– Нет, я хочу помочь тебе поправиться.

Вошел Мильтон с двумя подушками. За ним еще кто-то… Рис, наш новый чародей-ученик.

Я вскочила, опрокинув стул. В смущении бросилась его поднимать, но Рис меня опередил. Он поднял стул и отвесил мне самый глубокий и замысловатый поклон из всех мною виденных.

Я присела в реверансе, чувствуя себя ужасно неловко. Этот чародей приехал всего неделю назад. Он уже появлялся в пиршественном зале, но отцу пока не пришло в голову представить новичка нам с Мэрил.

Мильтон подсунул под голову больной еще несколько подушек.

– Госпожа Трина, – обратился к ней чародей, – мне очень жаль, что вы заболели. Пожалуйста, дайте мне знать, если я могу как-то облегчить ваше состояние.

– Не нужны мне волшебные зелья, прощения просим, господин.

Рис снова поклонился:

– Никаких волшебных зелий, обещаю. – И улыбнулся.

Меня немного отпустило. Улыбка у него оказалась добрая.

Он был высок, как все чародеи. Лицо почти плоское, широкое, с высокими скулами. Завораживающие глаза – большие, голубые, обрамленные густыми белыми ресницами, как у всех чародеев. Нарядился он весело – в золотистый парчовый камзол и лиловые атласные бриджи. Последний отцовский чародей-ученик носил только темные тона. Мне казалось, чародеи питают к тусклым унылым нарядам такую же склонность, как я.

– Эти подушки тоже жесткие, – подала голос Трина.

– Наверное, я сумею это исправить, – промолвил Рис и обратился к Мильтону: – Можно попробовать?

– Дерзайте.

Трина снова села, явно встревоженная:

– Не надо мне волшебных подушек. Они взорвутся или вынесут меня вон посередь ночи.

У чародея округлились глаза.

– В жизни бы никому не дал подобную подушку.

Он развязал кошелек на поясе, извлек золотую палочку и направил ее в небо.

День выдался пасмурный. От облака отделилась белая полоска и поплыла к замку, к нам. Рис открыл окно и величественным жестом загнал полоску внутрь.

С нами в комнате очутилось облако!

Трина закрыла лицо руками:

– Не дайте ему навредить мне!

С помощью палочки чародей собрал облако в кучку и придал ему форму подушки.

Я заулыбалась. Трина подглядывала сквозь пальцы. Мильтон привстал, чтобы лучше видеть.

– Слышали поговорку: спится сладко, как на облаке? – Рис шагнул к кровати. – Нагнитесь вперед.

– А это точно безопасно?

– Совершенно безопасно.

Трина послушалась, и Рис подложил облачную подушку ей под спину. От меня не ускользнула мягкость его прикосновений.

– Вот. Теперь откиньтесь назад.

– Я же провалюсь! – Хмуро глядя на Риса, моя горничная опасливо легла на спину. Лоб ее разгладился. – И впрямь чуток получше.

– Вы только посмотрите! – воскликнул Мильтон.

Я рассмеялась и ляпнула не подумав:

– А дождь из этой подушки не пойдет?

Рис тоже рассмеялся, еще громче, чем я.

– Дождь! Мне и в голову такое не приходило. Подушечный дождь. – Он потряс головой, продолжая хихикать. – Никакой дождь не пойдет, и сны у Трины будут светлыми.

Моя горничная сонно вздохнула и закрыла глаза:

– Что-то мне вздремнуть захотелось…

Не время ей дремать. Ей надо слушать меня. Я воззвала к Мильтону:

– Трина должна сопротивляться «серой смерти»!

– Попытаться можно, но сейчас ей лучше поспать. Завтра отдыхать не придется.

Видимо, вид у меня сделался озадаченный, поскольку он добавил:

– Завтра одна из карет вашего отца отвезет ее домой, к семье. – Эльф подоткнул больной одеяло. – Трина, ты ведь подумаешь по дороге над предложением ее высочества?

Она кивнула, не открывая глаз. Я сочла это добрым знаком. Вот если бы проскользнуть в ее облачные сны и там продолжить уговоры!

Рис двинулся по коридору рядом со мной.

– Ваше высочество, по всему замку, куда ни взгляни, ваши прекрасные вышивки. Счастлив познакомиться с мастером.

– Спасибо, – прошептала я. – Не так уж они прекрасны.

– Но они правда хороши!

Моим щекам сделалось жарко, язык не слушался. Мы немного помолчали.

– Изготовление облачных подушек – один из первых уроков чародея, – сменил тему Рис.

Мне стало любопытно, каковы же остальные уроки, но застенчивость мешала расспросить подробнее. Как и все наши чародеи, Рис пока ходил в учениках. Но летать, разумеется, умел. Все чародеи умеют. В курс обучения входили пять лет на придворной службе, где ученики творили мелкое волшебство, проделывали незатейливые фокусы с погодой и держали замок свободным от крыс.

Если он умеет прогонять крыс…

– Мне жаль, что так вышло с вашей горничной, – искренне посочувствовал Рис. – Вроде и глупо печалиться о том, кого едва знаешь, но, понимаете ли, чародеи не болеют. Мы никогда не болеем, поэтому болезнь кажется мне трагедией.

Он ждал, что я как-то отвечу.

– Э-э… это интересно.

Мы подошли к каменной винтовой лестнице, которая вела на нижние этажи замка. Лестница была слишком узкой, чтобы спускаться рядом. Рис по-рыцарски пошел первым, продолжая говорить через плечо:

– Это действительно интересно. Интересно, насколько мы отличаемся от других существ… насколько мы отличаемся от людей, а люди – от эльфов, а эльфы – от гномов, а гномы – от чародеев. Это завораживает. – Он улыбнулся, затем нахмурился. – Вы боитесь стать жертвой «серой смерти»?

Я помотала головой.

– Вы храбрая, принцесса Эдди.

Никто прежде не называл меня храброй. От этого я почувствовала себя странно, словно притворилась кем-то другим, словно Рис перепутал меня с Мэрил.

– Как вы думаете… – Я заколебалась, а потом торопливо продолжила: – Вы могли бы избавить замок от пауков?

Теперь он перестанет думать, что я храбрая.

Рис остановился, и я едва не налетела на него.

– Наверное, смогу. – Он подумал и энергично кивнул: – Конечно смогу. – И повернулся ко мне лицом. – Сегодня же. Мелкие уродливые твари, правда?

Он тоже их не любит!

Чародей возобновил спуск. Я улыбнулась ему в спину:

– Спасибо.

Он снова остановился и обернулся.

– На здоровье.

И поклонился, ухитрившись сохранить изящество даже на тесной лестнице. Мне тоже пришлось присесть в реверансе, затем мы двинулись дальше.

– По чародейским годам я чуть старше вас, но не намного, – сообщил он через несколько шагов. – Мне семьдесят восемь. В пересчете на человеческие годы – около семнадцати.

Семнадцать в семьдесят восемь! Сколько же они живут?

– Завидую человеческим детям. Вы так быст ро учитесь всему, что нужно. Мы с рождения умеем говорить и даже летать, но всему остальному учимся невыносимо медленно.

Вот и подножие лестницы. Рис снова поклонился:

– Теперь я вынужден вас оставить. Не терпится поговорить с вами снова.

Ему не терпится? А уж мне-то!

В детской сидела Белла и вязала крючком. Я взяла свою вышивку, но мысли мои блуждали слишком далеко, не давая сосредоточиться на работе. Они вертелись вокруг Трины и Риса, избавления от пауков и снова Трины.

Через полчаса вернулась с фехтовальной тренировки Мэрил. Постояла у меня за плечом, разглядывая мою работу, и рассмеялась:

– Мне нравится! Как ты это придумала?

Обычно я вышивала сцены из «Друальта», но на этой вышивке изобразила одну из дюжин горгулий, украшающих Бамаррский замок. Сам замок служил фоном: каменные стены кораллового цвета, синие крыши башен, стрельчатые верхние окна и воздушные арки между главной башней и контрфорсами.

На переднем плане горгулья с головой грифона яростно пучила глаза, зажав в хищном клюве кость. Рядом, разинув клюв от изумления, парил в воздухе настоящий грифон. Всамделишное чудище казалось менее опасным, чем его каменный близнец.

– Не знаю, почему это пришло мне в голову.

Но на самом деле я знала. Я придумала эту сцену себе в утешение, пытаясь укротить хотя бы одно чудовище.

– А бывало ли так, чтобы человек подхватил «серую смерть» и выжил? – сменила я тему.