Далее в документе отмечается и «бернский инцидент» (то есть переговоры с Вольфом), который вызвал «весьма серьезные недоразумения в политической сфере». «Вполне возможно, — признается в документе, — что переговоры в Берне были спровоцированы и использованы немцами, чтобы усилить эти недоразумения». Золотые слова! Понимание опасного смысла операции «Сан-райз» было тогда настолько ясным, что военные руководители предлагали от имени президента направить И. В. Сталину послание следующего содержания: «Я настолько глубоко расстроен возникшим весьма неудачным и серьезным недоразумением, что хотел бы в дополнение к моему посланию от 4 апреля добавить такое предложение: направить на Западный фронт группу советских официальных лиц, пользующихся Вашим доверием, которым будут созданы все возможности наблюдать военные операции и самим убедиться в доброй воле английского и американского правительств».
Но это послание не было отправлено. Верх брала другая позиция, наиболее цинично изложенная тем самым генералом Дином, которому Донован в 1943 году направлял свой «основополагающий» меморандум 121. Сейчас же Дин возглавлял американскую миссию в Москве. Вот его откровенные рассуждения:
«…В течение длительного периода, последовавшего за вторжением германских армий в Россию, Соединенные Штаты вместе с британцами должны были делать все, чтобы предотвратить угрозу советского краха. Долгое время в наши национальные интересы входило снабжать Россию материальными средствами и морально ее поддерживать — сначала, чтобы спасти ее от поражения, а затем, чтобы способствовать нанесению ею ударов по врагу. Эта политика увенчалась успехом». И дальше: «Не может быть никакого сомнения, что на начальных стадиях войны мы были зависимы от России».[107]
Итак, Дин косвенно признает, что спасение США и Англии зависело от Красной Армии. Оставим на его совести рассуждения о том, что США и Англия «делали все», чтобы спасти Советскую страну. Мы знаем, как дела обстояли в действительности. Но вот война пришла к концу, и Дин требует: «Сейчас возникает новая, серьезная ситуация. Перед нами Россия, которая не только одержала победу над немцами, но и уверена в своих силах, дающих ей превосходство над союзниками».
Опять передержка, но чего ожидать от генерала? Зато тем решительнее он требовал: «На этой стадии войны военное сотрудничество с Советским Союзом не является жизненно важным для Соединенных Штатов. Конечно, весьма необходимо своевременное и эффективное участие России в войне на Дальнем Востоке. Однако я уверен, что советское участие куда важнее для них самих».
Затем Дин предлагает обратное тому, что говорилось в меморандуме 1301/2. Не улаживать конфликты, а раздувать их. Отказаться от всех совместных операций и проектов. Ждать, пока Советский Союз попросит «сотрудничества». Потребовать авиабазы в районе Будапешта. Отказаться от авиационной поддержки действий советских войск, от американской авиабазы в Полтаве. И так далее и тому подобное…
Сопоставим два документа — увидим две линии. Вот почему такое серьезное, можно сказать, принципиальное значение имела операция «Санрайз», ибо она толкала именно в ту сторону, куда гнул Дин и его единомышленники в Вашингтоне. Не забудем: операция была проведена в весьма ответственный момент, когда определялся послевоенный курс. Еще 6 января 1945 года — как раз в период первых даллесовских контактов — объединенный разведывательный штаб (ОРШ) (орган объединенного комитета начальников штабов) подготовил очередной меморандум под названием «Возможности и намерения СССР в послевоенный период». Он исходил из того, что промышленный потенциал СССР после войны будет на 15 процентов ниже довоенного, а цели третьей (последней перед войной) пятилетки будут достигнуты где-то в 1950–1951 годах. Далее хитрые разведчики полагали, что СССР будет просить больших американских кредитов и лишь это позволит советской промышленности в 1952 году достичь уровня 1940 года.[108] Из этого делался вывод (справедливый!), что Советское государство будет придавать «высший приоритет» экономическому восстановлению страны и будет разоружаться «насколько это возможно». Прямо говорилось, что у СССР не будет «экономических поводов» для проведения экспансионистской политики и он будет избегать международных конфликтов, ограничившись лишь обеспечением «пояса безопасности» вокруг своих границ. Абсолютно исключалось создание большого советского военно-морского флота…
Эта сравнительно реалистическая оценка была положена в основу очередной директивы ОРШ от 31 января 1945 года (250/1). Она же лежала и в основе документа 1301/2, о котором мы говорили выше. Можно понять, какое недовольство эти оценки вызывали в ведомстве Донована, тем более что УСС, являясь органом ОКНШ, в принципе должно было следовать указаниям комитета. С этим враги Рузвельта примириться не могли, зная вдобавок, что здоровье президента ухудшается. Кстати, я не исключаю, что на душевное состояние Рузвельта роковым образом повлиял «бернский инцидент» и возникшая острая переписка с И. В. Сталиным. Ведь Донован намеренно дезинформировал Рузвельта, заставляя его подписывать не соответствующие фактам документы. Все это не могло не расстраивать смертельно больного человека. Ведь далеко не случайно он в своем последнем послании Черчиллю от 11 апреля 1945 года писал, что стремится «по мере возможности свести к минимуму советские проблемы» и что эти проблемы «так или иначе урегулируются»..
13 апреля Франклин Рузвельт скончался. Вскоре идеи Дина стали официальной политикой президента Гарри Трумэна. А в ноябре 1945 года тот же американский объединенный комитет начальников штабов, который планировал второй фронт против Гитлера, составил план открытия нового фронта — фронта против Советского Союза. Это была зловещая директива за номером 329 об атомной бомбежке 20 советских городов.
Но это уже послевоенный период — предмет особого рассмотрения.
Заключение
Истины раскрываются по-разному. Можно подкреплять их прямыми доказательствами, а можно идти от обратного. Логика вполне допускает «доказательство от противного». И если требуются подобные доказательства для обоснования необходимости мирного сосуществования двух систем, необходимости и пользы нормального сотрудничества США и СССР, то этими доказательствами и являются события, о которых шел рассказ.
Мы не идеализируем отношения внутри антигитлеровской коалиции, не замалчиваем печальные страницы задержки второго фронта и еще более печальные страницы коварных действий врагов коалиции. Но если мы об этом говорим, то только для того, чтобы подчеркнуть значимость конечного итога — краха интриг, победы общей идеи, значение Великой Победы народов в 1945 году.
У общего стремления народов к миру, в том числе и у народов СССР и США, есть прошлое, есть традиции, а следовательно, есть исторический опыт сотрудничества, способный сегодня стать базой совместной работы во имя мирного будущего. Об этом выразительно напомнило обращение «К народам, парламентам и правительствам всех стран», с которым по случаю 40-летия окончания второй мировой войны обратились ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР. «Перед лицом смертельной фашистской угрозы в годы второй мировой войны, — говорится в нем, — государства с различным социально-политическим строем сумели объединиться против общего врага, доказали возможность эффективного политического и военного сотрудничества во имя единой общечеловеческой цели — свободы и мира. И сегодня сплоченность народов способна стать мощной преградой на пути тех, кто толкает мир к ядерной катастрофе. Ныне силы мира и прогресса несравненно могущественнее, чем силы реакции и агрессии».[109]
Исторический опыт — великое богатство. Чем чаще о нем вспоминать, тем лучше. Провал антикоммунистических комбинаций и закулисных сделок — такой же факт истории, как и победа над гитлеризмом. С тем большим возмущением мы говорим о возрождении этих комбинаций в послевоенном мире. Но как бы ни были хитры прежние комбинаторы и дважды хитры комбинаторы нынешние — перед судом истории они стоят голы и босы.
