Мэрил перекатилась на живот.

– Почему это?

– Потому что не поддамся. Когда болезнь заставит меня чувствовать усталость, я не буду вести себя как уставшая. Когда она заставит меня хотеть спать, я буду бодрствовать. Когда охватит озноб, примусь бегать взад-вперед и согреюсь. Отказываясь подчиняться повелениям «серой смерти», я прогоню болезнь прочь.

Мэрил вскочила на ноги:

– А я сделала бы что-нибудь трудное: залезла бы на гору, поймала огра.

Я поднялась и села в нашу карету.

– Не понимаю, почему люди умирают.

Сестра тоже села.

– И я не знаю почему, кроме тех случаев, когда их испепеляет дракон или пронзает мечом жестокий рыцарь. – Она немного подумала и пожала плечами. – Я все равно найду лекарство, ты ведь знаешь.

Я кивнула:

– Но если я заболею до этого, то все равно не стану добычей смерти.

Когда мне сравнялось двенадцать, «серую смерть» подхватила моя горничная Трина. Я впервые видела болезнь так близко. В замке каждый год умирали от нее несколько человек, но я никого из них толком не знала.

До болезни Трина имела обыкновение по утрам сдергивать белье с кровати и как следует встряхивать. Угловатая ворчливая женщина с резкими движениями.

И вот однажды утром она утратила эту резкость. Медленно сняла постельное белье и подняла руки так, словно плыла сквозь густой сироп.

Позже в тот же день наша гувернантка Белла, которая была в курсе всех замковых новостей, сообщила нам с Мэрил, что за Триной ухаживают эльфы-сиделки. Эльф увидел ее в коридоре и обратил внимание на неуверенную походку. Всего лишь походку, а он сразу все понял.

Трина служила у меня в горничных с тех пор, как мне исполнилось три года. Без ее ворчания утро будет уже не то. Я любила ее, как любила все привычные и постоянные ритуалы своей жизни.

Уверенная в собственном рецепте победы над «серой смертью», я решила спасти свою горничную. Когда уроки с Беллой закончились, я упросила Мэрил пойти со мной к Трине в ее спальню в левом крыле замка. Мэрил убедительнее меня, и Трина ее послушает.

– Я хотела позаниматься фехтованием, – нахмурилась Мэрил. – Ты не хуже меня умеешь уговаривать.

Я замотала головой:

– Она не…

– Даже лучше меня. В конце концов, ты с ней ближе знакома.

Но все-таки она согласилась сходить со мной ненадолго.

Мильтон, эльф-лекарь, сидел рядом с постелью Трины и вязал на спицах. Когда мы вошли, он соскользнул со стула, поклонился и улыбнулся нам. Затем уселся снова, причем для этого ему пришлось встать на цыпочки. Из всех эльфов мы знали его лучше других. Сколько я себя помнила, он нянчил нас, когда мы простужались и болели.

Мэрил широким шагом пересекла комнату.

– Привет, Трина! – сказала она и заняла стул у камина.

Я помедлила в дверях. Кто-то поставил на полку над камином цветы – анемоны, утешение для умирающего.

Странно было видеть Трину в ночной рубашке. Она выбралась из постели, чтобы сделать реверанс, и не казалась пока такой уж ослабленной. Некоторые люди сдавали быстро, а другие держались месяцами. Мне хотелось верить, что у Трины в запасе еще несколько месяцев на борьбу с болезнью.

Вторая стадия, дремота, всегда длилась девять дней, а лихорадка – три дня и кончалась смертью. Если у Трины и оставалось время, то только на этой первой стадии – слабости.

Горничная забралась обратно в постель. Я направилась к сиденью у окна… и замерла. По ножке кровати полз паук.

– Эдди говорит мне… – начала моя сестра.

– Мэрил! – пискнула я и ткнула пальцем.

Сердце гулко забилось у меня в груди. Это был волосатый паук, таких я боялась больше всего. И рвануть бы с места, но вдруг он за мной погонится?

Трина приподнялась на локте:

– Что-то не так?

– Вижу, Эдди.

Мэрил поспешила к постели и смахнула паука в левую ладошку. Правой она открыла оконную раму. Я не видела, но знала, что она сажает паука на замковую стену.

– Вот. – Она закрыла окно.

– Что это было? – подозрительно спросила Трина.

– Эдди говорит, ты не очень хорошо себя чувствуешь, – ответила Мэрил, пропустив вопрос мимо ушей.

Трина взглянула на меня в упор:

– Должно быть, паук, принцесса Эделина? Прощения просим, но все знают, как вы их боитесь.

Лицо у меня вспыхнуло, я пересекла комнату и уселась у окна. Наверняка весь замок считал меня еще худшей трусихой, чем отца. Я оглянулась на Мильтона, но он безмятежно вязал и не поднял головы.

– Никаких пауков, – сказала Мэрил. – Просто мы с принцессой Эдди иногда играем в одну игру.

Трина уронила голову на подушку:

– Это был паук.

– Чем ты заболела, Трина? – спросила Мэрил. – Мильтон тебе сказал?

Умно. Мне бы в жизни не добраться до сути дела так быстро, к тому же куда тактичнее задать вопрос Трине, а не Мильтону.

– Он говорит, у меня «серая смерть», ваше высочество, но он ошибается. Будь это она, я б себя хуже чувствовала, да?

– Наверное. Тогда тебе ни к чему знать то, что мы с принцессой Эдди пришли рассказать.

– Что вы хотите мне рассказать? – спросила Трина. – Прощения просим.

– Что принцесса Эдди знает, как одолеть «серую смерть».

– Говорю вам, у меня не «серая смерть». К завтрему мне полегчает.

– С помощью плана Эдди ты можешь поправиться уже сегодня.

Трина отвернулась лицом к стене:

– У меня не «серая смерть».

Лицо у Мэрил сделалось такое же, как в те мгновения, когда ее боевой конь Бейн начинал артачиться. С Бейном она прибегала к шпорам и хлысту. Трине же сказала просто:

– Повелеваю тебе выслушать план принцессы Эдди.

Трина не стала отказываться. Она лишь передвинула голову и проворчала:

– Подушка слишком жесткая. Раз уж я болею, мне бы подушку помягче.

Мильтон встал:

– Найдем помягче.

Мэрил вскочила:

– Я тоже пойду. Надеюсь, ты скоро поправишься, Трина.

– А я побуду еще немного, – сказала я.

Мэрил меня разочаровала. Но Трина не ее горничная, так что это не ее забота.

Когда они ушли, я перебралась на стул Мильтона, пододвинув его к постели. Правильные слова не шли на ум.

– Не ждите, что я стану развлекать вас, ваше высочество.

– Да я и не жду, – произнесла я с удивлением. И тут у меня появилась идея. – Ночью мне приснилась матушка.

– Старая королева, – отозвалась Трина, по-прежнему не глядя на меня и не проявляя ни малейшего интереса.

– Верно. – Я подалась вперед. – Знаешь, что она мне сказала?

Никакого ответа.

– Она сказала, что скучает по жизни.

– По королевской жизни. Вот по чему она скучает, ваше высочество. Прощения просим.

– А знаешь, что она еще сказала?

Тишина.

– Она сказала, что могла бы вылечиться, если бы боролась. Она сказала: «Эдди, „серая смерть“ была здесь, у меня в груди. Если бы я искала ее, то нашла бы».

Трина перекатилась на спину и взглянула на меня.

Ободренная, я продолжила:

– Она сказала: «Я бы ее выгнала».

Трина облизнула губы, собираясь заговорить, и я замолчала.

– Вы хорошенькая, – начала Трина. – Я всегда так думала. Высокий чистый лоб, большие глаза. Тонкая кость. Хорошенькая.

– Спасибо.

Слышала ли она хоть что-нибудь из сказанного мной?

– Вам бы наряды поярче, прощения просим.

Пришлось кивнуть. Мне нравились сочные оттенки в вышивке и на других людях, но не на себе.

Я вернулась к спасению Трины:

– Матушка жалела, что не продолжала править вопреки болезни. Возможно, этот сон приснился мне, чтобы я передала тебе повеление королевы Дарии.

У Трины дрогнули губы в улыбке.

– Продолжать править?

Уж не дарует ли «серая смерть» людям чувство юмора? Я улыбнулась:

– Нет, тебе нужно делать то же, что и всегда. Не позволяй болезни остановить тебя.

– Вы хотите сохранить себе горничную, принцесса Эделина. Прощения просим.

Я хотела, чтобы она жила! И хотела доказать, что «серую смерть» можно победить.