К счастью, многие аспекты культуры инерционны по отношению к политическому и идеологическому воздействию. Но это не означает, что они полностью бесчувственны к ним. Смена культур происходит на наших глазах. Метания в период смены культур болезненны, но и полезны своим порой мучительным поиском истины. В жизни сегодняшнего Сарова есть люди, удерживающие вектор высокого профессионализма и высокой русской интеллигентности. Значит, есть и надежда. Они — те опоры или сваи моста, по которому новое поколение, не изменяя себе, может перейти к лучшему будущему.

Противостояние мировых систем в XX веке породило невиданных масштабов секретность деятельности отдельных людей, сообществ специалистов, целых отраслей науки, производств и даже городов. Закрытые города, которые появились и продолжают существовать в разных странах, в том числе в России, кроме всего прочего оказались лабораториями уникального социокультурного опыта. Среди таких городов — Саров, или, как его называли для секретности, А-16. Как сказался на характере этого старинного поселения под Нижним Новгородом особый режим существования, какими социальными изобретениями одарил он страну, да и весь мир? Как вписывался Саров в сегодняшнюю причудливую российскую действительность? С чем шагнет в будущее, владея технологиями XXI века?

Трудно судить, насколько случайно было выбрано место для создания ядерного центра СССР. Академик Ю. Б. Харитон попытался донести до читателя некоторые критерии, определенные И. В. Сталиным. Как бы там ни было, но прирастанию новой технотронной культуры суждено было осуществляться на корнях поразительно богатого, хотя и изрядно разрушенного к тому времени пласта русской духовной культуры. Уверен, что данный фактор в то время не учитывался. Но для меня одно несомненно: корни эти дали не запланированные «сверху» силы городу, принявшему на себя ожесточенность противостояния двух идеологий, все тяготы жизни (работали по 16 часов) и всю ответственность за решение общенациональной и мировой задачи…

Не будь на Руси саровского отшельника, не знала бы Россия Оптиной пустыни, не услышала бы она плеяды русских поэтических гениев. А потом этот пласт духовной культуры, казалось бы, исчез за колючей проволокой и настоящей границей с пограничными заставами. По мнению некоторых историков, образовался исторический провал. Но образовался ли он? Вычеркнута ли из истории России целая страница, связанная с провинцией? Да еще какая! Оставившая глубокий след в русском национальном сознании.

Вообще говоря, опыт свидетельствует о том, что говорить об «исторических дырах» следует весьма осторожно. Дыры бывают, скорее, в знаниях, Представлениях, архивах. История Саровской земли во второй половине XX века, определявшая в значительной степени ход мирового исторического процесса, еще не изучена. Нет еще летописца, донесшего до всех страсти, страдания и гордость людей, понимавших свою причастность к истории.

В одном провинциальном мексиканском городке есть парк скульптур. Скульптор Шарлотта Джаспек — вероятно, поразительно талантливая — говорит в камне о сложной философии жизни. Не ведая ни слухом ни духом об оружейных городах, она, как ни странно, предугадала двумя скульптурами — «Пандора с ларцом» и «Сломленный человек» — мироощущение людей, связанных с таким поразительным и цельным организмом, каким является в ядерную эпоху закрытый город. Выпустив из чрезмерного любопытства в мир запертые в ларце бедствия, Пандора предопределила судьбу человека. Пластическая покорность маленького человека, застывшего в ожидании апокалипсиса, потрясает. Поразительно, как композиция, сжавшая талантом скульптора до маленького ядра пространство развития человеческой мысли, так и социальная организация, усилиями множества людей впервые в России сжавшая материю до состояния гигантского напряжения, способного при высвобождении превратить Землю в Великое Ничто, родились в провинции. И оба явления олицетворяют два крыла человеческой культуры: искусство и науку. При всей кажущейся разности, при всех бесплодных дискуссиях о физиках и лириках они живут в едином мире. И тяготеют к общим ценностям — красоте. Академик Ю. Б. Харитон говорил о бомбе как о женщине: в ней «много тонкостей и изящества».

Сегодня судьба «сломленного человека» в значительной мере уготована самому городу Сарову. Создав противовес американцам и тем самым, по всеобщему признанию, перечеркнув соблазн ядерного шантажа, этот город второй раз в своей истории стоит на грани духовного крушения. Нынешние преобразователи оружейных городов очень напоминают вчерашних мелиораторов, которым не терпелось выправить речки и высушить болота, хотя высушивали они не столько землю, сколько душу самого земледельца. Ну, никак мы не научимся становиться предкам не на грудь, а на плечи.

Разумеется, Арзамас-16 — явление чисто советское. Советское не только по хронологическим рамкам, но и по политическим, экономическим и идеологическим корням. Но этот город — явление также и российского характера, русского духа. Даже не будучи разрекламированным, Арзамас-16 оказал громадное влияние на мироощущение россиянина, на его самооценку и осознание своего места в весьма противоречивой и недружной семье народов планеты.

Изрядно пострадавшая в войну и после войны Россия взрастила научно-техническую интеллигенцию такого высокого уровня, что она смогла осилить не только национальную сверхзадачу, но и выработала блестящий метод решения глобальных общечеловеческих проблем. Подобным методом сегодня, в сущности, пользуются во всем мире. В качестве аналогов можно привести ядерные центры США (пример Силиконовой долины). Появление и деятельность такого города, как Арзамас-16, отвечали потребностям развития человечества. И довольно скрывать за стенаниями об утрате генофонда свое нежелание действительно разобраться в том, что с нами было, что стало и куда нам идти. Негоже упрощать явление, оценивая проблему закрытых городов лишь с позиции конверсии и преобразования ВПК…

Люди, руководившие созданием этого института-города, оказались профессионалами в самом высоком смысле этого слова. Впервые в российской провинции сконцентрировались в невиданном масштабе блестящие умы. Было достигнуто оптимальное сочетание молодых и опытных. Порыв первых обеспечивался мощным авторитетом вторых. Научно-техническая элита предугадала необходимый размах гуманитарного крыла города, что обеспечивало власти нравственную основу и тесную обратную связь с населением…

Взаимодействие и взаимопроникновение технической и гуманитарной культур — процесс сложнейший, с непредсказуемыми результатами. К концу жизни Пушкина в России уже строилась железная дорога, при Достоевском на улицах Петербурга загорелись электрические фонари, при Л. Толстом появился кинематограф. Но их герои не задумывались над изменениями техники. Сегодня человечество не может не отзываться на всеобъемлющие преобразования жизненного уклада, вызванные поразительными открытиями человеческого разума. Так вот, в Сарове, словно в своеобразной социальной реторте, формировалась человеческая материя, находящаяся под непрерывным и незаметным, как давление атмосферы, воздействием всех составляющих культуры. Парадокс: изолированный город в силу необходимости самоорганизовывался, преодолел за короткое время провинциализм российского захолустья, выстроил определенный алгоритм социально-культурного развития. Для социолога было бы весьма интересно выделить элементы рецептуры, давшей достаточно своеобразный характер жителя и самого города.

Закрытость обеспечивала Сарову определенную стерильность, чистоту социального опыта. Криминогенная обстановка, уровень благ на душу населения, размер зарплаты — все это значительно отличалось от окружающего мира. Однако и уровень решаемых задач, психологическая нагрузка, осознание ответственности перед всей державой, в равной мере распределенной по всем социальным группам населения, — это тоже условия. Все это вызывало ускоренное формирование городской среды на почве исконной патриархальной российской деревни, причем без тех нежелательных социальных потерь, которые обычно при резком изменении уклада жизни многократно наблюдались в XX веке в ходе индустриализации России как в дореволюционное, так и последующее время.