Разумеется, настоящие рассуждения не претендуют на научно обоснованные истины, они всего лишь порождены прочтением книги, которую вы сейчас держите в руках. Несмотря на сравнительно небольшой объем, она выстроена на прочном и глубоко заложенном фундаменте предыдущих исследований, посвященных трубадурам и их эпохе. Отсюда частые библиографические отсылки не к одному, а сразу к нескольким источникам. Авторы говорят с читателем на равных и, предполагая его осведомленность в основных вопросах рассматриваемой ими темы, побуждают его к дальнейшим размышлениям. Тем же, для кого эта книга станет первым знакомством с трубадурами, они дают путеводную нить для продолжения знакомства.

Действительно, литература о трубадурах более чем обширна. Список работ, помещенный в данной книге, лишь малая ее часть, представленная в значительной степени работами французских авторов. Поэтому есть все основания сказать несколько слов о «русской провансалистике». На русском языке специальных работ (включая переводные), посвященных средневековым окситанским поэтам, немного, и практически все они (за исключением статей в периодических изданиях) указаны в библиографии, предпосланной основной, авторской. Исследований средневековой лирики в целом несравнимо больше, однако подробно перечислять их здесь было бы вряд ли целесообразно, ибо проблемы, в них затрагиваемые, зачастую не связаны напрямую с вопросами, которые ставит перед исследователем поэзия трубадуров. Тем не менее нам кажется необходимым назвать ряд имен замечательных русских филологов, благодаря которым провансальские (окситанские) трубадуры прочно вошли в наш культурный обиход: это В. Ф. Шишмарев, А. Н. Веселовский, Е. В. Аничков, Р. А. Фридман, наш современник М. Б. Мейлах.

Виртуозная игра слов, сложные строфические построения делают кансоны трубадуров крайне сложными для перевода, поэтому во многих зарубежных работах их цитируют в оригинале или в прозаическом подстрочнике. Мы имеем счастливую, на наш взгляд, возможность цитировать многие стихотворения в блистательных переводах В. Дынник и А. Наймана, а также Ф. Батюшкова и В. Брюсова. Недавно Игорем Белавиным осуществлен перевод «Песни о крестовом походе против альбигойцев» (9582 стиха, разделенные на 214 неравных лесс), отрывки из которой впервые публикуются в настоящем Приложении.

О трубадурах, поэзии и прозе средневековой жизни написано множество трудов. Книга Женевьевы Брюнель-Лобришон и Клоди Дюамель-Амадо принадлежит к тем из них, о которых можно говорить долго, ибо она дает основания для размышлений на самые разные темы, так или иначе связанные с трубадурами и их эпохой: «трубадуры и катары», «трубадуры и церковь», «куртуазия и служение»… Каждый читатель, без сомнения, сумеет отыскать в ней то, что представляет интерес именно для него. Но так как книги о трубадурах на русском языке появляются достаточно редко, а издания лирики трубадуров практически стали раритетами, было решено дополнить работу французских исследовательниц Приложением, поместив в него переводы из староокситанской поэзии, а также ряд текстов, характеризующих «Повседневную жизнь во времена трубадуров XII–XIII веков». Таким образом, читатель получает своеобразный путеводитель в мир средневековых окситанских поэтов. Успехов ему на этом увлекательном пути.

Е. Морозова

Трубадуры явились создателями куртуазного кодекса поведения, во главу угла которого было поставлено искусство любви; в XII–XIII веках новая модель поведения прочно утвердилась при дворах сеньоров Южной Франции. Творчество трубадуров наложило неизгладимый отпечаток на два века южнофранцузской истории и во многом способствовало консолидации аристократического сословия южан.

Трубадур (от староокситанского «trobador», что буквально означает «изобретающий», «находящий новое») — поэт, слагающий стихи о мирской любви на окситанском языке; одновременно он сам сочиняет к своим стихам музыку и, чаще всего, сам же и исполняет свои произведения как перед знатной аудиторией, так и перед друзьями, равными ему по положению, как это происходило в случае герцога Аквитанского Гильема IX, традиционно именуемого первым трубадуром. Трубадур пел свои кансоны перед гостями сеньора, а потом внимал восторгам публики; впрочем, иногда ему приходилось выслушивать советы и даже упреки. Говоря современным языком, окситанский поэт, певец и музыкант, называвший себя трубадуром, был интеллектуалом, сочинителем и актером в одном лице; еще он исполнял функцию средства массовой информации, связующего звена между дворами сеньоров, где он не только демонстрировал свое искусство, но и рассказывал последние новости, сообщал о новинках моды и сплетни из придворной жизни. В XII веке в Окситании дворы сеньоров не только многочисленны, но и подвижны, ибо нередко меняют свое местопребывание, отчего их даже называют «бродячими».

В старых книгах с картинками и современных фильмах трубадур и его слушатели прогуливаются по просторному, с высоким потолком, залу средневекового замка, обогреваемому огромными каминами и освещенному лучами солнца, льющимися из многочисленных стрельчатых окон. Хрупкие томные дамы в высоких остроконечных головных уборах, именуемых энненами, флиртуют с мужчинами в узких штанах-чулках, называемых шоссами. Вокруг длинных столов снуют виночерпии и слуги, разносящие на вытянутых руках сосуды с водой для мытья рук и блюда с жареными кабанами и косулями; они стараются не наступить на борзых, растянувшихся на каменных плитах пола. Очаровательная и слащавая картинка, которую увлеченные Средневековьем романтики сфабриковали в XIX столетии. Оставив в стороне прочие анахронизмы, скажем только, что эннен и шоссы вошли в моду значительно позже — в эпоху «больших замков», строительство которых началось около 1400 года к северу от Луары…

Во времена трубадуров не было подобной роскоши. Окситанские поэты пели свои кансоны в тесных сумрачных залах высящихся на скалах замков, более напоминающих крепости, или в немногим более комфортабельных жилищах, принадлежавших их покровителям в городах или укрепленных селениях, именуемых «бастидами». И есть им приходилось чаще всего из деревенских горшков, куда наливали мясную похлебку или накладывали вареного турецкого гороха; восседать за праздничным столом сеньора, где подавали различные сорта мяса и изысканные соусы, мастерски приготовленные поварами на кухне замка, доводилось далеко не многим и достаточно редко. Жилища, где трубадуры демонстрировали свое искусство, отличались большим разнообразием: от роскошного замка до простого деревенского дома, ибо само дворянское сословие было далеко не однородно, и различия между аристократами на имущественном и культурном уровнях были достаточно велики. Впрочем, в своей повседневной жизни тогдашние аристократы были привычны к резким переходам от изобилия к скудости.

Мы не имеем оснований говорить о специфическом образе жизни трубадуров, каких-то особых манерах, им присущих, или особом платье, их отличавшем. Объясняется это тем, что, во-первых, они никогда не объединялись в профессиональную группу или корпорацию, имеющую устав или определенные правила, специальные костюмы и знаки отличия, ритуал посвящения. Во-вторых, сами трубадуры происходили из различных общественных сословий. В жилах одних текла благородная кровь, другие были выходцами из семейств зажиточных горожан или селян. Трубадуры из дворянских родов и зажиточных семейств имели постоянный источник дохода, собственное жилище и использовали любую возможность поучаствовать в праздниках, устраиваемых сеньорами; они прекрасно понимали, что многие гости приедут специально для того, чтобы их послушать, и, желая стяжать славу, ездили от замка к замку, не слишком заботясь о том, прольется ли на них золотой дождь. Но были и другие трубадуры, не имевшие ни наследных владений, ни собственного угла; все их богатство заключалось только в их таланте и отваге. Таким поэтам сначала приходилось добиваться приглашения в замок, потом изо всех сил стараться заслужить награду кастеляна или могущественного сеньора — герцога Аквитанского, короля Арагонского, графа Тулузского, графа Овернского, графа де Фуа, виконтессы Нарбоннской или других не менее знатных властителей, а потом попытаться заручиться предложением погостить в замке. Немало трубадуров — и далеко не самых захудалых — вели кочевую жизнь, перемежая короткое пребывание в роскошных замках с долгими периодами ожидания новой удачи, нередко впадая в крайнюю нищету, особенно когда приходилось покидать теплое жилище и в слякотное время года пускаться в путь наугад, слушая голодное урчание собственного желудка и согреваясь лишь надеждой вновь обрести утраченный рай: