскошного терема выходит женщина чудесной красоты. Все в ней прекрасно и лицо, и осанка, платье богатое, золотом расшитое, на ногах алые сапожки с золотыми пряжками.

— Йогиня-Матушка, — с поклоном говорит Спас. — А вот и Тарх-Великомудрый, — следом за ней выходит статный, с ухоженной русой бородой, мужчина. Они смотрят в нашу сторону, уже знают о нашем приходе.