– А разве он не может, ну, там, срастись обратно? – задала я вопрос Флору, изо всех сил пытаясь прогнать картинки, то и дело возникающие у меня в голове.

– Нет, – Флорин сделал глубокий вдох, отводя меня в сторонку на полшага. Я полностью отключила все инстинкты самосохранения, позволив вампиру действовать за двоих. – Лоранд был обращённым.

– Ясно, – кивнула я, хотя мне ни черта было не ясно.

– Первородные вампиры могут регенерировать практически из любого состояния, кроме, конечно, тех случаев, при которых их сожгут, натравят на них варколака или одного из Старейшин. Также раньше во время боёв с Охотниками, которые проводились задолго до конца света, использовали специальное оружие. Ну и, – он замялся, – надо ли говорить, что и у вампиров, и у Охотников, оно всегда находилось под рукой. Обращённые же изначально были людьми. У нас совсем разная энергетическая оболочка, которая не меняется с рождения. Иными словами, любой обращённый всё равно имеет энергетическую оболочку человека.

Я нахмурилась. Многое из того, что рассказывал Флор, мною было услышано впервые в жизни. Размышлять о видах вампиров не хотелось, они мало интересовали меня. Да и в голове был такой сумбур, что мне просто жизненно необходимо было остаться одной и хоть немного посидеть в тишине.

Каталина лежала всё на том же месте, укутанная одеялом, а рядом с ней, словно верный страж, сидел вампир Стана. Я опустилась рядом с ней на землю, прикрывая глаза и начиная глубоко дышать. Вновь тошнота заявила о себе, а при воспоминании кровавого месива, которое мне довелось видеть несколько минут назад и вовсе усилилась. Нужно было подумать о чём-то приятном. На глаза сами по себе навернулись жгучие слёзы. Ничего приятного в моей жизни не было и не будет. Весь мир был сплошной угрозой, которая таилась в каждом мгновении, в каждой пяди земли. Среди всего этого были только борьба, моё одиночество и боль. И только Кати, которая сейчас тихо умирала рядом со мной, стала тем единственным лучиком чего-то светлого, во что я могла поверить.

– Ты давно ела? – произнёс рядом голос Яна, выводя меня из состояния полусна. Я открыла глаза, быстро стирая непрошенные слёзы рукавом.

– Давно, но я не хочу есть, – отрешённо ответила, поворачиваясь к Кати боком и давая понять, что на этом наш разговор со Станом окончен.

– Зря. Я принёс тебе еды, – он положил передо мной какой-то свёрток, на который я лишь равнодушно взглянула. Потом посидел немного и добавил: – Я принял решение возвращаться.

Я резко повернулась, не в силах поверить услышанному. Стан помешал нам добраться до источника, поставил свои условия, при которых нам пришлось сначала прятаться от его вампиров, а потом терять время, надеясь на то, что нас приведут туда, куда нам было нужно. Да лучше бы я потратила это время на поиск источника!

– В Вардере есть немного Виды, мы дадим его Кати, и с ней снова всё будет в порядке, – быстро заверил меня Ян, поднимаясь на ноги. – Потом вы решите, остаться ли в городе или уйти.

Да разве он не понимает, что Каталина не выдержит пути назад?! Скорее всего, понимает, но предпочитает пожертвовать меньшим в угоду большего. Спорить со Станом было бессмысленно, он уже всё решил, но спорить я и не собиралась. Коротко кивнув, я дождалась, пока вампир отойдёт, и вновь повернулась в сторону Кати, быстро придумывая план.

Для начала и вправду стоило подкрепиться, потом – исследовать тот участок зоны, где находилась аномалия в виде полумесяца. Скорее всего, переход находится именно за ней. Схватив свёрток, принесённый Станом, я быстро запихала еду в рот, почти не чувствуя вкуса, запила её водой и поднялась на ноги. Необходимо было начать действовать немедленно.

Я никогда не разделял своих людей на первородных и обращённых. Для меня все вампиры из кланов, отличающихся от клана Носферату, были едины. Называя себя Высшим вампиром, ты априори считаешь кого-то, кто немного не похож на тебя, низшим. И это, на мой взгляд, было чертовски неправильным.

Носферату тоже имели право на жизнь. Могли получить разрешение от Старейшин выйти на поверхность земли и поесть. С тем условием, чтобы после вновь оказаться в подземелье. То, что происходило в мире сейчас, было не то, что неверным. Это был самый настоящий кошмар наяву, как для человечества, так и для нашего клана. Армагеддон никому не пришёлся по душе, кроме тех, кто был его причиной. И мы до сих пор не понимали, отчего вдруг Носферату стало настолько много. Мы не понимали, почему сумрак не исчезает. Не могли объяснить хоть сколь-нибудь достоверно количество монстров, что нападали на Вардер день за днём. Я с самого рождения был своего рода центром всех и вся, и в то же время, я никогда не делил своих ребят на высших и низших вампиров. На господ и слуг.

Потеря Лоранда полоснула по сердцу острее, чем это мог сделать самый наточенный из клинков. Он был моим другом, опытным боевым товарищем, в любой момент согласившимся бы отдать за меня жизнь. И он отдал, вот только то, как с ним расправился кто-то неизвестный, будило во мне безудержную злость, и её я никак не мог погасить. Поначалу от вида кровавого месива, в которое превратился мой товарищ, я впал в некое подобие ступора. От понимания, что я ничего не могу сделать, все внутренности сковало ледяным ужасом. Потом это ощущение отступило, и я остался наедине со своей злостью. Я ощущал потребность отвлечься на что-то, что было способно хоть на мгновение притушить это чувство. Поначалу я пытался решить, что же делать дальше. Идти вперёд было нельзя, я чувствовал это кожей. На этот раз мы столкнулись с чем-то новым, более опасным, чем то было ранее. И сам факт того, что это нечто было до сих пор не изведано, и составлял основную угрозу.

Со временем я всё чаще стал ловить себя на том, что наблюдаю за Эвой. Мысли мои были направлены на то, что нам нужно вернуться в Вардер как можно скорее, а взгляд то и дело находил волчицу и уже не отпускал из поля зрения. Необходимость в ней как в очень важном союзнике отступила на второй план, заместившись интересом к Эве как к женщине. Она была грациозна от природы, её движения были пропитаны обманчивой плавностью, которая – я знал это, уже испытав на себе – в любой момент могла обернуться звериной агрессией. И это влекло и завораживало, хотелось испытать на себе всю ту степень риска, которую несла в себе сущность Эвы и зверь, живущий внутри неё.

Я принёс ей немного еды и новости о том, что решено вернуться в Вардер. Мне было тяжело принимать это решение, в первую очередь потому, что я не хотел сдаваться на милость обстоятельствам. Но сейчас чувствовал, что иного делать нельзя. Эва не стала протестовать, и это показалось мне странным. Я просто не верил в то, что она так быстро успокоится и беспрекословно примет всё, что ей скажут. Отойдя в сторону костра, где расположились Флор и Крис, молчаливо глядящие в огонь, я уселся так, чтобы видеть Эву и закурил. Дым, который я втягивал в лёгкие огромными порциями, временно стирал отвратительный привкус смерти, что незримо витал рядом с нами. Смерть шла по пятам, забирая у нас родных, близких и друзей, но острее всего чувствовалась именно в те мгновения, когда ты понимал, что был бессилен перед обстоятельствами.

– Минут через десять уходим, – тихо произнёс я, отбрасывая окурок в сторону. Флор согласно кивнул.

– Мы даже не можем забрать его с собой, – глухо прошептал Крис, растирая лицо.

Сегодня я мог послать на разведку его, а не Лоранда, тогда та окровавленная полянка стала бы колыбелью его смерти. И Кристоф отчётливо это понимал.

– Два моих человека за день, – проговорил я, внутренне содрогаясь от того, как потерянно это прозвучало. Флорин похлопал меня по плечу, успокаивая и давая понять, что он со мной.

– Ты не виноват. Тот, кто уничтожил Лора, не оставил бы шансов никому. Я опасаюсь только одного – как бы он не сообразил, что сможет убить ещё кого-нибудь, если нападёт на нас сам.

– Думаешь, Лоранд напал на него первый и поплатился за это? – удивлённо спросил я.