Завершался в те дни фильм «Обыкновенный фашизм» режиссера Михаила Ромма.

На студии Горького снимался фильм о Герцене.

Какова судьба всех этих фильмов, два из которых — «Андрей Рублев» и «Обыкновенный фашизм» — остались, несмотря на все потери, фильмами выдающимися?

Фильм «Андрей Рублев» был, как известно, запрещен. В соседнем павильоне непрерывно переписывали фонограмму, т. е. меняли текст — монологи, диалоги. Я, по правде говоря, не мог понять, как можно изменить текст готового фильма. Ведь многие слова герой произносит лицом к зрителю, порой губы героя — на весь экран. Что тут можно поделать?

Ничего, вскоре пришла и моя пора понять, как это делается.

Фильм «Андрей Рублев» был переозвучен почти полностью. Посмотрел его генеральный директор «Мосфильма» Сурин, по профессии трубач в духовом оркестре, — что-то запретил. Вырезали часть фонограммы. Поменяли текст, «обкатали».

Затем отвезли ленту министру Романову. Тот позвал Дымшица, еще кое-кого из самых бдительных.

Нормальному человеку даже представить себе трудно, как правительственный Комитет принимает фильм. Я вгляделся как-то в полумраке в сановные лица приемщиков. Они не смотрели на экран. Почти никто не смотрел. Я ошеломленно вертел головой: спят?! Глаза закрыты… Но нет, лица у всех напряженные, не спят. Оказывается, принимающие только слушали. Стараясь не пропустить ни слова. Не прокрадется ли крамола?!

Поэтому, бывало, иногда проходили немые эпизоды, даже более крамольные. В фильме режиссера Калика был такой: сидят на лавочке двое. Он и она. Она сбросила туфли, подобрала ноги под себя. Подходят двое милиционеров, говорят: «Не положено!» Те возражают. Милиционеры приказывают: «Пройдемте!»

Правительственный Комитет запретил текст, так как он-де порочил милицию. Текст сняли. Сокращенный эпизод демонстрировался без текста. Получилось куда страшнее. Сидят на лавочке двое приятных молодых людей. Подходят милиционеры. Люди торопливо поднимаются и уходят подальше от греха.

Это можно.

Итак, Комитет, прослушав «Андрея Рублева», снял часть текста. Снова вырезали и переписывали фонограмму.

Наконец, искореженный, т. е. готовый, принятый Комитетом, фильм повезли секретарю ЦК Демичеву. И… снова начали переписывать фонограмму.

К счастью, разыгрался скандал, спасший фильм. Деятели мирового кино спрашивали на всех кинофестивалях, куда подевался «Андрей Рублев». Чтобы избежать «излишних разговоров», фильм продали в одном экземпляре некоему лояльному, как казалось ЦК, миллионеру. Он показал его на международном фестивале, где фильм получил 1-ю премию. Следовательно, по законам фестиваля, его обязана была купить страна, проводившая фестиваль.

Так, совершенно случайно, о выдающемся фильме узнал мир.

…Мог стать крайне интересным самобытный фильм «Ася-хромоножка», в котором снимались не актеры, а жители одной из глубинных деревень России. Я с удовольствием ходил в павильон, где снимали фильм, разговаривал с крестьянами. Это был смелый эксперимент, где крестьянину давали тему, а он сам развивал ее, как хотел.

Фильм, что называется, зарезали. Зарезали до такого состояния, что он оказался невнятным, да и выпущен он был в ничтожном количестве копий. Хотя там не было ничего еретического. Там была просто жизнь. По правде…

Словом, фильм пропал. Как пропал для зрителя и интересно задуманный фильм о Герцене.

Оказалось, что текст Герцена, классический текст Герцена о самовластье, о произволе царской монархии, вызвал в ЦК панический ужас. Ужас этот был сформулирован так: слова Герцена вызывают нежелательный подтекст, или «аллюзии», и текст заменялся до тех пор, пока обличитель-Герцен не перестал обличать.

Герцен еще терпим, когда он издается во многотомье и широко не читается. Герцен на экране оказался страшным врагом советского государства и был искоренен.

Труднее оказалось справиться с «Обыкновенным фашизмом» Михаила Ромма. Фильм документальный. О немецком фашизме, о Гитлере. Режиссер — первый режиссер страны, лауреат премий. Как такой фильм не выпустить?

Гитлер заходит на выставку картин — и отовсюду смотрит на него Гитлер.

Зал хохочет: только что Никита Хрущев изволил посетить Манеж, где на него смотрел со всех сторон Никита Хрущев.

И так что ни кадр — зал смеется либо аплодирует.

Замолкал лишь тогда, когда гитлеровцы расстреливали женщин в затылок и друг друга при этом фотографировали.

Комитет измучился с Михаилом Роммом, и все же остановить картину о нацизме только на том основании, что она вызывает ассоциации, не хватило духу. Фильм, хоть и сокращенный (очень длинный, — сказали, вырезая ударные эпизоды), но все же вышел на экран.

Мне запомнился один из споров, который вел измученный Михаил Ромм в Государственном Комитете. Когда у Ромма потребовали очередных исправлений, он воскликнул, держась за сердце: «Это же искусство, черт возьми!» В ответ он услышал язвительно-спокойную реплику Баскакова, заместителя Романова: «А кто вам сказал, что мы занимаемся искусством?!»

Зритель торжествовал, валом валил в кино в последние годы юбилиады, когда появились на экранах правдивые фильмы «Доживем до понедельника», «Три дня Виктора Чернышева», «А если это любовь?», «Белорусский вокзал». И, помню, праздником был веселый и умный фильм «Айболит-66», где злой Бармалей басил: «Нормальные герои всегда идут в обход». А доктор Айболит распевал вместе с друзьями: «Это очень хорошо, что пока нам плохо»…

Бармалея играл Ролан Быков, появление которого на экране всегда настораживало романовых. Звонили телефоны, вызывались внештатные консультанты: за Роланом Быковым глаз да глаз.

В маленькой роли скомороха из фильма «Андрей Рублев» Ролан Быков сыграл по сути человека своей судьбы: самого себя…

Для того чтобы не оставалось более никаких сомнений, в чьих руках судьба таких талантов, упомяну об одной детали: когда Сурин, генеральный директор «Мосфильма», проворовался во время совместных съемок с зарубежной студией и его пришлось сместить, кого, вы думаете, назначили?..

Место генерального директора «Мосфильма» занял… начальник милиции города Москвы Сизов. Правда, в это время он поднялся уже до зам. предисполкома Моссовета по охране порядка.

Грибоедов оказался пророком:

…Легко представить мое самочувствие, когда на лобное место, то есть в данном случае в правительственный Комитет, потащили и наш фильм о войне «Места тут тихие».

Сценарий фильма, тоже изрезанный, но все же сохранивший главное, ради чего автор взялся за перо, был опубликован в журнале «Искусство кино». И утвержден Комитетом.

Но утвержден-то он был в 66-м году. А сейчас на дворе был 67-й год, юбилиада.

Главным героем фильма стал наш штурман военных лет, штрафник Александр Ильич Скнарев. В недавнем прошлом — крестьянин-сибиряк, так и оставшийся до конца дней своих простодушным и добрым человеком. Я положил в основу фильма подлинные события.

На Севере в 1942 году появилось много немецких подводных лодок. Они топили караваны английских, американских и канадских судов, которые везли оружие в Мурманск и Архангельск. На борьбу с подлодками бросили лучшие авиаполки. Самолеты сели в Ваенге, самом северном аэродроме Северного флота, под бомбежку, которая почти никогда не прекращалась. Чтоб самолеты могли сесть, штрафной батальон непрерывно, под разрывами, закапывал воронки от бомб.

И в одном из штрафников летчики узнали своего бывшего учителя, полковника Генерального штаба, который теперь, в солдатской шинели и обмотках, закапывал лопатой воронку. Летчики забирают его с собой.

В первом же полете Скнарев совершил открытие. Оно изменило весь характер операции Ставки. Скнарев определил, что подлодки в Баренцевом море — маленькие, «Малютки». Сами, своим ходом, они не могли прийти сюда, значит, надо искать плавбазу, которая их привезла. «Мы бьем яички по одному, а надо взорвать весь инкубатор».