– Вот насчет этого, по-моему, к гадалке ходить не нужно, – ответил он. – Мы попробуем выяснить, с кем ты говорил.

В доме номер 300 по Фокс-вей каждое утро было суматошным и заполошным. Растопыренные локти, очередь в ванную, мешочки с чайной заваркой, брошенные в чашки, где заварка уже есть. Блю собирается в школу, а самые трудоспособные (или менее одаренные) тетушки – на работу. Тосты подгорают, хлопья превращаются в слизь, дверь холодильника хлопает по нескольку раз в минуту. Идут торопливые переговоры, кто с кем едет, звякают автомобильные ключи.

Где-то посреди завтрака мог зазвонить телефон; тогда Мора говорила: «Орла, это вселенная звонит тебе по второй линии», или что-то еще в таком роде, и Джими, или Орла, или кто-то еще из тетушек, двоюродных тетушек или подруг начинали спор о том, кому бежать наверх и отвечать на звонок. Два года назад Орла, двоюродная сестра Блю, решила, что телефонная линия вопросов и ответов будет доходным делом для прорицательниц. Последовали несколько коротких стычек с Морой по поводу авторитета в обществе, но Орла все же одержала победу. «Победа» выразилась в том, что Орла выждала, покуда Мора в выходные уедет на конференцию, и тайно провела телефонную линию, что оказалось не столько очагом напряжения в отношениях, сколько воспоминанием о таком очаге. Звонки начинались около семи утра, и в иные дни доллар за минуту казался достойной ценой, а в иные – нет.

Каждое утро было состязанием. В котором Блю нравилось считать себя одной из лучших.

Но наутро после бдения в церкви Блю не нужно было беспокоиться об исходе сражения за ванную и пытаться собрать себе завтрак в школу, пока Орла роняет тосты маслом вниз. Когда она проснулась, в ее комнате, обычно с утра ярко освещенной солнцем, стоял душный предвечерний полумрак. В соседней комнате Орла разговаривала то ли со своим ухажером, то ли с кем-то из абонентов «горячей линии» прорицательниц. Если у телефона находилась Орла, разобрать, с кем именно она ведет разговор, было непросто. Впрочем, независимо от того, кто был собеседником кузины, прежде всего Блю в голову пришла мысль, что нужно наконец-то помыться.

Она, не встретив ни одной конкурентки, заняла ванную, где уделила основное внимание волосам. Ее темные волосы, подстриженные в каре, были достаточно длинными для того, чтобы их можно было красиво закидывать назад, но слишком короткими для того, чтобы это можно было сделать без множества заколок. В результате у нее получился остроконечный, неровный хвостик, окруженный непокорными прядками и торчавшими невпопад заколками; прическа казалась растрепанной и эксцентричной. Для того, чтобы добиться такого эффекта, Блю приходилось прилагать немало стараний.

– Мам! – крикнула она, сбегая по перекошенным ступенькам. Мора стояла около кухонного столика и заваривала какой-то рассыпной чай, распространявший по кухне омерзительную вонь.

Мать не обернулась. Перед нею на столике возвышались зеленые, цвета океанской волны, кучки рассыпанных цветов.

– Тебе совершенно некуда спешить.

– Зато тебе есть, – огрызнулась Блю. – Почему ты не разбудила меня в школу?

– Я будила, – ответила Мора. – Дважды. – И буркнула себе под нос: – Проклятье.

– Мора, может быть, тебе помочь? – раздался мягкий голос Нив. Она сидела за столом с чашкой чая и, как всегда, выглядела пухленьким ангелочком; угадать по ее виду, что она не спала ночь, было просто невозможно. Нив смотрела на Блю, которая старалась избежать ее взгляда.

– Спасибо, я вполне могу сама приготовить чай для медитации, – сказала Мора и добавила, обращаясь к Блю: – Я сообщила в школу, что ты простудилась. Сделал упор на то, что тебя рвало. Так что постарайся завтра выглядеть осунувшейся.

Блю потерла глаза основаниями ладоней. Никогда прежде она не пропускала уроков после церковных бдений. Да, бывало, что она сидела на занятиях сонная, но ей еще не доводилось выматываться так, как прошлой ночью.

– Это потому что я видела его? – спросила она у Нив, опустив руки. Ей было жаль, что она так хорошо запомнила этого мальчика. Забыть бы хоть впечатление, которое он произвел, его руку, лежавшую на земле. Вот бы выкинуть все это из головы. – Я поэтому так долго спала?

– Ты спала потому, что пока ты болтала с мертвым парнем, через тебя прошло пятнадцать других духов, – резко сообщила Мора, прежде чем Нив успела открыть рот. – По крайней мере, так я слышала. Христос! Неужели эти листья обязательно должны так смердеть?

Блю повернулась к Нив, которая с благодушным видом потягивала чай.

– Это правда? Все из-за того, что сквозь меня проходили духи?

– Ты позволила им тянуть из себя энергию, – объяснила Нив. – Ее у тебя немало, но ведь не столько же, правда?

В голове Блю мелькнули две мысли. Первая: неужели у меня так много энергии? – и вторая: похоже, я здорово разозлилась. Неужели они считают, будто я нарочно позволила духам тянуть из меня энергию?

– Ты должна научить ее защищать себя, – сказала Нив Море.

– Кое-чему я ее научила. Не такая уж я никчемная мать, – сказала Мора, протягивая Блю чашку с чаем.

– Даже и не подумаю его пить. Он гнусно воняет, – сказала Блю и вытащила из холодильника баночку йогурта. Но потом ради солидарности с матерью все же сказала Нив: – Прежде мне во время церковных бдений вовсе не требовалось защищать себя.

– Что и удивительно, – задумчиво ответила Нив. – Ты так сильно увеличиваешь энергетические поля, что просто удивительно, как это они не находят тебя прямо здесь.

– Перестань, – не слишком тщательно скрывая раздражение, вмешалась Мора. – В умерших людях нет ничего страшного.

Но Блю все еще видела перед собой призрачную фигуру растерянного и обессиленного Ганси.

– Мам, насчет душ, которые проходят в церкви… – сказала она. – Ты можешь как-нибудь предотвратить их смерть? Ну, скажем, предупредить?..

Тут зазвонил телефон. Он прозвонил дважды и продолжал трезвонить. Это означало, что Орла все еще разговаривает с другим собеседником.

– Орла, чтоб тебя!… – фыркнула Мора, хотя та наверняка не могла ее услышать.

– Я послушаю, – сказала Нив.

– Да, но… – Мора не закончила фразу. Блю решила, что мать подумала: Нив обычно не приходится работать за доллар в минуту.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала мать, когда Нив вышла из кухни. – Большинство из них умирает от сердечных приступов, или рака, или других вещей, с которыми ничего нельзя сделать. Этому мальчику суждено умереть.

Блю показалось, что в ней появилась тень того же чувства, которое она ощущала недавно, той же странной печали.

– Сомневаюсь, что ученик Эглайонби может умереть от сердечного приступа. И вообще, если так, то зачем же ты предупреждаешь своих клиентов?

– Чтобы они могли до смерти привести в порядок свои дела и выполнить все, что считают необходимым. – Ее мать повернулась и вперила в Блю строгий, но понимающий взгляд. Она выглядела настолько внушительно, насколько это доступно босому человеку в джинсах, с чашкой чая, от которого смердит компостом.

– Блю, я не собираюсь мешать тебе предупредить его. Но ты должна понимать, что даже если ты его найдешь, он тебе не поверит. И если он узнает, что его ждет, это не спасет его. Ты можешь удержать его от какой-то глупости. Или же попросту испортить ему последние несколько месяцев жизни.

– Ты просто Поллиана[3] какая-то! – возмутилась Блю. Впрочем, она знала, что Мора права – по крайней мере, в первой части своих рассуждений. Почти все, с кем ей приходилось общаться, считали, будто ее мать зарабатывает себе на жизнь салонными фокусами. И что она сама, Блю, может сделать? Выследить ученика Эглайонби, постучать в стекло «Ленд Ровера» или «Лексуса» и предупредить его, чтобы он проверил тормоза и вовремя возобновил страховку?

– И предотвратить твою встречу с ним я, вероятно, тоже не смогу, – продолжала Мора. – Если, конечно, Нив верно угадала причину, по которой ты его увидела. В таком случае ты обречена встретиться с ним.