Только после ожесточенных боев за Грозный каждый член танкового экипажа получил положенное ему личное оружие — автомат АКС-74.
В течение всей Чеченской кампании 1994–1996 годов, а особенно в период боев за Грозный, российская пресса заостряла внимание на плохой подготовке личного состава ОГВ к операции. Основной лейтмотив публикаций того времени — «бросили в бой «пушечное мясо»». Действительно, момент для начала боевых действий был выбран крайне неудачно — в декабре военнослужащие, выслужившие свой срок, должны были демобилизоваться, а так как к началу Чеченской кампании срок срочной службы в армии составлял всего полтора года, то в подразделениях остались военнослужащие, отслужившие либо год, либо полгода. Комплектовать подразделения приходилось практически на марше. Еще в Моздоке, а позднее и в Чечне, в бригаду поступило новое пополнение, прибывшее из учебных частей. Эти солдаты и сержанты, отслужив по полгода и пройдя курс молодого бойца (КМБ), могли бы, в принципе, принимать участие в боевых действиях, как это практиковалось во время войны в Афганистане, но из-за слабого уровня подготовки в учебных частях вновь прибывшие имели только первичные навыки воинских профессий.
Восполнять отсутствие практических навыков у рядового состава приходилось офицерам бригады. В танковом батальоне почти все офицеры вынуждены были сами садиться на места наводчиков и механиков-водителей, заменяя собой неопытных бойцов. Так, например, капитан Андрей Чёрный и старший лейтенант Юрий Морозов, помимо выполнения своих прямых обязанностей командиров подразделений, находились на местах операторов-наводчиков и вели огонь из основного вооружения танков, за рычагами машин сидели старшие лейтенанты Валерий Елисеев (Т-72А № 510), Валерий Чуванов (Т-72А № 549) и Виталий Данилов (Т-72А № 512). Не взял в Грозный молодого механика-водителя рядового Александра Селиванова и сел на его место старший прапорщик Анатолий Жорник (БРЭМ-1 № 504). В таких условиях на командиров боевых машин ложилась двойная нагрузка.
Андрей Чёрный, командир 3-й танковой роты, капитан (позывной «Броня-30»):
— Задача командира боевой машины — вести наблюдение за полем боя и давать целеуказания экипажу, руководить как наводчиком, так и механиком. У меня получилось так, что я вел целеуказания, работал с ротой и одновременно управлял механиком-водителем своего танка! Хорошо еще, что у меня в экипаже был очень грамотный механик-водитель — рядовой Кобелев! А вместо наводчика я сел потому, что был уверен, что произведу выстрел быстрее и точнее молодого Володи Кравченко. Хотя перед операцией я давал возможность подчиненным стрелять из танков, насколько хватало снарядов и времени.
Комплектование боезапаса танков перед вводом в Грозный не отвечало требованиям боя в городе против пеших отрядов противника. К примеру, из 44 выстрелов, согласно штатному расписанию боекомплекта танка Т-72А, в 3-й танковой роте было по 20 бронебойно-подкалиберных снарядов на машину. То есть почти половина боезапаса была рассчитана на борьбу с бронетехникой противника! Но, как показали боевые действия, бороться в основном пришлось против боевиков, вооруженных ручными противотанковыми гранатометами. При обстреле зданий в условиях городского боя бронебойные снаряды утрачивали свою эффективность, пробивая здание насквозь и оставляя в стенах аккуратные дыры. Данный тип снаряда способен пробить броню танка и, не взрываясь внутри корпуса, поразить элементы управления и экипаж раскаленными кусками брони, откалывающимися от внутренних поверхностей броневых плит.
Еще одним отрицательным фактором являлась острая нехватка офицеров среднего и младшего командного звена. Большинство офицеров вынуждено было совмещать две и более должности. Так, например, в бригаде, убывшей в Чечню, не было ни одного штатного комбата! Исполняющим обязанности командира 1-го мотострелкового батальона вместо подполковника Мананникова был назначен его штатный заместитель, майор Хмелевский, а исполняющим обязанности командира 2-го батальона вместо майора Назарова — начальник штаба батальона майор Чернуцкий. Более того, во 2-м мотострелковом батальоне не было ни одного штатного командира роты!
Евгений Пащенко, командир 1-й мотострелковой роты, капитан:
— Ротных назначали на вокзале в Майкопе, когда грузились! «Будешь командиром роты? Вперед!»
Из 1-го батальона командирами рот 2-го батальона были назначены капитаны Виталий Апасов (4-я рота), Константин Басалко (5-я рота) и Сергей Маликов (6-я рота). Со своими подчиненными им приходилось знакомиться уже в зоне боевых действий! Один из взводных в роте капитана Евгения Пащенко был переведен из 2-го батальона. В танковом батальоне обязанности командира 1-й танковой роты исполнял капитан Юрий Щепин, а капитан Рустем Клупов совмещал две должности — командира 3-й мотострелковой роты и помощника начальника разведки бригады. В условиях нехватки личного состава эти явления были характерны для боевых частей всей группировки войск. Вот только несколько свидетельств, наглядно демонстрирующих, в какой спешке готовилась операция по наведению конституционного порядка на территории Чеченской Республики.
Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Я уходил из Майкопа командиром взвода, приехал в Моздок со вторым или с третьим эшелоном через неделю. Через два-три дня приезжает Гарьковенко, комбат, и кричит мне, чуть ли не из вагона: «Юра, на тебя приказ пришел! Ты теперь у меня заместитель начальника штаба! А поскольку начальника штаба нет — ты начальник штаба!..» Я спрашиваю: «А где штабная документация, где всё?!.» Гарьковеико: «А не погрузили! Некому было! Начальника штаба нет!»
Владимир Зрядний, начальник группы планирования отдела боевой подготовки 67-го армейского корпуса, подполковник:
«Я спросил: цель моего прибытия? С небольшой заминкой я получил ответ от начальника оперативного отдела корпуса, что будешь выполнять обязанности начальника охраны управления корпуса. Я говорю: «Понял!» <…> Смешно, но факт! Закончив военную академию, удостоили должности «старшего сторожа!». Здесь многие выполняют обязанности, не соответствующие уровню своей подготовки».[7]
Все вышеперечисленные факторы в дальнейшем негативно повлияли на боеспособность 131-й мотострелковой бригады и привели к серьезным потерям в личном составе и бронетехнике.
До 10 декабря бригада занималась боевой, тактической и инженерной подготовкой. Однако личный состав бригады был уверен, что на этом все и закончится, а обстановка в Чеченской Республике будет урегулирована за счет мирных переговоров. Команда к выдвижению в Чечню прозвучала буквально как гром среди ясного неба.
Сергей Дмитриев, начальник бронетанковой службы 131-й бригады, подполковник:
— Вечером 10 декабря в бригаде узнали о начале ввода войск в Чеченскую Республику, назначенном на утро 11 декабря. Ночью мы дозагружались сухим пайком, всем прочим и утром 11-го начали двигаться в сторону Грозного по трассе Братское — Знаменское — Кень-Юрт.
Действия на равнинной части Чечни
На начальном этапе движения дорога сложностей не представляла, так как проходила через территории, контролируемые чеченской оппозицией. Вплоть до Терского хребта не было ни одного столкновения с боевиками. Курьезный случай произошел лишь в селе Надтеречное. По словам жителя села Ахмеда Келиматова, когда «колонна стала выходить на основную дорогу, семидесятидвухлетний Идрис Давлетукаев, который два года назад торжественно принимал здесь Джохара Дудаева, на радостях при виде российских войск открыл огонь из автомата в воздух. Естественно, осторожные солдаты дали лихому старику под зад и забрали автомат. Так появился первый трофей российских солдат на Чеченской земле».[8]
