Друг Пауля негромко объяснил Куккору: жених должен продемонстрировать окружающим силу, ловкость, находчивость. Попробуй-ка распилить в одиночку это бревно, а потом расколоть его таким топориком.

А невеста должна была доказать, по старинному обычаю, свою способность быть хозяйкой, женой и матерью. Для того-то здесь были припасены прялка, стол с грязной посудой и большая кукла, которую надо запеленать.

Невесте и жениху пришлось засучить рукава.

«Как много народной мудрости вложено в этот обряд», — подумал Куккор. Трудолюбие — вот что ценит народ превыше всего. Земля в Эстонии скудная, камень на камне, леса да болота; трудно давался крестьянам хлеб. И наверное, не так уж далека от истины пословица, утверждающая, что Эстонию создал не господь бог, а мужицкие руки.

Наконец, молодые закончили работу. Тогда на крыльце появились родители с хлебом-солью. Жених, подхватив невесту, перенес ее через порог. Следом хлынули в дом и гости.

Старейшина, подняв стакан, произнес напутственную речь. Все выпили молча. Так положено. И вторично встал старейшина, сказал добрые слова в адрес родителей жениха. Но выпить не удалось, вскочил жених:

— Я хочу добавить два слова!

Нахмурились старики: непорядок, жениху положено молчать и слушать, не перебивать старейшину. Однако Пауль уже говорил:

— Прошу извинить, что нарушил традицию, простите меня. Но когда подняли тост за моих родителей, я не утерпел. Давайте выпьем за моих отца и мать и за майора милиции Рудольфа Юрьевича Куккора. Сразу! Потому что он сделал для меня, для Мале, для того, чтобы мы были вместе, так много... Спасибо вам, Рудольф Юрьевич!

К Куккору потянулись со стаканами:

— Ваше здоровье!

А ему было очень неловко. Не любил он быть в центре внимания. И злился на Пауля. Чего, спрашивается, вылез? Ну, было бы за что поклон бить, а то ведь вспомнить смешно...

Впрочем, если говорить начистоту, тогда, несколько месяцев назад, Куккору было совсем не до смеха. К нему в отделение милиции пришла заплаканная девушка и рассказала такую историю.

Два дня назад она познакомилась с парнем. Гуляли они по улицам Таллина, были в парке, потом он проводил ее до автобусной остановки. Договорились встретиться вечером следующего дня в парке Кадриорг, у фонтана. Когда она уже садилась в автобус, у нее выпала сумочка. Парень поднял сумочку, но не отдал. Сказал, что вернет завтра, при встрече. На следующий день она прождала своего нового знакомого весь вечер, но он не пришел. Теперь она без денег, в сумочке была вся ее зарплата.

Было отчего задуматься начальнику отделения. Таллин — город не маленький, в нем десятки тысяч молодых людей, назначающих свидания. Девушка же не знала о своем знакомом ничего. Вернее, почти ничего. Только то, что он студент политехнического института, зовут его Пауль. Как выглядит, описать не могла. «Просто симпатичный, высокий, блондин». Но в институте сотни Паулей, многие из них высокие и светловолосые. Да и где уверенность, что парень не соврал?

Словом, уравнение со многими неизвестными. Проще было бы не принимать заявления девушки, не вешать себе на шею это почти безнадежное дело. Но Куккор представил, как Мале выходит из его кабинета, спускается по скрипучей деревянной лестнице, глотая слезы. Если ей не помочь, она потом на всех встречных-поперечных будет смотреть как на потенциальных жуликов, разуверится в людях. И он сказал:

— Пиши заявление, постараемся найти... А пока возьми.

Он протянул ей две десятирублевые бумажки, ворчливо прервал поток благодарностей:

— Чего там, жить-то тебе надо. Потом отдашь... когда найдем твоего разлюбезного...

Легко было сказать «когда найдем», куда труднее сделать. Не день, не два шли поиски. Пауля нашли. И снова встал вопрос: как квалифицировать его поступок? Если подходить формально, статья сто сороковая: открытый грабеж. Состав преступления налицо. Но оказывается, парень взял сумочку только для того, чтобы застраховаться от неудачи. Девушка ему очень понравилась, он хотел увидеть ее обязательно. А вдруг она раздумает и не придет вечером на свидание?

А назавтра его группу вместе с несколькими другими с утра отправили в колхоз, помогать убирать картофель. Там он пробыл почти месяц. Вернулся — где искать Мале? Ведь он не знал ни ее фамилии, ни места работы, ни адреса...

Вот так и получилось, что он, Куккор, стал вроде свата для Пауля и Мале. Второе их свидание состоялось в его кабинете. Сперва девушка и слышать не хотела извинений Пауля. Пришлось майору вмешаться, самому рассказать, как все случилось. Дело было закрыто.

Теперь он сидит на их свадьбе.

— Кибе! (Горько!) — дружным хором скандируют гости. — Кибе!

Нет, Паулю не горько. И Мале тоже. Они счастливы. Это — главное. И он, старый пень Куккор, тоже счастлив. Потому что ради вот этих улыбок, этого веселья он, черт побери, не однажды глядел в глаза смерти, пробирался через леса, тонул в болотах, замерзал на колючем ветру. У него не было такой свадьбы, не то время, Любовь была короткой, тревожной. Больше, пожалуй, было разлук, чем свиданий. Разлуки долгие: не недели — месяцы врозь. Без прощаний, без провожаний. Любимая не знала, когда он исчезал, вернется ли. А сказать, куда уезжает, не мог, не имел права. Да и не всегда знал заранее, куда его пошлют. Фронт — от моря до моря. И туда, где он жил эти месяцы, письма не приходили. Не выдержала такой жизни любимая, нестойкой оказалась. Ушла. Что ж, не всякой женщине под силу годы ожиданий и редкие дни свиданий. Ладно, замнем это, не к чему бередить душу, что было, то прошло...

Столы сдвинули к стене, освободили середину помещения. Гости разбились на группки. Старики сидели, судачили о том, о сем. Молодежь танцевала, пела. Куккор чувствовал себя чуточку одиноко. Пауль и Мале пытались было втащить его в круг танцующих, но майор отбился от них, вышел на крыльцо, закурил.

Интересно все-таки человек устроен... Вот сейчас в шумной компании ему вдруг почему-то стало одиноко и печально. А той ночью он не ощущал ни одиночества, ни грусти, хотя был в лесу один на один с врагом и истекал кровью.

Да, это было такой же тихой и теплой июльской ночью сорок пятого года. Уже отгремел салют Победы, но для него, как и для товарищей по оружию, война не кончилась. Только она приняла другие формы. В лесах орудовали банды, нападали на села и хутора, терроризировали население, убивали активистов, мешали эстонскому народу строить новую жизнь.

Бывшего разведчика, партизанского радиста Рудольфа Куккора вызвали в уездный комитет партии. Сказали: ты исходил эти места вдоль и поперек, тебя и в партию принимали в лесу, так кому же, как не тебе, сейчас заняться борьбой с бандитизмом? Дело опасное, трудное, сам понимаешь. У бандитов — тысячи дорожек и тропок, у тебя — одна. Головорезам терять нечего, а тебе придется на долгие месяцы забыть о доме, тепле, уюте.

Это не был приказ, это был просто серьезный товарищеский разговор. Но Рудольф сказал: «Есть!» Он ведь был солдат. Солдат партии.

Много было всякого за эти месяцы. Не раз пули свистели над самым ухом, падали сраженные выстрелами товарищи. Но Куккору везло.

Однажды в отделе он узнал, что сбежал Петер Рису, старший надзиратель пярнуской тюрьмы. Сбежал с оружием и ключами от камер. Он знал Рису, невысокого рыжего парня с глуповатой ухмылкой на лице. Так случилось, что ему пришлось присутствовать в качестве переводчика, когда тот оформлялся на работу. Анкета у него была чистой, ничего компрометирующего. В годы оккупации с гитлеровцами не сотрудничал. Даже ушел в лес, скрываясь от мобилизации в немецкую армию. Крестьянин-середняк. Кажется, все говорило в пользу Рису. Людей не хватало, и его взяли.

Сперва посчитали, что Рису дезертировал. Однако Куккор упорно отбрасывал эту версию. В самом деле, дезертиру незачем уносить с собой тюремные ключи да еще прихватывать кроме пистолета автомат. Скорее всего Рису ушел к бандитам.