Когда гость ушел, Удалов долго молчал. Дружинин чувствовал себя не в своей тарелке, не зная, может ли он тоже покинуть кабинет.

– Мы вляпались в эту историю еще глубже, – неожиданно произнес Удалов.

Было заметно, что это обстоятельство чрезвычайно его тревожит. «Антитеррор» был его детищем, и он не желал своему детищу лишних неприятностей.

– А вы действительно не знали о том, что у нас были предшественники, Федор Иванович? Тот, первый «Антитеррор»?

– Не знал, но догадывался, – признался Удалов. – Мне поручили создать команду с нуля, и я лишь по некоторым признакам мог уловить, что кто-то делал ту же работу до нас.

Он вздохнул и посмотрел на Дружинина.

– Никому пока не говори о том, что сегодня услышал. Известие о гибели целой группы – это ведь не объявление о выдаче премии. Не надо баламутить ребят.

Утром Шаповал огорошил Дружинина известием:

– Я собираюсь уходить из «Антитеррора», Андрей.

Дружинин опешил. Он не верил своим ушам.

– Что случилось, Толик?

– Ничего. Но с меня хватит. Всю жизнь я этим заниматься не смогу, когда-то все равно придется уйти. Уж лучше сейчас.

– Да что случилось? – повторил вопрос Дружинин.

– Ни-че-го, – с расстановкой произнес Шаповал.

Дружинин оглянулся. За окном, у входа, он увидел машину. К ней подходил Удалов. Они оба – Удалов и Дружинин – должны были ехать на встречу с Крамаренко.

– Ну а дальше-то что? – быстро спросил Дружинин и взглянул озабоченно на часы.

– Ты о чем?

– О твоей жизни, Толик. Чем собираешься заниматься?

– Уеду в другой город, устроюсь на работу…

– А почему в Москве не хочешь остаться?

Удалов уже сел в машину.

– Мне с некоторых пор нравятся другие города.

– Ладно, потом доскажешь, – хлопнул друга по плечу Дружинин.

Чтобы не показаться невежливым, широко улыбнулся и спросил, уже направляясь к выходу:

– Город-то уже себе выбрал для проживания?

– Конечно. Под Самарой есть чудесный городок.

Дружинин остановился, удивленный. Он только сейчас начал что-то понимать.

– Так это ты из-за Светланы?

Вернулся от двери, внимательно и настойчиво заглянул в глаза Шаповалу.

– Да. И об этом я и хотел с тобой поговорить.

Удалов просигналил.

– Ч-черт! – сказал с досадой Дружинин. – Мне надо ехать, Толик.

Взял друга за рукав и легонько встряхнул.

– Что у тебя с ней?

– Пока ничего. Просто переписываемся.

– Ч-черт! – опять повторил Дружинин.

Все это было для него полной неожиданностью.

– Ты твердо решил?

– Да, – сказал Шаповал.

– А Светлана?

– Не знаю.

– Она хотя бы догадывается о твоих планах? – с недоумением спросил Дружинин.

– Нет.

– Толян, узнаю тебя! – расхохотался Дружинин. – Ты неподражаем!

– Напрасно смеешься, – оскорбился Шаповал. – Я вообще не понимаю, что здесь смешного.

– А я тебе сейчас объясню, – вздохнул Дружинин и взял друга под руку. – Понимаешь, какая штука, Толян. Когда мужчина и женщина собираются жить вместе, они как минимум оба должны об этом знать. Я уж не говорю о том, что оба должны быть на это согласны.

– Ты думаешь, она не согласится?

– Не знаю, – честно ответил Дружинин. – Спроси у нее. Скажу по секрету, что я как брат не против. Но решать все же ей.

На улице снова просигналила машина.

– Нужно ехать, – сказал Дружинин. – Позже договорим.

Удалов не стал пенять Дружинину за задержку, бросил водителю коротко:

– Поехали!

Всю дорогу молчали. Каждый думал о своем. В районе Смоленской площади подсадили Крамаренко, как было условлено.

– Далеко едем? – спросил тот.

– На Малую Грузинскую, – ответил Удалов и больше ничего объяснять не стал.

Свернули на Малую Грузинскую, проехали мимо здания костела. У одного из домов Удалов попросил остановить машину. Вошли в подъезд, пешком поднялись на второй этаж. Удалов позвонил. Дверь квартиры открылась почти сразу – на пороге стоял невысокий немолодой человек в старомодных очках и поношенном спортивном костюме, штаны на коленях пузырились. Он нисколько не удивился появлению гостей, приветливо кивнул и отступил в глубь коридора, приглашая войти. Крамаренко замешкался, но Удалов подтолкнул его вперед, затем пропустил Дружинина и только после этого вошел сам.

Квартира, в которой они оказались, была невелика и запущенна. Цветы в горшках давно засохли, но их никто не удосужился выбросить. Стены местами вместо обоев были оклеены старыми, пожелтевшими газетами. Присмотревшись, Дружинин обнаружил, что это «Известия» за восемьдесят девятый год. Хозяин квартиры, судя по всему, совершенно не комплексовал из-за убогости своего жилища. Он с деловым видом исчез на кухне, но очень скоро вернулся, неся чашки, чайник с отбитым носиком и целлофановый пакет с сахаром. Все это он выставил на стол, предварительно сбросив с него прямо на пол несколько книжек, которые в данный момент, видимо, его не интересовали.

– Прошу! – сделал он широкий жест рукой.

Теперь настало самое время представиться.

– Это мой друг, – сказал Удалов. – Игорь Николаевич Смирницкий.

Хозяин квартиры даже головы не повернул, словно речь шла не о нем, но Удалов не обратил на это внимания – знал, наверное, привычки своего друга – и поэтому как ни в чем не бывало продолжал представлять присутствующих:

– Это Дружинин Андрей, мой сослуживец. А это Крамаренко… имени вашего, извините, не знаю…

– Александр.

– Крамаренко Александр. Я тебе о нем говорил по телефону, – сказал Удалов Смирницкому, и тот вдруг быстро и оценивающе взглянул на своего гостя – так врач бросает первый внимательный взгляд, когда в его кабинет входит очередной пациент.

– Очень хорошо, – сказал Смирницкий, а сам все не спускал глаз с Крамаренко. – Чаек пейте, господа. Сахар – кому сколько надо. Психических аномалий не наблюдалось?

Переход был настолько резкий, что никто ничего в первый момент не понял.

– Я у вас спрашиваю, – повторил Смирницкий Крамаренко.

– Н-нет.

– У родственников ваших?

– Нет. А что такое?

– Ничего, – ответил благожелательно Смирницкий и вдруг порывисто, но осторожно положил свою ладонь на лоб Крамаренко. – Закройте глаза, пожалуйста. Чувствуете тепло?

– Да.

– Где?

– Внутри.

– В голове?

– Да, в голове.

– Вот сейчас сосредоточьтесь. Становится еще теплее. Так?

– Так, – подтвердил Крамаренко.

– Я веду рукой, тепло начинает перетекать вниз, оно вас заполняет. Вот уже вы чувствуете тепло возле сердца. Так?

– Так.

– Правильно, так и должно быть. А теперь еще ниже, ниже. Голове не слишком горячо?

– Нет.

– Вот и славно.

Смирницкий неожиданно хлопнул в ладоши:

– Откройте глаза!

Крамаренко открыл глаза. Они немного слезились, словно дневной свет был для него слишком ярким.

– Голова не кружится? – осведомился Смирницкий.

– Нет.

– Вы что-нибудь теряли в последнее время?

– То есть? – не понял Крамаренко.

– Какие-нибудь вещи, отсутствие которых теперь доставляет вам неудобство.

– Ключи от машины.

– И теперь не можете ею пользоваться?

– Ну почему же? У жены есть второй комплект. Но все равно неудобно, вы же понимаете.

– Так вспоминайте! – немного раздраженно сказал Смирницкий. – Куда вы положили ключи? Вспоминайте! В какой ситуации вы их видели в последний раз?

– Я запер машину и положил ключи в карман.

– В карман чего?

– Джинсов.

– Дальше!

– После этого ключей я не видел.

– Где вы свои джинсы храните?

– В шкафу.

– Вы их вешаете на вешалку?

– Да.

Неожиданно Крамаренко рассмеялся.

– Они в шкафу, наверное, – сказал он. – А я даже не удосужился посмотреть.

Смирницкий быстро обернулся к Удалову:

– Теперь ты, Федор. Можешь задавать ему свои вопросы, он готов отвечать.