ПЕТЕРБУРГСКИЙ ЭКСПРОМТ Vivat, Любовь!.. Bonjour, Paris! Не ты ль ее волшебный храм? Не ею ль дышащим сердцам Твои пылают фонари? Ночных соцветие огней Хранит пьянящий аромат. Любовь жива — поныне ею Весь город сказочный объят! И башни абрис кружевной Над панорамой стройно зрим — Здесь плут резвится озорной, Смешливый лучник-херувим. Ах, как поет аккордеон Под эхо сбывшейся мечты, И нежный колокольный звон С блаженной льется высоты!.. Но вот я в Петербурге вновь Гляжу на сталь холодных крыш. И всюду чудится Любовь, И всюду слышится: Париж!.. РОССИИ От ветхой Руси до пугающе новой России Идешь ты, родная, под стягом великой страны… Европой тебе не бывать, не пробиться в святые — Но крылья торчат из твоей несогбенной спины!.. Идешь, спотыкаясь, дорогою славы и бедствий — И бьется на шее местами пошарпанный крест. Горда по-славянски и духом сильна — по-советски, Несломленным духом, стоявшим за Киев и Брест. Союза не стало, как было с Российской державой… Но разве порвешь в подсознание вросшую связь?! Эпохи уходят. Но образ березки кудрявой Никто не вобьет сапогом в придорожную грязь! Никто не растопчет чарующих бликов заката, Но будут пороки закатным огнем сожжены. Страдалица — Русь! Твое имя — как Библия, свято. А ты — как заветы ее, не имеешь цены. ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ Вьюги дико огромного роста Этой странной зимой. Леденелый Васильевский остров — Только мой, только мой. Лазуритно-чернильное небо — Зданий крепкая стать, Тротуары волшебные, где бы Мне хотелось гулять В одиночестве вечно сакральном, Чтоб энигма веков Серебром проливалась сусальным Из ночных облаков На лицо. Ледяными губами Чтобы месяц вздыхал, И морозец хрустел под ногами, Как разбитый бокал. Сквозь соцветия лет и столетий Будет в памяти цвесть. Невским духом по синей планете Слать мне добрую весть… А когда позовешь ты однажды, Ленинградская Русь, Не сдержусь я: на крыльях бумажных Хоть по ветру примчусь!.. Чтобы вновь пробежаться украдкой По ночной мостовой, И насквозь пропитаться загадкой, Надышаться Невой… Распахнется порывисто ворот, А по лбу — холодок. Мы с тобой повенчаны, город, На неведомый срок!.. Пестрый мир — приглашает лишь в гости, Ты — мой истинный дом. А волшебный Васильевский остров Вечно в сердце моем. РУСЬ Над полями — моря голубые, Облаковый дымок папирос. За поселком — лесов полоса И реки серебристая рябость. В сотый раз — и как будто впервые, Вижу долгие струны берез. И опять закрываю глаза: Не сдержать безнадежную слабость. Деревянная ветошь сараев, Чуть подгнившие стены домов, Золотые вдали купола, Деревеньки, уснувшие сладко. К драгоценному, нищему краю В русском теплится сердце — любовь. Я б ему ее всю отдала… Безвозвратно. Без слов. Без остатка. Я — ЧЕЛОВЕК С начала света грезил человек С начала света грезил человек О мощи всеобъемлющего знанья: Пытливый ум за мимолетный век Постичь стремился тайну мирозданья! В кромешной тьме слепого естества Окутанной безмолвием Вселенной Для разума наградою бесценной Науки чудный глас служил сперва. Столетья шли, сменяя времена, А с временами — и людские нравы. Забвенью предавались имена, Прославленные некогда по праву, Чертовка-ночь околдовала мир, Сполна народной волею владея: Изгоем стал общественный кумир, А гений обратился в чародея. Во мраке скорбном разума искра С несчастной жертвой злого заблужденья Горела жарким пламенем костра За глубину свободного сужденья. Рвалась протяжным криком в вышину, В себя вбирая праведную муку И воспевая лишь ее одну — Губительно прекрасную науку… Так погибала, рассыпалась в пыль, Едва родясь, теория живая, Виною тех, кто самосуд вершил, Тиарой богохульство прикрывая. Да только смерть идее не страшна: Над ней не властны ни костер, ни плаха! Наступит день — и оживет она, Как будто феникс, возродясь из праха. И разойдется суетная тьма В тот самый миг, когда на небосводе Взыграет свет народного ума, Как обелиск незыблемой свободе. |
