Берри потерла глаза, словно желая стереть неприятные воспоминания.

– Должно быть, я задела в нем какую-то струну… Или несколько. Потому что Орен вдруг перестал быть собой. Прямо на моих глазах он превратился в некое подобие мистера Хайда. Я никогда еще не видела такого превращения, только в кино. Его лицо покраснело и перекосилось от ярости. Я никогда не видела его таким, мама. А потом он стал орать: «Ты не имеешь права так обращаться со мной! Я этого не заслуживаю!» Он кинул картонный пакет с едой прямо перед моей дверью. Тот порвался, и еда рассыпалась. Орен называл меня грубыми словами. Говорил ужасные, неприличные вещи. Сказал, что неудивительно, что я не ответила на его чувства, ведь меня трахает Бен Лофланд. – Берри поежилась. – Я даже не могу повторить всего, что он сказал. А тебе будет неприятно это слышать. Орен завершил свою речь зловещей клятвой, что заставит меня пожалеть о том, что я его отвергла. Он выражался куда цветистее, но смысл был такой. Я вошла в дом и заперла за собой дверь. В руке у меня был телефон, на котором я готова была набрать 911, – так я его испугалась, – но Орен уехал. Я вошла в ванную, и меня вырвало. Когда все закончилось и я умывалась, я взглянула на себя в висящее над раковиной зеркало. – Берри сделала паузу, затем медленно продолжала: – И тут я увидела, кем я стала. Я едва узнавала себя, мама. Я превратилась в такого же монстра, каким был Орен. Я была жестокой, я говорила ему ужасные вещи. А как ужасно я вела себя с тобой – с родной матерью, которую я люблю и уважаю больше всех на свете. И почему? Потому что была расстроена пощечиной, полученной на работе?

Берри повернулась к Кэролайн.

– Я хотела успеха любой ценой. Меня поглотили амбиции. Я потеряла способность видеть перспективы. Я чуть не испортила отношения с коллегами, друзьями. С тобой, мама!

Дальше Берри продолжала, размазывая по щекам слезы:

– Орен очень сильно напугал меня в тот вечер, но еще больший ужас внушало то чудовище, в которое чуть было не превратилась я сама. Я не ложилась спать ночью, зажгла везде свет, потому что боялась, что Орен вернется. Но еще больше боялась, что, проснувшись с утра, могу передумать и не сделать того, что должна была сделать. К утру я упаковала вещи. И приехала сюда в надежде вновь обрести душевное равновесие, найти потерявшуюся часть себя.

Обойдя кровать, Берри присела рядом с матерью, которая положила ей руку между лопаток и принялась массировать сильно напряженные мышцы.

– Я горжусь тобой!

Берри удивленно посмотрела на нее и невесело усмехнулась.

– Гордишься? После всего, что я только что тебе рассказала?

– Очень трудно быть настолько честной с собой – до жестокости. И еще труднее работать над самореализацией. – Кэролайн поцеловала дочку в лоб. – Так ты позвонила Орену в четверг днем, чтобы извиниться за то, что наговорила ему в тот вечер?

– Более или менее. Я также сказала ему, что мы с Беном почти завершили работу над кампанией, которой он занимался перед увольнением. Что проект отлично удался и он может им гордиться.

– И как он отреагировал на твой звонок?

– Нейтрально. Я даже удивилась. Он не стал повторять свои угрозы, но и не сказал: «Давай оставим прошлое в прошлом». Когда я закончила, он просто сказал: «О’кей!» – и повесил трубку. И я умыла руки. Решила, что мы в расчете. И считала так до тех пор, пока он не отдернул занавеску в душе.

– И конечно, ты не сказала ему, что вы с Беном будете работать здесь в пятницу.

– Конечно, нет. Но я уверена, что Орен следил за моим домом, за офисом. Он достаточно умен, чтобы вычислить, что я работаю где-то в другом месте. Наверное, он следовал за Беном, когда тот выехал в пятницу из дома и направился сюда. Возможно, затем Орен сидел весь день на той заброшенной стоянке, где обнаружены следы шин, точно рассчитывая время, дожидаясь темноты и того момента, когда, по его мнению, нас можно было застать вдвоем в постели.

Берри подняла руки и принялась массировать себе лоб, сильно нажимая вдоль линии волос.

– Мне не дает покоя мысль, что, восстановив так или иначе отношения с Ореном, я невольно подставила Бена под пулю.

– Берри, милая, проснись!

Берри повернулась на спину и застонала, выныривая из глубокого сна.

– Сколько времени?

– Пять пятнадцать.

Берри снова застонала. После долгого самообличительного разговора с матерью она была слишком возбуждена, чтобы заснуть. Проворочавшись пару часов в постели, Берри приняла слабое снотворное из тех, что продают без рецепта. И теперь, после всего трех часов сна, мысли ее путались под действием лекарства, а во рту было сухо и противно.

Но тон Кэролайн и выражение ее лица ясно говорили о том, что случилось нечто непредвиденное.

– Вставай и одевайся, – велела она дочери. – Только что звонил Додж. Сказал, что нам надо приехать как можно скорее.

Берри откинула покрывало.

– Приехать куда?

– В офис шерифа.

– Они арестовали Орена?

– Додж сказал, что все объяснит, когда мы при-едем. – Кэролайн направилась прочь из спальни. – Встретимся внизу.

Надев старые джинсы и футболку, Берри быстро расчесала волосы, собрала их в конский хвост на затылке и через пять минут встретилась с матерью у входной двери. Кэролайн включила сигнализацию, когда они вышли из дома, и сказала Берри, что ехать надо на ее машине и поведет она.

Доехав до здания суда, они с удивлением обнаружили, что их встречает один из помощников шерифа. Он жестом показал Кэролайн, где припарковаться, и отдал честь, приложив руку к форменной шляпе, когда обе женщины вышли из машины.

– Доброе утро, леди! Я – помощник Стивенс. Скай велел вести вас прямо к нему.

Стивенс провел их к служебному входу и набрал код на клавиатуре запирающего устройства. Дверь отперлась с громким металлическим лязгом. Они вошли внутрь и оказались в лифте, который также предназначался только для персонала. Помощник нажал на кнопку третьего этажа.

Как только открылись двери лифта, прибывшие сразу же оказались в большой квадратной комнате. И первым, кого они увидели там, был Додж Хэнли, который явно с нетерпением ждал их.

Он не стал терять времени на приветствия.

– Жаль, что пришлось вытащить вас из коек, но Скай подумал, что вам обязательно нужно узнать это как можно скорее. И что ты, – он повернулся к Берри, – сможешь чем-нибудь помочь.

– Помочь? – удивилась девушка. – Но как? В чем?

Додж поморщился.

– Орен Старкс застрелил мальчика.

Прежде чем Берри и Кэролайн успели осознать весь ужас произнесенных Доджем слов, до их слуха донеслись отчаянные рыдания. На скамейке у стены сидела пара средних лет. Мужчина помладше в пасторском воротнике, склонившись к несчастным и обняв обоих, что-то тихо говорил.

Додж из уважения к их горю говорил тихо, но его голос буквально вибрировал от едва сдерживаемой ярости.

– Это – мистер и миссис Колдер. Их единственного шестнадцатилетнего сына застрелил несколько часов назад Орен Старкс.

Берри вдруг стало дурно. Она покачнулась, но Додж подхватил ее под руку:

– Спокойно!

– Присядь, дорогая, – заволновалась Кэролайн.

Берри, взглянув еще раз на безутешных родителей, энергично встряхнула головой.

– Со мной все будет в порядке. Это они потеряли сына…

Из небольшого кабинета в другом конце комнаты появился Скай Найланд. Его глаза тут же встретились с глазами Берри. Они так и смотрели друг на друга, пока Скай пробирался между довольно беспорядочно расставленными письменными столами.

– Я должен перед вами извиниться, – подойдя к Берри, сказал Скай.

– За что?

– За то, что не воспринимал вас всерьез. Я думал, что вы слишком большое значение придаете Орену Старксу и его угрозам. Я был не прав. Прошу меня извинить.

Берри едва подавила нахлынувшие эмоции. Она разберется с ними потом. А здесь и сейчас им не место.