Однако, изменение источниковой базы приводит к изменению картины в целом. В данном случае перед нами не донесение иностранного дипломата, собиравшего при петербургском дворе информацию разного уровня достоверности, и не парижский политический памфлет, на содержание которого заметный отпечаток накладывали враждебные отношения Франции и России того времени. Записка Потемкина Екатерине представляет собой секретный документ, касавшийся целей войны и составленный для императрицы ее фактическим соправителем. В нем не упоминаются ни раздел Турции, ни вытеснение ее из Европы, ни захват Константинополя. Напротив, изложенные планы и соответствовавшая им расстановка сил на предполагаемом театре военных действий сугубо прагматичные.

Еще до войны корреспонденты отдавали себе отчет в том, что новый конфликт будет столкновением ни с одной Турцией, а с рядом покровительствующих ей держав. Этим объясняется их внимание к обсервационной армии на Украине и особому корпусу, выдвинутому за Днепр, о котором Потемкин составил отдельную записку. «Число пехоты и конницы одних рядовых более пятнадцати тысяч. - сообщал князь. - С прибавкою их будет в той стороне одной пехоты 34 полка, следовательно, двумя полками превосходнее 1-й армии, как она была в первую кампанию… Мы пошлем секретный указ к помянутым полкам, чтоб они следовали заблаговременно. Еще ж не соизволите ли артиллерию уровнять, также против того, как в первой армии была?… Все возьмутся предосторожности, дабы вперед, ежели дело начнется с турками, не шляться из стороны в сторону» {401}.

Важно отметить, что в представленных Потемкиным документах не упомянута союзница России - Австрия и ее участие в борьбе с Турцией. Этот факт тоже свидетельствует в пользу [89] сугубого реализма разработанного светлейшим князем плана действий. Видимо, Григорий Александрович предполагал, что, в случае разрыва России и Порты, венский кабинет далеко не сразу решится вступить в войну, и предпочитал рассчитывать только на свои силы.

Итак, приведенные документы показывают, что еще до поездки Екатерины на юг Россия обладала планом будущих военных действий против Турции, разработанным Потемкиным. Этот план не претерпел существенных изменений в ходе войны 1787-1791 гг., а намеченные князем цели соответствовали результатам, которых Россия добилась после тяжелого 5-летнего противостояния европейской коалиции, поддерживавшей Порту. Вступая в войну, Россия имела в виду узкие прагматические задачи сомкнуть свои границы с Черным морем, которые Потемкин поставил еще в 1783 г., разрабатывая идею присоединения Крыма: «Границы России - есть Черное море». - писал он тогда. Конфиденциальный характер приведенных записок Потемкина, прикладывавшихся в качестве пояснений к официальным документам - расписаниям войск, назначенных на границы, - придает им особую ценность. Они предназначались исключительно для сведения императрицы, и заложенная в них информация дает наиболее верное представление о планах Екатерины и светлейшего князя. В то же время эти записки никак нельзя отнести, за счет их личного характера, к разделу частных мнений Потемкина, т. к. пометы об опробации: «Все сие не инако, как опробовать могу» {402}, - императрица проставляла именно на собственноручных посланиях князя, поданных ей вместе с пакетом официальных документов. Подобные пометы отчасти вводят записки Григория Александровича в круг делопроизводственной документации, одновременно с которой они возникали и были неразрывно связаны.

Накануне войны цели проекта Потемкина «О Крыме» были в основном осуществлены не только по части присоединения полуострова к России, но и по части его заселения и первого этапа хозяйственного освоения. В ходе грядущего столкновения с Турцией на первый план в международных отношениях России неожиданно вышел «польский вопрос». От того, на чью сторону (Петербурга или его противников) преклонится Варшава, имевшая общую границу с Российской империей и возможность свободно пропускать неприятельские войска «в сердце» соседней державы, во многом зависела вся расстановка сил в Европе. Именно поэтому целая цепь проектов Потемкина, возникших в военные годы, была посвящена Польше. О них речь пойдет в следующих главах.

1 января 1787 г. началось знаменитое путешествие Екатерины II в «Киев и область Таврическую», как сообщалось в камер-фурьерском церемониальном журнале {403}. Это путешествие, ставшее прологом второй русско-турецкой войны 1787-1791 гг., было теснейшим образом связано с развитием драматичных русско-польских отношений. Именно во время блистательного «шествия» императрицы в Крым, когда увеселениям и праздникам не было числа, а путешественники большую часть времени пребывали в приподнятом расположении духа, удивляясь стремительному развитию вновь приобретенных Россией южных земель, и начал постепенно завязываться узел очередного конфликта с Польшей, окончившийся через несколько лет ее вторым разделом.

В историографии, посвященной международным отношениям второй половине XVIII, описания встречи Екатерины II и польского короля Станислава-Августа в Каневе, произошедшей во Время путешествия в Крым, носят обычно сугубо протокольный характер. Безрезультатность этого свидания заставляет исследователей вскользь говорить о нем. Однако именно неудача каневского рандеву двух монархов, во многом предопределила дальнейшее трагическое развитие событий.

Сама императрица покидала Петербург вовсе не в радостном настроении. 17 января на замечание фаворита А. Д. Дмитрива-Мамонова о праздничном стечение народа, явившегося приветствовать царицу, Екатерина ответила: «И медведя кучами смотреть собираются» {404}. Императрица явно пребывала в несколько нервозном настроении, хотя и обнаруживала его только перед самыми близкими сотрудниками.

Поездка Екатерины II на юг носила характер важной дипломатической акции. Эта грандиозная политическая демонстрация имела целью показать как союзникам России, так и дипломатическим представителям европейским держав, подталкивавших Турцию к войне, что русские уже закрепились на берегах Черного моря, и изгнать их будет не так-то легко {405}.

Императрицу сопровождало самое блестящее общество, состоявшее из ее собственных придворных и многочисленных иностранных наблюдателей. По дороге Екатерину II встречали высокопоставленные чиновники местной администрации, желавшие быть представленными государыне. Главный «виновник торжества», генерал-губернатор Новороссии и Тавриды, осматривать которые и направлялась императрица, должен был присоединиться к своей царственной покровительнице по пути. С дороги Екатерина II часто писала Г. А. Потемкину. «Я не сомневаюсь, что Таврида мне и всем понравится, - говорила она в письме 17 января из Смоленска, - дай Боже, увидеться с тобою скорее, и чтоб ты был здоров» {406}. Доброжелательный тон дорожных писем Екатерины II и ее обращение - «Друг мой сердечный» - свидетельствует о ее благоволении к Потемкину.