Мужчина ей понравился. Не Антон, а тот, другой, который курил. Невысокий, крепкий, с приятным лицом и манерами барина.

– Вы что, спите? – Антон протягивал ей деньги. – Нам парочку газет.

Они всего-навсего купили у нее газеты! А она уже черт знает что подумала!

Мужчины пошли к входу в метро, переговариваясь, небрежно размахивая руками, – свободные, красивые, уверенные в себе люди. Жители другого мира. Не того, в котором существовала Клава.

Она долго смотрела им вслед, не слыша обращенных к ней просьб, не видя протянутых денег. Уходила ее мечта, которой не суждено было сбыться. Что-то отделяло ее от этих людей – стена, которую не преодолеть, пропасть, которую не перейти. Хотя на самом деле ничего такого не было. Это была возведенная ею самой преграда между ними и собой, но Клава об этом не знала. Она ничего еще не знала. Она даже не могла слышать, как тот, кого называли Антоном, говорил своему другу:

– Ты ее узнал?

– Кого?

– Ну, тетку, которая газеты продает?

– Какую тетку? – не понял Кирилл.

– Да газеты же она продает! Я тебе на нее показывал!

– Послушай, с какой стати? Откуда я могу ее знать? Я ее даже не рассмотрел как следует! Растрепа какая-то…

– Это Арнольдова «мымра»! – сказал Антон.

– Ты или говори толком, или…

Антон потерял терпение:

– Да не кипятись ты, я дело говорю! Эта «мымра» работала бухгалтером у Арнольда. Вид у нее, конечно, жуткий, но баба она умная. Кремень-баба. Пока она у Арнольда работала, дела шли как надо, комар носа не подточит.

– А почему же она газеты продает? – спросил Кирилл.

– Так он, дурак, ее уволил! – фыркнул Антон.

– За что?

– Не за что, а почему! Потому, что ему приспичило вместо нее иметь под боком молодую, горячую телку. А то, что новая девица в бухучете ничего не смыслит, он не подумал. У него о другом мысли. Седина в голову – бес в ребро!

– Взял бы себе секретаршу! Зачем хорошего бухгалтера увольнять? – спросил Кирилл.

– Это долгая история. Арнольд – патологический скупердяй! Плачет над каждой копейкой. Может, так и надо, но до известных пределов. Секретарши у него никогда не было – он на зарплате экономит, платит людям гроши. А тут – и бухгалтерша, и любовница в одном лице. Экономия соблюдена, и потребности удовлетворены! Основной инстинкт!

– Ну?

– Что – «ну»?

– Зачем ты мне говоришь все это? Не просто же так?

– Конечно, не просто… Эта его новая мадам Нелли, которая «вроде как бухгалтер», ничего в делах не смыслит! Так что Арнольда теперь можно брать голыми руками! Ты понял? – победно заявил Антон.

Некто просто диву давался, до чего люди неповоротливы, до чего они тускло мыслят! Никакой изюминки, искорки, из которой может костер разгореться или вселенский пожар… это уж кто во что горазд. Сколько сил не использовано, сколько возможностей упущено, сколько не востребовано способностей! Как не скорбеть о таком падении нравов?! Где былая жажда острых ощущений?..

Ферапонт Ильич был стар. Он поседел, сгорбился и высох, но только внешне. Внутренне он по-прежнему был юным, как почти семьдесят лет назад. Внутреннее ощущение горения никогда не покидало его. Он не мог понять лениво зевающих мужиков, не знающих, куда себя деть, или слоняющихся по деревне подростков, изнывающих от безделья.

– От безделья все зло на земле! – любил повторять Ферапонт Ильич.

Сам он с детства слыл непоседой, ни минуты не мог провести спокойно – все заботился о чем-то, волновался, спорил, что-то доказывал, беспокоился и бегал по инстанциям. В сельсовете его уже знали. При появлении Ферапонта Ильича должностные лица дружно закатывали глаза и воздевали руки к небу. Отделаться от старика было не так-то просто. Это была задача для титанов.

Ферапонт Ильич приехал в Москву не прохлаждаться. Он уже третий год пытался донести хоть до кого-нибудь, какая ценность, какой Клондайк находится в подмосковной деревне Бобровка. Но никто не желал его слушать. В Минздрав его не пустили, то есть в здание он, конечно, вошел, но и только. Ответственное лицо принять Ферапонта Ильича отказалось. Отказались с ним беседовать и в нескольких редакциях столичных газет, и в приемной известного депутата, и в прочих не менее известных местах.

Старик и не думал сдаваться. Он просто немного утомился. Было холодно. В Москве осень дула пронизывающим ветром и моросила дождем так же, как в деревне. Ферапонт Ильич замерз и проголодался. Необходимо было восстановить силы для очередной атаки. Сколько ему предстояло таких атак, он не знал. Значит, торопиться не следует. Москва велика, и народу в ней хватает. Найдется же хоть один, способный выслушать, вникнуть в проблему и решить ее?!

– Где тут перекусить можно? – спросил он пожилую женщину, прогуливающуюся под зонтом.

Пенсионерка указала вперед, махнув рукой:

– Вон там, через пару домов, пельменная, весьма приличная. Там и покушать можно, и обогреться.

Ферапонт Ильич торопился. Он промок, а зонта у него не было. Очень хотелось есть, да и от водки он бы не отказался. Водка с перцем – первейшее лекарство от простуды.

Старик был в кирзовых сапогах. Он не привык ходить по асфальту: слишком гладко, да еще лужи. То ли не рассчитал, то ли нога подвернулась… Ферапонт Ильич в жизни не падал. Даже зимой, на льду. А тут… Он увидел себя посреди лужи, попытался встать – и не смог. Голова закружилась.

– Что с вами?

На него смотрела молодая смуглая девушка. В руках она несла пакет с продуктами и зонтик. Девушка присела на корточки, пытаясь определить, пьян старик или ему действительно нехорошо.

– Я… – Ферапонт Ильич оглянулся, не в состоянии сообразить, что случилось. – Кажется, я упал.

Он попробовал встать и со стоном опустился обратно в лужу.

– Давайте я вам помогу!

– Да нет, милая девушка, ничего не получится. Я ногу вывихнул. А может, даже сломал.

– Подождите секундочку, я сейчас!

Девушка впорхнула в какую-то дверь и исчезла. Через минуту она появилась с молодым человеком.

– Вот! – она показала на Ферапонта Ильича.

– Попробуйте встать, – сказал мужчина, помогая старику подняться. Девушка придерживала дверь, над которой Ферапонт Ильич успел прочитать надпись: «Антик», прежде чем у него от боли потемнело в глазах.

Приехавшая «скорая» ничего серьезного не обнаружила. Старику обработали ушиб, сделали обезболивающий укол и рекомендовали полный покой хотя бы в течение дня.

Ферапонт Ильич попросил водки и еды. Антон послал Зию в пельменную, а запас спиртного у них в офисе всегда имелся, и вполне приличный.

Старик выпил, закусил и… начал рассказывать про свой Клондайк. Он просто не мог говорить ни о чем другом. В деревне Бобровка имелся природный родник с минеральной водой, которая обладала поистине необычными, чудесными свойствами. Ферапонт Ильич сам пил эту воду и в свои годы не имел понятия, где находится сердце, а где – желудок или печень. Многие приезжали за водой из самых разных мест. Вода излечивала многие болезни, успокаивала нервы, заживляла раны.

– У меня бычок заболел! – убеждал Антона Ферапонт Ильич. – Ветеринар сказал, что ничего уже не поможет, очень слабенький бычок. А я ему водичку стал давать из источника. Жалко было скотину! Он пил, пил и так потихоньку выздоровел.

Кирилл Дубровин, как всегда, опоздал. Он спал чуть ли не до полудня и только потом являлся в офис. Познакомившись со стариком, Кирилл долго с ним беседовал, расспрашивал обо всех подробностях, потом вызвал по телефону машину и заявил, что едет в Бобровку.

– Отвезу дедушку, а заодно погляжу, что там за «живая вода» такая.

Антон только рукой махнул. Отговаривать Кирилла, если он что-то решил, было делом пустым и неблагодарным. Пусть съездит, проветрится, может, мозги на место встанут. Поведение Кирилла все сильнее раздражало его. Полюбуйтесь, какой мы барин! Спали до обеда, пришли, со старичком побеседовали, этак небрежно ручками махнули и теперь в деревню Бобровка едем! Прямо «князь Серебряный»! Куда только делся тот Кирюха, безалаберный и веселый парень, который слушал Антона раскрыв рот и со всем соглашался?! Который без Антона шагу ступить не смел? Особенно в делах.