Петя выпрямился. Он был готов принять свою смерть достойно и не стал обращать внимания на галлюцинации, который посчитал признаком малодушия.

– Откройте решетку, немедленно! Где камеры? Дайте свет! Какой сюжет, обалдеть!

Первая волна лавины накрыла ботинки Пети грязным песком…

Петю показывали по телевизору целый день. Во всех новостях. Бывшее начальство звонило и заботливо предложило три оплачиваемых дня на восстановление сил. Будущее начальство чарующим голосом длинноногой секретарши, говорящей в телефонную трубку с придыханием, великодушно перенесло собеседование на следующий день. Пока Петю, завернутого в одеяло, снимали для новостей, он выпил пять бумажных стаканчиков растворимого кофе – совершенно бесплатно.

Всю ночь Пете снились пальмы и бикини.

На следующий день, выйдя из дома заранее, он решительно взял такси. Водитель согласился на семьдесят рублей и помчался вперед. Лихо миновав пробку, проскочив по дворам, машина вырулила на совершенно пустой проспект…

– И что? – спросил капитан, которому рассказ в целом понравился, хоть и напомнил местами предыдущий.

– Да ничего. В метро не ходи, вот что.

– Погоди, – припомнил вдруг Снифф, – так построили же тринадцатую станцию на кольце. Как ее… «Площадь Суворова»!

– Построили, – согласился Квазиморда, – меж Козерога и Водолея построили. А как отрыли ее торжественно, так сразу Москву-то и накрыло. Так что в метро не ходи, я тебе говорю. И вылазь уже, раз собрался… Пора.

Снифф послушно вылез.

– Удачи, капитан! Может, еще и встретимся… Зона ж маленькая, как деревня. И вот еще… Я кое-что написал в часы досуга, – сказал несколько застенчиво Квазиморда и протянул Сниффу общую тетрадь в замызганной обложке из красного пластика. Для сохранности она была упакована в полиэтиленовый пакет. – Почитай. Может, понравится… Задумаешь издать в каком журнале – ради бога, хоть под своим именем, гонорар можешь пропить. Дарю.

С этими словами Квазиморда захлопнул дверцу, лихо развернулся на месте и, мигнув красными огнями, двинулся в обратном направлении.

Только сейчас Снифф понял, что помаленьку начинает смеркаться. Размышлять о поведении явно чокнутого сталкера или идти дальше, к пресловутому райотделу полиции? Несомненно, второе.

Капитан убрал подарок Квазиморды в рюкзак, поудобнее пристроил его на плечах, еще раз прислушался к удаляющемуся рокоту двигателя и зашагал по тротуару к Первой Крылатской улице.

Продюсер был одет со вкусом, но рационально. Камуфла, ботинки, шлем – все явно дорогое, из специальных магазинов, на плече – неизвестная собравшимся автоматическая винтовка, которую тут же принялись рассматривать, на поясе – «кольт», тоже какой-то новомодный. Референт Эдуард тоже походил на человека, хотя камуфляж на нем был попроще, а вооружился он бесшумным «валом». Хорошо, подумал Упырь, если сдуру начнет во что-то палить, то хотя бы без звука, внимание не особо привлечет.

Михайловский представил нам съемочную группу. Опасения Упыря не оправдались: состояла группа всего из трех человек.

– Это Костя, оператор, – показал Оскар Никитич на пузатенького веселого мужичка лет тридцати. Тезка Упыря был весь увешан чехлами и кофрами. – Это Игорь, второй оператор.

Игорь был совсем молод, тоже весь увешанный и с усами, как у Аспирина. У обоих операторов – пистолеты, вроде как «беретты». Правильно, им больше и не нужно.

Третий член группы запаздывал. Собственно, на пожар никто не спешил, и у человека даже могли быть уважительные причины, но Упырь не очень любил безответственность. Однако когда опоздавший наконец явился, критиковать его не было никакой возможности.

– Володя Белов, – с гордостью сказал продюсер, словно он сам родил и воспитал Володю Белова.

Аспирин присвистнул. Сантехник тихо матюкнулся, а Бармаглот с некоторым восторгом спросил:

– А автограф можно?

– Парни, вы что? – удивился, улыбаясь, Белов. – Какие автографы? Мы тут все в одной лодке.

Упырь покачал головой. Продюсер таки подложил свинью, да еще какую… Он сделал знак Михайловскому отойти в сторону. Тот послушно пошел.

Рандеву проходило в Одинцово, на окраине, где сталкеров ждали два приземистых джипа, на которых прибыли Михайловский и компания. Прислонившись к одному из них, Упырь укоризненно произнес:

– Что же вы делаете, Оскар Никитич? Зачем нам Белов? Я же прекрасно понимаю, что современный кинематограф вполне позволяет вам наснимать реальных планов, а потом вставить туда актера. Зачем его с собой в Зону-то тащить? Ведь это же…

– …ведь это же Владимир Белов, лауреат премий в Венеции и Каннах, звезда и все такое, да-да, – закончил за Упыря продюсер. – Я прекрасно понимаю. Но что я, твою мать, сделаю, если он поставил обязательным пунктом своего контракта участие в непосредственных съемках на объекте?! Он же кулаком стукнет, и мне придется другого на главную роль искать! А мне другой не нужен, мне нужен Белов! На нем вся картина держится!

Упырь покосился на кинозвезду. Кинозвезда что-то весело рассказывала сталкерам, размахивая руками. Видимо, случаи на съемках.

– Да вы бросьте, он нормальный мужик, – увещевал тем временем Михайловский. – Он трюки почти все сам выполняет.

– Трюки трюками, Оскар Никитич, а если с ним что-то случится?

– А это уже не ваша проблема, – сухо сказал продюсер.

Упырь напрягся.

– Послушайте, поскольку вы обратились именно ко мне, теперь это и моя проблема. Иначе у нас не получится никакой киносъемочной экспедиции. «Чайка», блин…

– Ну ладно, ладно, – пошел на попятную Михайловский. – Я не так выразился… Короче, все форс-мажорные обстоятельства прописаны в контракте, юристы все предусмотрели. Если с Володей что-то случится, вы никакой ответственности не несете.

– А вы?

– И я не несу. Он сюда поперся на свой страх и риск, я отговаривал, он не отговорился, и какого хрена я должен сам себе весь проект портить?! – снова ударился в эмоции продюсер.

Упырь хитро прищурился. Михайловский ничего не терял, если кинозвезду кто-нибудь сожрет. «Последняя роль Владимира Белова» на афише, а? «Мировой кинематограф понес тяжелую утрату… Во цвете лет и таланта…» На этом можно долго кормиться, а зрители толпами пойдут в кинотеатры, особенно убитые горем поклонницы.

По-своему Михайловский прав. За шиворот он Белова в Зону не волок, тот напросился сам, возомнив себя, очевидно, супергероем… Но была одна проблемка во всем этом – Упырю Белов нравился. И в роли Раскольникова в «Преступлении и наказании», и в роли Жеглова в ремейке «Место встречи изменить нельзя», и даже в каких-то одноразовых новогодних мелодрамах. Поэтому надо будет присматривать за киноактером, решил Упырь; а то вдруг продюсер решит, что траурная надпись на афише необходима ну вот просто кровь из носу?

– Я вас понял, Оскар Никитич, – примирительно произнес чернокожий сталкер. – Вопросов больше не имею. Идемте собираться, я так понимаю, мы до последнего поста колесами, а уж там пешком придется. Тем более дороги забиты, замучаемся расталкивать и растаскивать.

– Как скажете. Вы у нас командир, – польстил Михайловский. – Кстати, ваши документы… Вот тут они все.

И продюсер подал Упырю черный пластиковый пакет.

Они вернулись к отряду. Белов и в самом деле травил байки со съемочной площадки:

– …И он переносит все сцены в офис! А потом я случайно узнаю, что этот так называемый режиссер просто не умеет снимать на натуре! А главное, не любит. Это ж говорит, на морозе технику портить, а сам лакированными носами ботиночек поскрипывает! Технику ему жалко, как же! Да ему имидж не позволяет пуховик напялить! Но это еще ладно. Играю я бандита и по сценарию сижу за столом на воровской сходке и курю сигару. Сигара хорошая, «Упман», я курю с удовольствием, но все время что-то не так идет! То пистолет не выстрелил, то камера не туда отъехала, то свет не тот… Самый последний дольщик и тот умаялся…