— Дома — сказал он — поешь ещё раз. А от нас голодный не уйдёшь, а то ещё потом рассказывать будешь, что поляки такой народ, что голодного из дома выгоняют. А ты у нас гость. Садись и ешь!
Я сел за стол. Старик начал громко читать молитву. Все перекрестились. И я тоже. Потом мы начали есть. И оказалось, что крестьяне едят не хуже моей барыни. Удивительные вещи! Потому что потом от пани Юзефы я узнал, что они действительно деревенские. И даже не из зажиточных кулаков — в семье у них шесть человек, а земли, не слишком хорошей, 15 гектаров. Девки мне очень понравились. Крупные, румяные, красивые и чисто одетые. А держатся так, словно дочки какого-то важного буржуя. Ни одна из них ни пальцем в носу не ковыряла, ни голову чесала. Даже не ругались и на пол не плевали. Просто удивительно!
После ужина собрался я домой. Очень любезно поблагодарил за угощение. А старик мне сказал:
— Тебе там на фольварке одному скучно. Так ты приходи к нам. Днём у нас времени нет, работаем. А лучше всего в субботу вечером, или в воскресенье. Так что приходи, а то одичаешь без людей. Мне и пани Юзефа говорила, что тебе скучно у неё одному.
Я попрощался с Малугами и пошёл домой. Всю дорогу я думал над тем, как хорошо живут польские крестьяне. Из этого следует, что и без колхозов можно хорошо управляться. Но как они приходят к такому богатству, этого я понять не могу… Ни тракторов у них нет, ни агрономов, ни государственного планирования, ни председателей, а всё у них так хорошо!.. Я решил, что действительно надо почаще ходить к Малугам и хорошенько ко всему присмотреться. А кроме того, очень мне девки понравились.
Из увиденного до сих пор я понял, что польские крестьяне живут совершенно иначе, чем это нам рассказывали. Ну где ты найдёшь в России крестьянина, у которого есть часы. А тут часы обычная вещь. Они также сытые, прилично одетые. И никто их не бьёт, не продаёт, не держит в тюрьмах. Даже нашей барыне приходится одалживать у крестьянина лошадь. Только вот плохо то, что это поляки и что они в Бога верят. И ещё скверно, что они в колхозы не объединяются, а каждый сам на себя работает.
Пришёл я домой. Пани Юзефа уже поужинала, а для меня в духовке оставила. Спрашивает она меня:
— Как тебе у Малугов понравилось?
— Очень хорошие люди — сказал я. — И очень роскошно живут.
А пани Юзефа возразила:
— Какое там роскошно? У них бедная усадьба. Ни леса нет, ни лугов. Живут дружно и хорошо работают. Потому и не бедные… Ну и не пускают заработанное на водку. Вот это самое плохое.
Я сказал ей, что Малуги приглашали меня приходить к ним в субботу, или в воскресенье.
— Очень хорошо — сказала пани Юзефа. — Может какую девку облюбуешь, а она тебя, так женишься и останешься тут навсегда. Зачем тебе в Россию возвращаться и в колхозе на дядю всю жизнь работать, голодать и ни иметь ничего своего? Тут ты будешь сам себе хозяин… А придут лучшие времена, так и я тебе помогу. А теперь, сам видишь, нечем. Ваши власти совсем наше поместье разорили, а семью по свету разбросали. Вот и живём как можем, лишь бы дождаться лучших времён. И точно так же все тут живут.
Пошёл я спать, но долго не мог заснуть. Всё время думал о здешней жизни. Выглядит она совсем по-другому, чем нам рассказывали. А ведь тут все жалуются и говорят, что это плохие времена и живут они абы как. Тогда как они жили перед войной?
До этого я свои часы в овине спрятал, чтобы не выдать, что был не обычным солдатом, а зажиточным офицером. Но теперь, когда увидел, что тут часы есть даже у крестьян, достал свою «Омегу» из тайника и начал на руке носить. Это прибавит мне внушительности и значимости. Да.
3 апреля 1942 года. Фольварк Бурки
Два месяца назад я писал, что решил больше никогда не ездить в городок. Однако потом осмелел и уже несколько раз бывал там. Первый раз меня уговорила пани Юзефа, она хотела купить мне несколько рубашек с воротником и галстук, чтобы я мог красиво разодетый пойти в гости к соседям. Мы купили три хорошие рубашки, два галстука и шляпу с широкими полями. Когда я оделся на следующий день вечером в это всё и посмотрелся в зеркало, то не мог сам себя узнать. Очень похож был на киноартиста. Но никак не мог научиться завязывать галстуки и с этим мне всё время помогала пани Юзефа.
Теперь у нас уже есть своя лошадь и не приходится просить у соседей, чтобы поехать на рынок. Лошадь, правда, не очень, на хорошую надо много денег. Но для нашего хозяйства и эта очень пригодилась. Всегда более приятно ехать в городок на своей лошади, чем просить её у какого-то хама. Это нам даже как-то не к лицу, ведь мы не крестьяне, а более высокий элемент.
Недавно я провернул очень хорошую работёнку. Хорошо наказал Ирку за её подлый характер, за потерю моего состояния, ну и за любовную неудачу. Я долго размышлял про то, что бы такое сделать этой буржуйской гадине за обман меня, честного офицера и комсомольца? Потом я понял, что именно теперь подвернулся удобный случай наказать Ирку. Так что я купил в городке почтовую марку, писчую бумагу и конверт и дома, когда не видела пани Юзефа, настрочил такое вот письмо в Гестапо:
«Многоуважаемое Учреждение!
Имею честь сообщить Вам, что в Вильно живёт известная коммунистка и агент большевистского НКВД, которая поддерживала связь с советскими офицерами и работала на военную разведку.
Любезно прошу обезвредить эту подлую и хитрую шпионку путём расстрела или отправки её в лагерь принудительной работы, где она должна сдохнуть, чтобы никогда больше не вредить гитлеровской армии.
В качестве доказательства её коварной, антифашистской деятельности привожу следующие факты:
Первое: эта шпионка постоянно поддерживала связь с коммунистами и русской армией. Например: она очень дружила и оказывала знаки внимания известному коммунисту и герою Красной Армии, лейтенанту Зубову. Второе: собранную разведывательную информацию она передавала в пользу разведки и контрразведки НКВД, через майора из комендатуры города Вильно, Павла Сильникова.
Любезно прошу арестовать её и обезвредить. А если будет отпираться от своей подлой антифашистской деятельности, прошу прижать её как следует и она наверняка признается в связи с вышеуказанными коммунистами и сталинцами.
Я считаю, что в настоящее время она может быть очень опасна для героической Немецкой Армии и для её великого ВОЖДЯ, Адольфа Гитлера».
Я написал её точный адрес, а также имя и фамилию Ирки, и надписал адрес на конверте:
СТРОГО СЕКРЕТНО!
В собственные руки начальника ГЕСТАПО Вильно.
Лукишская площадь.
В следующий раз, когда я был в городке, бросил это письмо в почтовый ящик и успокоился. Теперь я уверен, что Ирку ждёт заслуженная кара за подлое отношение к идейному комсомольцу и верному офицеру Красной Армии. Очень приятно это ощущать.
Есть ещё одна польза от этого письма. В том случае, если когда-нибудь немцы схватят меня, то я могу сразу заявить, что я их друг и даже оказал услугу Гестапо, раскрывая врагов немецкого народа.
Кроме того я покажу, где пани Юзефа хранит радио, при помощи которого слушает заграничные антигитлеровские радиопередачи. Таким образом я очень хорошо и умно себя обезопасил на случай, если меня схватят. Поэтому сейчас я чувствую себя намного безопасней. Так что, я очень умный человек и по этой причине очень уважаю себя. Да, ума мне хватает.
Я уже несколько раз был у Малугов. Вскоре после первого знакомства я снова был у них в воскресенье вечером. Естественно, оделся я отменно. Пани Юзефа правильно завязала мне галстук и я выглядел как очень важная персона. «Омегу» я так нацепил на руку, чтобы её было видно.
Пришёл я к ним. Ещё со двора слышал, как девки песни поют. Но не наши, а на польском, фашистском языке. Зашёл я в дом и очень любезно всех поприветствовал. Начались разговоры и разные шутки. Больше всех проказничал младший сын Малуги, Анджей. Мне это не нравилось, но я притворялся, что и меня веселят его шутки. Он спросил меня, был ли я в школе. Я сказал, что был и что очень хорошо учился. Тогда он говорит мне:
