Питер удивленно посмотрел на нее.

— Я и не заметил тебя.

— Тебя что-то беспокоит? Сестра, да? Он кивнул.

— Она не выходит у меня из головы. Но меня беспокоит и другое.

— Это имеет какое-нибудь отношение к Дэниэлу Эллис? — рискнула спросить она.

Он в панике посмотрел на нее.

— Это заметно? Уже все знают?

— Успокойся, Питер. Я заметила только то, что вы симпатизируете друг другу.

— Я спал с ним вчера, — заявил Питер, подтверждая этот факт и переводя на нее взгляд.

— Да? — пожала она плечами. — Все, что ты делаешь, — это твое личное дело.

Питер саркастически засмеялся.

— Как бы мне хотелось, чтобы именно так и было. Но до моих интимных отношений каждому есть дело, потому что гомосексуализм считается чем-то неприличным. Ты даже не знаешь, что я чувствую, и не догадываешься, что это такое, когда хочешь быть таким, как все, а на самом деле ты другой, потому что испытываешь другие чувства, которые тебе нужны, но общество считает, что это плохо. И становится трудно оставаться самим собой. Ты учишься идти на компромисс… подстраиваться и скрывать часть себя, скрывать свою тайну.

— И только поэтому ты ведешь двойную жизнь?

— А отчего же еще? Я стесняюсь себя, — печально признался он. Поэтому-то ты и смогла этим воспользоваться.

— Питер, я искренне сожалею о том, что совершила с Джинкси, — заявила она страстно, вспомнив, какое чувствовала тогда унижение. — Я не имела права так с тобой поступать.

— Не извиняйся, как я уже сказал тогда, ты преподнесла мне хороший урок, научила меня не прятаться и заставила принять решение. Я не могу больше вести двойную жизнь.

Хизер с пониманием посмотрела на него.

— Если тебе нужен кто-нибудь, чтобы тебя выслушали, я всегда рядом, в самом деле, — она пожала Питеру руку. Почему она не замечала этого раньше? Была слишком занята собой? В его глазах проглядывало столько боли. Если бы она могла хоть что-нибудь сделать, чтобы как-то уменьшить ее, то сделала бы все, не задумываясь.

— Спасибо, Хизер. Это много значит для меня.

…Фотоаппарат продолжал щелкать, возвращая Хизер в реальную обстановку.

— А теперь покажем прелестную улыбку, — окликнул ее фотограф.

Хизер блеснула очаровательной улыбкой, все еще продолжая думать о Питере.

Случилось невозможное. Габриэль Фонтано пришла в себя и была жива и здорова.

Две недели прекрасного ухода в частной клинике значительно ускорили ее выздоровление. Окруженная несметным количеством цветов, шарами и поздравительными открытками, она купалась в оказываемом ей внимании и стремилась поскорее вернуться к делам.

После того как отключили прибор, поддерживающий дыхание, и медицинские сестры прибежали к ней, она продолжала самостоятельно дышать. А спустя шесть часов ее ресницы задрожали и глаза открылись, словно по мановению волшебной палочки возвращая Габриэль на этот свет.

Доктора не могли найти объяснения случившемуся, хотя все время оставалась надежда, что она может придти в сознание. Возможно, это произошло бы и раньше, если бы отключили прибор. По крайней мере, были и такие предположения. Но Пол так не считал.

Отключение прибора пока что оставалось нераскрытой тайной. Кто-то намеревался убить Габриэль еще раз. Мог ли это быть один и тот же человек, тот, который пытался задушить ее?

На вопросы полиции Габриэль ничего определенного ответить не могла — на нее напали сзади, и она ничего не видела. Но она лгала… Она знала, кто ее душил. По ее просьбе, к ней в клинику никого не пускали, кроме Питера и отца. Она не тратила понапрасну времени, необходимого ей на восстановление сил. Когда Габриэль оставалась одна, она обдумывала свою месть.

Ей нужно было кое с кем свести счеты.

Подняв трубку, она набрала номер. Когда услышала ответ, ее голос стал холодным, резким и при этом не дрожал.

— Я хочу тебя видеть. Сейчас. Нам есть о чем поговорить. Если ты не явишься в течение часа, полиция получит ордер на твой арест за попытку совершить преднамеренное убийство.

Габриэль положила трубку.

Ноздри защекотал восхитительный запах. Питер, обнаженный до пояса, с завязанным на талии полотенцем, на цыпочках вошел на кухню.

— Пахнет чем-то вкусным.

— Блинами, — ответил Дэниэл, — с черникой, прямо со сковородки. Тебе пора запомнить дорогу на кухню.

— Моя любимая комната — твоя спальня. — Питер крепко обнял Дэниэла сзади, прежде чем сесть. Он все еще не верил в свое счастье. Близость с Дэниэлом — самое лучшее из того, что могло у него быть. Никогда в своей жизни он не чувствовал себя таким любимым и желанным, такой полноты чувств. Наконец-то он почувствовал, что кому-то принадлежал.

Дэниэль ввел его в мир, на который он прежде смотрел только из окна… желая стать частью его, но не осмеливаясь сделать этот шаг. И вот желанный миг наступил.

Он узнал людей, таких же, как и он. Теперь не нужно было прятаться в темных барах. Более того, у него появились друзья и возникло чувство гордости и достоинства.

Дэниэл поставил перед ним тарелку с блинами:

— Ешь.

— Это выглядит великолепно, — сказал Питер, принимаясь за блины. — Мне бы хотелось просыпаться вот так каждое утро.

— Только из-за блинов?

— Нет. — Питер отложил в сторону вилку и посмотрел на Дэниэла. — Сколько времени ты еще позволишь Джейму оставаться с тобой?

— Это что, ревность? — спросил Дэниэль с улыбкой. Питер передернул плечами.

— Может быть и ревность. Не знаю. Но он мне не нравится. Чем быстрее он уйдет, тем лучше.

— Все так считают, — подвел итог Дэниэл, отпивая кофе. — Думаю, что всем было видно то, чего не замечал я. Не беспокойся. Я справлюсь с Джеймом.

Баффи Стэнтон, ухоженная блондинка, ведущая пользующейся успехом телевизионной программы «Монинг Ток», транслируемой из Голливуда, улыбалась в камеру.

— Доброе утро и добро пожаловать на наш очередной выпуск «Монинг Ток». Я — Баффи Стэнтон. У нас сегодня потрясающее шоу для вас! Нашим первым гостем будет та, которую вы все очень хорошо знаете. Она везде попробовала свои силы — в кино, на телевидении, в Лас-Вегасе и на Бродвее. Теперь она появится в дневном ТВ.

— Давайте тепло поприветствуем единственную и несравненную Диану Хэллоуэй!

Раздался гром аплодисментов, и появилась Диана, затянутая в шелк белой блузки и изящной, в тон ей, юбке, с высоко поднятыми волосами.

Публика, стоя, приветствовала ее. В ответ она посылала воздушные поцелуи и благодарно помахивала над головой руками. Затем поклонилась, прежде чем сесть рядом с ведущей. От волнения щеки у Дианы покраснели, и она выпила глоток воды из чашки для кофе, пока публика продолжала аплодировать. Наконец, волнение улеглось.

— Поприветствуем еще, — вдохновляла их Баффи. — Это будут самые лучшие приветствия, потому что они от горячих поклонников.

Раздались новые аплодисменты. Переждав их, Баффи заговорила снова.

— Ты была очень занята, Диана! Давай поговорим об этом. Ты только что закончила сниматься в «Долгой дороге домой» у Марка Бауэра с его первоклассным составом. Теперь снимаешься во «Вспышках страсти» — одной из дневных мыльных опер, получившей высокую оценку. Но почему все-таки дневные фильмы, Диана? Ведь ты звезда!

Диана артистично подняла кверху глаза.

— Баффи, я уже сбилась со счета, сколько раз меня спрашивали об этом. «Вспышки страсти» — шоу высокого класса, и в нем принимает участие множество талантливых людей. Когда продюсеры обратились ко мне, я не могла им отказать.

— Твоя дочь Келли снимается в главной роли в этом шоу. Это оказало влияние на твое решение?

— Безусловно. Возможность работать с моей дочерью была решающей. — Диана очаровательно улыбнулась в камеру.

— Ты знаешь продолжение сюжета этого шоу?

— То, что у меня будет роман с мужем дочери? — Диана заразительно рассмеялась. — Да, я знаю. Но мы обсуждали это с Келли, прежде чем я подписала контракт. Мы обе знали, что сможем решить это. Помни, Баффи, это только сюжет!