О массовом истреблении цвета французского рыцарства упоминается вскользь: «Французская кавалерия столкнулась с трудностями и была разбита». Да уж, шквал стрел, какого континентальная Европа никогда прежде не видела, был всего лишь «трудностью».

В самом Креси, в бывшей сельской школе, есть очаровательный маленький музей, экспозиция которого занимает два переоборудованных класса прямо напротив пяти туалетных кабинок – четыре из них с низкими дверцами для детей и одна с полноценной дверью для учителей.

Из экспонатов музея наибольшее впечатление производит ящик с точными копиями стрел. Одно можно сказать наверняка: несладко пришлось французским рыцарям, оказавшимся мишенями для таких монстров. Стрела длиною в ярд и толщиною в большой палец руки, имеет острый металлический наконечник длиною с указательный палец. У некоторых стрел четырехгранные наконечники – «дыроколы», которые пробивали доспехи; есть и стрелы с зубьями, которые вонзались в тело лошади, и она, обезумев от боли, уносилась с наездником неизвестно куда.

В битве при Креси участвовало около 7000 английских лучников, которые могли выпускать из своих длинных луков десять стрел в минуту с предельной точностью. В первые шестьдесят секунд битвы передовой фланг войска Филиппа VI принял на себя около 70 000 стрел. Нет ничего удивительного в том, что сражение началось для французского короля не лучшим образом.

Прежде чем вдаваться в чудовищные подробности самой битвы, пожалуй, следует вооружиться некоторой справочной информацией.

Эдуард III, чьи войска только что закончили высокорентабельное шевоше по северу Франции, сам выбирал место будущей битвы, и, понятное дело, присмотрел наиболее удачный для себя вариант. Его люди разместились на длинном склоне холма, защищенном с одной стороны рекой, а с другой – густой лесополосой.

Армия Эдуарда насчитывала от 11 000 до 16 000 воинов, среди которых были все те же лучники (как английские, так и уэльские), около 2000 вооруженных пехотинцев, тысячи полторы молодцев с ножами и кинжалами (из тех самых уголовников) и несколько сотен конных рыцарей. Его силы уступали по числу армии Филиппа, но были хорошо обученными, правильно расположенными и – пожалуй, это самое главное – кровожадными.

Французская армия представляла собой серьезного противника, включая 15 000 генуэзских арбалетчиков, 20 000 тяжеловооруженных воинов, несколько тысяч конных рыцарей и несчетные толпы крестьян, вооруженных камнями, косами и всем, что позволило бы им отомстить за разорение своих угодий. Филипп привел с собой и музыкантов – в основном трубачей и барабанщиков, – призванных нагнать страху на врага. Даже в те времена французская музыка действовала пугающе на англичан.

Да, у Эдуарда действительно было время на подготовку. Он выстроил свои войска в атакующем боевом порядке, в форме буквы V: в центре расположились тяжеловооруженные воины, а два крыла образовали лучники. Перед боем лучники спустились по склону и выкопали в поле маленькие ямки, чтобы лошади, попадая в них ногами, падали на всем скаку. Они также разбросали по земле большие четырехгранные металлические «ежи», способные проколоть копыта лошадей и подошвы солдатских сапог. Английскими подразделениями командовали опытные ветераны, а нормандскому перебежчику Жоффруа д’Аркуру король Эдуард поручил охранять своего сына, шестнадцатилетнего Черного принца, собиравшегося увидеть первое в своей жизни сражение.

Закончив приготовления, Эдуард III распорядился выдать своим войскам вина и мяса (поставки свежих продуктов были «организованы» из близлежащих деревень), после чего дал им возможность отдохнуть. Субботнее утро 26 августа 1346 года было для бриттов на редкость безмятежным.

Французы, что вполне типично для них, опоздали к началу сражения: когда Филипп VI добрался до Креси, большая часть его армии еще не подтянулась. Один из советников подсказал королю, что не стоит драться в этот день, поскольку войска будут уставшими, к тому же шел дождь, вода заливалась под доспехи рыцарей, что доставляло неудобство. Филипп, который, как мы уже видели, всегда был не прочь уклониться от боя, если имелась такая возможность, отдал приказ встать лагерем.

Вот только он не учел – поскольку в те времена летние каникулы еще не изобрели, – что в последний уик-энд августа на французских дорогах творится сущий ад. Толпы рыцарей, пехотинцев, крестьян тянулись по проселочным дорогам в сторону Креси, и возникла такая «пробка», что передовая часть армии Филиппа, генуэзские арбалетчики, была вынуждена вырваться вперед, чтобы не застрять в заторе.

Эти бедные итальянцы (которых, по всей видимости, не предупредил их соотечественник, моряк Барбанера, о безобразной французской организации) стали первыми жертвами английских лучников и с тех пор несли на себе бремя французского негодования.

Они шагали под дождем, поднимаясь на холм, навстречу английским лучникам, вынужденные то и дело останавливаться, чтобы перезарядить свои громоздкие арбалеты. Более того, на время долгого пути к месту сражения генуэзцы погрузили свои щиты в багажные повозки, что следовали сзади, и теперь не имели возможности вернуться за ними. Английские и уэльские лучники увидели первую волну атакующих и попросту смели ее своими стрелами.

Генуэзцы были наемниками, и, так же, как у Барбанеры в битве при Слёйсе, у них, похоже, возникло коллективное желание «послать к черту эту работу». Они развернулись и побежали – или, во всяком случае, попытались. Потому что бежать было некуда, поскольку следом за ними наступали ряды французской кавалерии.

Некоторые французские источники прощают генуэзцев – один из хронистов заметил даже, что они оказались бесполезными, так как тетива их арбалетов размокла под дождем, – но большинство все-таки клеймит их позором. Хроники передают ярость брата Филиппа, Карла де Валуа, который, видя это постыдное бегство, приказал своей кавалерии «давить этот сброд». Кое-кто даже обвиняет генуэзцев в том, что они пошли против французов, вынув ножи и пытаясь резать конские сухожилия и рыцарские глотки. Впрочем, одно можно сказать наверняка: лучники Эдуарда теперь попросту расстреливали в свое удовольствие беспомощную толпу паникующих арбалетчиков, спотыкающихся лошадей и высокомерно фыркающих французских рыцарей. Брат короля Карл лично пошел в атаку на генуэзцев, увяз в гуще солдат и был убит в считаные минуты.

Полыхая гордостью, подгоняемые напирающей сзади толпой, да еще под аккомпанемент «брутальной» музыки, французские рыцари упрямо шли вперед. В полном беспорядке они – кто на коне, кто пешком – продвигались под градом стрел, который, по свидетельству хрониста Фруассара, был таким плотным, что затмевал вечернее солнце.

Эдуард и его армия, видимо, находились в недоумении, не понимая, что происходит. Жители Кана хотя бы забрасывали их камнями и черепицей. А эти рыцари, «цвет Франции», просто выстроились в очередь на бойню.

Одна из самых известных историй, рожденных во время той битвы, рассказывает о слепом рыцаре, который настоял на том, чтобы умереть в бою. Король Богемии Иоанн, союзник Филиппа, лишился зрения из-за глазной инфекции, которую подхватил, сражаясь в Литве, но никак не хотел пропустить такое волнующее событие, как битва при Креси. Он приказал своим людям привязать поводья его коня к поводьям коней оруженосцев и тащить его в направлении английских рядов. Остается только гадать, что он намеревался сделать, поднявшись на холм – возможно, попросить лучников подать голос и предоставить ему шанс выстрелить в них. Как бы то ни было, отряду Иоанна каким-то образом удалось добраться до вершины холма, где их всех и порешили английские воины.

Французы раз десять атаковали холм, но даже их соотечественник, хронист Фруассар, отмечает полное отсутствие у них дисциплины. Только с наступлением темноты Филипп наконец признал поражение и, заметив рану – по одним источникам, его ранили в шею, по другим – в бедро (собственно, слова cou (шея) и cuisse (бедро) отчасти созвучны), – поскакал в ближайший замок, где крикнул сторожу, чтобы тот открыл ворота «несчастному королю Франции». Хотите – верьте, хотите – нет, но это была шутка, поскольку до той поры он был известен как Филипп Счастливый. Судя по всему, Филиппу, как и его придворному шуту шестью годами ранее, не удалось никого рассмешить.