— Больно, Алеша? — обеспокоено спрашивал Георгий Давыдович.

Алексей только отмахнулся.

— Паря, иди отлежись. Шибко ведь ударило, — сказал Карпов.

— Ни черта! — со злостью ответил Алексей и улыбнулся. — Теперь этой «дуре» каюк! Иван Лукич, скажи Силину — пусть тащит ее обратно. Повторим все с начала...

Батманов шел к инженерам. Когда трубопровод упал на лед, он в сердцах выругался и повернул назад. По графику переход через пролив следовало закончить в три месяца — не позднее середины апреля, к началу таяния льда. Каждый день был уплотнен до отказа, а тут приходится терять время без пользы.

Трубу на вагонетках потащили назад. Силин сверху, со своего места на тракторе, наблюдал за инженерами и старался догадаться, что они предпримут еще.

— У нас нет координации движения, — шагая рядом с Беридзе, рассуждал Алексей. — Как только тракторы начинают тащить «дуру», мы оставляем ее на произвол судьбы.

— Что с ней, с проклятой, еще делать? — пожал плечами Беридзе. — Приставить к ней тысячу нянек?

— Вот-вот! К каждой тележке и к саням надо приставить одного человека и все движения производить согласованно, по общему сигналу. Людей вооружить вагами...

— Верно, паря. Должно бы так получиться, — согласился Карпов, схватывавший мысли с полуслова.

— Пожалуй, есть смысл попробовать, — сказал Беридзе. — Мне только кажется, что к этой «дуре» хоть сто человек приставь, она не поумнеет...

— Отбери людей, подготовь все и начнем, — повернулся Алексей к Карпову. — Силину я сам растолкую, как действовать.

— Бегу! — сказал Карпов.

Но его остановил Умара Магомет. В десятый, верно, раз сварщик прибежал, чтобы взглянуть, как идет дело, и подстегнуть инженеров.

— Волынка тянете! — кричал он Карпову. — Мы второй плеть кончаем!

— Знаешь, паря Умара, иди-ка ты отсюда, — посоветовал сварщику Иван Лукич.— Инженеры и так обозлились, а ты еще подзуживаешь. Попадет тебе от Беридзе под горячую руку.

... Алексей оказался прав. Пятьдесят человек, поставленных к трубе с вагами в руках, сделали ее как бы одушевленной. Когда Батманов и Залкинд пришли на площадку, труба лежала всем своим длинным телом на льду, уткнувшись одним концом в берег. Василий Максимович только что жаловался Залкинду на неудачу. Сейчас он сразу повеселел и хлопнул Рогова по спине.

— Ты говорил: не пойдет у инженеров! — воскликнул он, хотя Рогов ничего подобного ему не говорил. — Русская смекалка плюс высшая математика с физикой — это, милый мой, сила! Теперь «дуры» пойдут легко, лиха беда начало. Вот посмотреть бы, как эту игрушку опустят на дно морское, и можно отсюда уехать.

Батманов с глубоким вниманием и интересом наблюдал за людьми, которые его окружали. Забыв о себе, отрешившись от всего, они видели перед собой только тяжеленные плети трубопровода и думали лишь о том, как бы скорее передвинуть их на место. Исступленная настойчивость инженеров и рабочих, их чистая самоотверженность позволяли делать невозможное.

Руководивший работами на льду Ковшов словно постарел за эти дни — лицо заросло щетиной, глаза покраснели от постоянного пребывания на ветру и под слепящим солнцем, щеки втянулись. Но в прикушенной губе его, когда он смотрел на не подчиняющуюся ему трубу, в быстрых нетерпеливых жестах, в резковатых шутках, сердитых коротких командах было столько упрямой силы, что Батманову хотелось сказать инженеру: «Правильно, парень! Вот так и надо жить — с упрямством, не поддаваясь лиху». Василий Максимович остановил Беридзе и показал на Ковшова: «Что же, Георгий Давыдович, тогда в Москве вы были правы: заместитель-то у вас подходящий. Думается мне, что на фронте он только вдохнул дыма порохового, а воевать научился у нас, на стройке».

Батманову часто попадался на глаза Силин. Телеграмма Сталина сделала праздником его рабочие будни. Он целыми днями не слезал с трактора и первым кидался выполнять самые трудные задания.

Начальник строительства замечал и Генку Паккова. В своей ватной куртке и штанах паренек озабоченно метался от дома связистов к площадке и обратно. Он не хотел в работе отставать от товарищей и, вместе с тем, боялся пропустить что-нибудь из того, что происходило на льду.

Старик Тополев простудился и сильно кашлял. Ему было строго приказано лежать в тепле, но Кузьма Кузьмич не мог и не хотел оставаться в бездействии. Украдкой убежав из дому, он целыми днями работал с подрывниками или появлялся на постройке насосной, или у связистов — везде, где был полезен его опыт.

А Зятьков, этот пятидесятилетний человек, способный перекидать столько земли, сколько четверым впору? Да, сверх того, он ломал голову, чем бы помочь инженерам в их неудаче с этой большой трубой...

Начальник строительства подметил и необычное беспокойство Рогова — слишком часто он подходил к нему, видно, хотел что-то сказать и не решался.

— Что мнешься, юноша? — спросил, наконец, Батманов, совершая с Роговым десятый рейс от сварочной площадки до пролива и обратно. — Привязали тебя ко мне, что ли, не отстаешь?

— Пока вы еще не уехали, хотел просить вас... — Рогов покраснел. — Боюсь, ругать будете.

— Раз боишься — молчи, — подчеркнуто строго сказал Батманов. — Кстати и меня избавишь от ругани.

Рогов махнул рукой: эх, была не была!

— Скучно мне на участке, Василий Максимович.

— Вечером попросишь Махова, он тебе фокстрот сыграет на баяне.

— У меня серьезный разговор, Василий Максимович. На участке начальства много, моя роль маленькая. И вы, пока здесь находитесь, самую тяжесть берете на себя. Сейчас — дело почти налаженное. Уедете — хозяев много еще останется: Беридзе, Ковшов, Филимонов. Я, конечно, понимаю — на проливе именно инженеры должны командовать...

— Ну? — поторопил Батманов. Он приостановился и заинтересованно посмотрел на Рогова.

— Мне нужно потруднее задачу получить. Потруднее, чем был пятый участок. Вот бы такой участок, как здесь, только без вас. Хочу испытать себя на очень трудном и большом деле.

— Как бы поконкретнее?

— Отдайте мне Тайсин! Пока инженеры занимаются переходом через пролив, я навалюсь на тайгу.

— Рано нам на остров, — сразу ответил Батманов. — Тайсин надо брать, основательно подготовившись. Ну что ты сейчас сунешься? Прежде всего надо перевезти туда трубы, материалы, продовольствие — возить придется еще долго. И людей нельзя оторвать отсюда, иначе выйдет, что ни тут, ни там, ни два, ни полтора. Я твою психологию понимаю. Ты думаешь так: «На пятый участок я попал в хаос и создал порядок собственными руками». Но, во-первых, остров — задача в десять раз более трудная. И, во-вторых, я не хочу повторять историю пятого участка. Коли угодно знать, на пятом участке проявилась наша слабость. Разве это хорошо, что ты оказался предоставленным самому себе? Подумай, что здесь вышло: Панков был не слабее тебя мужик, однако ничего не смог сделать на проливе.

— С Панковым другое дело: несчастный случай. Он не успел поработать.

— Ничуть не другое дело. Ты ведь не знаешь, что ждет тебя на острове. История Панкова тоже признак нашей слабости. Я не могу больше допустить ничего похожего. Знаешь, как мы двинем на остров? Мощно, сокрушающе! Мы на тайгу не с топориками пойдем. Посмотри на проект инженеров, и ты поймешь — остров будет взят штурмом.

— Когда же это будет? Надо просеку рубить, и дорогу делать, и за зиму успеть трубы развезти, обстроиться...

— Я не собираюсь откладывать на весну штурм острова. Мы перепрыгнем на Тайсин, когда забросим хотя бы половину грузов и проложим трубопровод в проливе за середину.

Они пришли к сварщикам. Батманов остался доволен, увидев Кедрина лежащим не на голой земле, а на ватном матраце. Такие же матрацы были и у остальных сварщиков. Кроме того, на площадке стояли два домика, где сварщики могли греться. Василий Максимович повернул обратно.

— С некоторых пор вы изменили свое отношение ко мне, — заговорил, не отставая от него, Рогов. — Я тяжело это переживаю.