И магия рванулась от неё в разные стороны. Выпущенная на свободу, такая же, как её душа — чистая, стремительная, искренняя. Такая же сине-зеленая, как и морская вода вокруг. Такая же звенящая, как и чистый хрусталь.

Звук, который появился буквально из ниоткуда, вместе с магией Таи, буквально сотрясал здания. Натужно хрипели и стонали давно забитые илом ветровые трубы, пока течение выгребало из них всю грязь. А потом на центральной площади под рёв чистых и сверкающих труб завертелся песчаный вихрь. Неосмотрительно сунувшийся вперёд водяной, отпрыгнул назад, прижимая к сердцу очищенную, словно наждачной бумагой лапу. А вихрь кружился.

И глядя на него и водяные, и русалки неожиданно заметили своеобразный ритм в происходящем. Влево-вправо, круг на месте. И снова, влево-вправо, круг на месте. В это было сложно, практически невозможно поверить, но вихрь танцевал. Под звук ветровых труб, вместе с подводным ветром и течением.

А когда вихрь опал, площадь преобразилась.

Брусчатка оказалась выложена сланцевыми пластинками, прилегающими друг к другу тесно, как чешуйки. И казалось, что идёшь по хвосту или телу огромной рыбы.

Вычищенный дворец засверкал хрустальными гранями. В его стенах поселилась ночь, отражая время суток на поверхности. Так работала простенькая домашняя магия дворца. В тёмных колоннах вспыхивали звёзды, и то и дело пролетали стремительные кометы.

Соседние с дворцом жилые здания также очистились от налёта грязи, ила и песка. И теперь можно было рассмотреть их удивительные формы и тонкие хрустальные вязи, которыми были украшены двери, окна и забор.

Распустились коралловые кусты, всё это время утопленные под грязью. Магические растения торопливо распахивали свои зонтики и звенели, звенели радостно тонкими веточками.

Это был лишь кусочек прошлого, но он был прекрасен. А водяным и русалкам неожиданно показалось, что за спиной девушки, которую медленно опускало на землю течение, полыхают два огромных белоснежных крыла.

Тая ещё не успела насладиться хрустально-волшебной сказкой, когда все опустились на колени. И водяные, и русалки, в едином порыве. И под водой зазвучала клятва, которую уже вот как несколько столетий не слышал ни один человек.

Клятва высшей благодарности, которую только может просить тот, кто так много сделал для двух народов.

Волна остаточной магии ещё гуляла по воде, утихомиривая шторм, разгоняя тяжёлые облака над морем. Остаточная магия ещё звучала мелодичными колокольчиками, насыщая подводный город. И звонко смеялся ребёнок, на музыку которого откликнулось пусть слабое, но всё-таки настоящее течение!

Старейшина русалок же, посмотрев на Таю, приложила к груди руку:

«Проси всё что хочешь».

Рядом с русалкой те же слова повторил водяной.

«Что сможем, всё отдадим».

«Всё что хочу, да», — пробормотала девушка, нервно почесав щеку, расцарапанную песчаным вихрем. — «Хочу… Да. Мне в общем-то много и не надо. Пожертвуйте, пожалуйста, по капельке крови на спасение мира. Вот и всё».

Звонкий дружный смех двух народов ещё долго носило по морю.

Таю, не слушая её возражений, накормили. И отпустили потом наверх.

Провожать её Тая никому не разрешила. У девушки было небольшое подозрение, касающееся того места, рядом с которым ей стало плохо, и она собиралась его проверить. Подобные ощущения у Таи уже возникали. Самым ярким примером подобных ощущений — был Гнилой Перекресток. Рядом с ним Тая теряла сознание, вылетая из игры, а потом с огромным трудом возвращаясь обратно.

После второго раза напарники сделали какой-то вывод, и больше по подобным местам девушку не таскали. Правда, причину долгое время объяснять не хотели. А потом тайное стало явным, и Тая узнала, что там, на перекрёстке, захоронены древние личи. Гнилые мертвецы находились в своеобразном состоянии покоя, потому что в мире вокруг для них не хватало магии. И таких спящих «подарков» по всему Кириану было много больше тысячи.

Именно поэтому Таисия вполне закономерно подозревала, что в этом самом местечке, около которого ей стало плохо, дремлет какая-то древняя тварь. Для того, чтобы проверить наличие этой твари в том месте следовало туда прогуляться. Делать этого ей ой как не хотелось, только выбора другого не было.

Потому что, если там тварь действительно была… и её не стало — то вина в этом могла быть только Таи. После того выброса магии, который она устроила, не проснулся бы только мёртвый, слепой и глухой.

Соваться в случае пробуждения монстра к нему идеей было, безусловно, глупой. Но Таисия просто не представляла, как она сможет смотреть в глаза тем, кто был ей благодарен! Что она им скажет, простите, я показала вам прошлое, а теперь смотрите, какие твари были там?!

Невозможно. Именно поэтому Тая плыла вперёд. Медленно, осторожно, оглядываясь по сторонам и готовясь в любой момент обратиться в себя-Тайфун. Но опасности вокруг видно не было, совершенно. Всё было тихо-мирно и замечательно.

И чем меньше оставалось до того места, где Тая чуть не лишилась сознания на пути к хрустальному дворцу, тем паршивее у неё становилось на душе. Плохо не становилось! Дышалось легко, вода не давила на тело, а наоборот, поддерживало его, увлекая за собой вперёд и вперёд. И это было не к добру.

Встревоженная мыслями, девушка поплыла вперёд со всей доступной скоростью. Спешка её и подвела. Тая обо что-то споткнулась.

Чем-то оказался толстый шевелящийся жгут с присосками. Общая толщина этого самого жгута была размером с талию Таи. Слова и цензурные, и нецензурные тоже вымело из головы девушки в тот самый миг, когда ЭТО обвило девушку за пояс. А следом обхватило трогательно осторожно и за руки, и за ноги. А затем начало медленно и вдумчиво изучать на предмет «съедобное»/«несъедобное».

«Гигантский кракен, обыкновенный, голодный. Очень голодный! Мама, да за что мне такие испытания?! Я его боюсь!!!»

Щупальца кракена скользнули по лицу, шее и дотронулись до медальона на груди. Тут же жгуты отпрянули в сторону. Кракен, словно обжёгся на медальоне, подобрал все свои щупальца, оттолкнулся ими от земли и торопливо метнулся вверх.

Преодолевая течения, отталкиваясь от той же скалы, под которой спала, древняя тварь поднималась к небу. И всё, что успела сделать Тая, — это вцепиться в одно из щупалец. И она искренне надеялась на то, что может сделать хоть что-то, прежде чем появятся первые жертвы.

Кракен дополнительного груза даже не заметил. Создание стремилось наверх, ведомое голодом. Туда, где была такая мягкая, слабая жертва, с неправильным запахом крови!

Невозможно стать хорошим наёмником, если ты не умеешь пить. Это было негласное правило в среде наёмников, которое практически никогда не нарушалось. В команде Таи пить умели все.

Поэтому было не просто обидно, а отвратно после пробуждения обнаружить себя в цепях и в ледяном трюме.

— Если я скажу, что больше никогда не буду пить, это мне зачтётся? — грустно спросил Дар, созерцая на запястьях чёрные ленты, не дающие ему колдовать.

— Мелкой-то? — Рель басовито захохотал. — Да, даже не надейся. Максимум от неё последует сакраментальное «А не надо было пить, раз не умеете», и всё.

— Ага, только вот вопрос, будет ли кому это всё говорить.

— Не трави душу! — неподдельно возмутился Дар.

На этот раз с ним был согласен и Рель.

— Такой щелчок по профессиональному самолюбию, стыдоба!

— Кому стыдоба, а кому и смертельно опасно. Представляете, что будет, — заговорил Кантарр. — Если пока мы ушами хлопали, Таю убьют. Впрочем, — сам же он и успокоил напарников. — Поскольку мы с вами ещё живы, а это корыто ещё и куда-то плывёт, то, по меньшей мере, наше подопечное чудо ещё живо и «в относительном порядке».

— Твой чёрный юмор вызывает у меня желание познакомить тебя со своим кулаком, — процедил Рель.

Кантарр пожал плечами.

— Что имеем. Порвать наручники сможешь?

— Нет. Их и тролль не порвёт.