— Мне просто надо было убить тебя самой, ублюдок! И это еще не поздно сделать!

Потребовались совместные усилия Амброуза и Джослин, чтобы оттащить от него разъяренную вампиршу. Как бы Рафферти к ней ни относился, он все же не желал становиться ее убийцей.

Как только Петру усмирили, Амброуз вызвал охрану:

— Вам будут предъявлены обвинения как в убийстве человека, так и в покушении на мистера ОʼДея. Начиная с этого момента все ваши банковские активы считаются замороженными, до тех пор пока не будут покрыты все судебные издержки по данному делу, а также не будет взыскана назначенная судом компенсация за те неудобства, которые мистер ОʼДей претерпел от ваших действий.

Петра все еще посылала им проклятия, когда охранники силой выводили ее из приемной. Казалось, это будет длиться вечно. Наконец Амброуз обратил свое внимание на Джослин и Рафферти:

— Вы оба играли сегодня в очень опасную игру. Если б она умела держать язык за зубами, вы сейчас были бы на обратном пути в камеру, где приговор немедленно привели бы в исполнение.

— Это был шанс, и мы должны были попробовать!

Джослин выглядела необычно бледной. Было очевидно, что напряжение последних нескольких дней сказалось на ней самым серьезным образом.

— К концу недели я жду вас с заявлением об отставке, Канцлер Слоун!

Рафферти огрызнулся:

— Но она…

— Ни слова больше! — Амброуз одним быстрым взглядом окинул их обоих. — Канцлеры должны оставаться нейтральными. Вы оба знаете это не хуже меня. Оглядываясь назад, я понимаю теперь истинную причину, почему она оставила свой пост Арбитра. Это все из-за ее чувств к тебе. А то, как ты бросился ее защищать, лишь подтверждает это предположение. Мое последнее поручение вам как Канцлеру, Слоун, будет подготовить необходимые бумаги для реабилитации мистера ОʼДея после следственной ошибки, которая по отношению к нему была допущена. Я бы и сам сделал это, но мне придется заняться составлением обвинений против его бывшей невесты.

Рафферти попробовал было отыскать в себе хоть сколько-нибудь жалости по отношению к Петре, но не смог.

— Если вам нужны мои показания…

— Я дам вам знать, когда у меня будет время для всестороннего рассмотрения этого дела.

Джослин взяла Рафферти за руку и обратилась к своему начальнику:

— Благодарю вас за помощь, Канцлер. Должна заявить для протокола, что, хотя Петра, как это ни прискорбно, виновна во множестве ужасных вещей, она все же имела некоторые основания быть недовольной моими отношениями с Рафферти.

— Я приму это к сведению. — Амброуз собрал со стола все документы по делу. — Теперь я должен идти. У вас двоих, как я понимаю, есть свои планы.

— Так и есть, сэр. — На прощание Рафферти уважительно протянул руку чиновнику, который был заметно старше его. — Не возражаете, если мы пришлем вам официальное приглашение на нашу свадьбу?

Пожимая протянутую ему руку, Амброуз улыбнулся, пожалуй впервые за все это время:

— Непременно пришлите!

Когда старший Канцлер вышел, Рафферти, видя, как, поджав губы и хитро прищурясь, смотрит на него Джослин, сразу сообразил, что они еще не обсуждали этот вопрос и, пожалуй, он взял на себя слишком много, публично заявив об их намерении связать себя узами брака.

— Так вот относительно свадьбы… — начала она.

— Мне следовало бы обсудить это сначала с тобой…

— Да, следовало бы! Но если ты все же хочешь знать мое мнение — я согласна! Вместе с тем есть одна вещь, которую тебе не мешало бы обо мне знать.

По веселым искоркам в ее глазах он понял, что все будет хорошо.

— И что же это?

Она ухватила его за ворот куртки и притянула к себе:

— Мне не нравится, когда между помолвкой и свадьбой проходит слишком много времени!

Долгий поцелуй последовал сразу за ее словами.

Перевод Д. Голубева

Таких неприятностей не всегда удается избежать даже магу, выращенному демоном.

Одной рукой Лиана Спокарелли вцепилась в ручку двери, а другой — в ножны катаны.

— Какого черта тебе здесь нужно?

У порога стоял нихтврен — высокий и обманчиво хрупкий мужчина, с копной грязных белокурых волос и лицом киношного ангела. Руки он небрежно сунул в карманы льняных брюк. Аура нежданного гостя представляла собой густой и восхитительно-грешный дымок бесцветной энергии сверхъестественного существа, но без приятных пряных ноток, которые с детства врезались ей в память.

— Рад снова тебя видеть, cherie[6], — тихим голосом приветствовал ее Тьенс. Его безупречно белый костюм, как всегда, был изрядно помят. — Можно войти?

— Нет, нельзя. — Лиана отпустила ручку двери. — Сходи лучше присосись к каким-нибудь девственницам или еще к кому, а меня оставь в покое.

Позади него ночь дышала ароматным дождем и холодным металлом с примесью радиоактивной влажности, характерной для Священного Города.

Дом… А она вон куда забралась, так далеко от любого дома, который могла бы назвать своим. Над головой, будто светляки, плясали огоньки воздухолетов.

— La Belle Morte, ta mere[7] говорила, что мне не стоит к тебе приходить.

Что ж, неудивительно! Коль скоро она сама не может оставить меня в покое, тебе советует не видеться со мной.

У Лианы зарделись щеки, под воздействием распространявшейся от него энергии покалывало татуировку — тройное кольцо. Нихтврены — мастера ночной охоты, которые стоят на вершине сверхъестественной пищевой цепочки, конечно, если не считать демонов. Демоны — всегда исключение.

Лиана расслабила руку, и та свободно повисла рядом с мечом.

— Как там Джаф? — Смешно спрашивать о благополучии падшего демона.

— Mʼsieu в порядке. Он тоже не советовал мне приходить. Сказал, что в лучшем случае ты едва ли мне обрадуешься. — Улыбка изогнула тонкие губы Тьенса.

Глаза у него что две газопламенные голубые дыры, сверкающие в ночи. Единственная лампочка у входа была совсем тусклой: яркий свет раздражает глаза и мешает хорошо видеть в темноте. К тому же Лиана приехала сюда не для того, чтобы заниматься освещением.

— В данном случае я бы не стала употреблять оборот «едва ли», Тьенс. Скорее подойдет «вовсе нет». Повторяю: какого черта тебе здесь нужно?

— Мне нужна твоя помощь, petite sorciere[8]. — Улыбка исчезла так же быстро, как появилась, и перед ней снова знакомый Тьенс из детских воспоминаний. С первого взгляда такой доступный и нестареющий, объект тягостной и пылкой любви школьницы и причина разбитого сердца, с которым она с тех пор никому не позволяла так обращаться. — Мне нужно кое-кого убить.

Она вся похолодела.

— Я не наемный убийца, Тьенс. Лучше обратись к Данте, она наверняка тебе поможет. Спокойной ночи.

Она сделала шаг назад, закрывая дверь, и нисколько не удивилась, когда Тьенс поднял изящную руку. Словно наткнувшись на кирпичную стену, тяжелая железная дверь тут же застопорилась.

— Ей нельзя вмешиваться, и Mʼsieu тоже. Мне нужна твоя помощь, Лиана.

— Уходи. — Она сделала два шага назад и поняла, что допустила ошибку, но он уже был в коридоре. — Я тебя не приглашала.

— Разве ты когда-нибудь закрывала у меня перед носом дверь и оставляла мерзнуть на холодном пороге?

Если он хотел обратить это в шутку, должен был бы понимать, что не преуспеет. Все вокруг замерло, и Лиана осознавала, что любой другой псион на ее месте ужасно занервничал бы, окажись в его прихожей нихтврен.

— Я думала, что вы, маньяки-кровопийцы, не можете шагнуть через порог без приглашения, — заявила она настолько ледяным тоном, насколько позволяло бешено стучащее сердце. Развернулась на босых пятках и направилась в кухню.

У нее аж пальцы зудели, так хотелось сжать рукоять меча, но под кухонным столом был спрятан плазменный пистолет, который в этом случае будет более эффективен. Лиана инстинктивно и по привычке сразу хваталась за меч. Что неудивительно, ведь она выросла в доме, где катана считалась аналогией поединка, чести и наказания. Обычно Данте так обходилась с возникавшей у нее на пути проблемой: рассекала ее надвое.