– Не знаю, насколько «безумны» припомнившиеся тебе мысли Ильина, – сказал Ланской дочери, вернувшись из Института истории физики. – Но, во всяком случае, стоит вспомнить слова Ленина о неисчерпаемости электрона…

Анна Андреевна сердилась на мужа. Ей казалось, что он нарушает семейный сговор и помогает дочери попасть на звездолет.

А Юлий Сергеевич вовсе не пытался помочь дочери улететь. Он просто, как ученый, увлекся давними, забытыми идеями. Оказалось, что «грубые» представления о «микролюстре» из снов Вилены позволяли с помощью сложного математического аппарата вывести формулы для всех параметров любой из микрочастиц, как бы коротко они ни жили, и объяснить, что они не могут долго жить из-за неустойчивости.

В своем Кибернетическом центре профессор Ланской попытался сделать то, что в свое время не успел сделать забытый Ильин: подсчитать параметры различных элементарных частичек. Он пришел к дочери с загадочным лицом.

– Не знаю, как все сотни микрочастиц, – встречая его, сказала Вилена, – но известные мне шесть первых частиц… все получается точно, как в экспериментах. Как раз сегодня ночью я уточняла (или уточнял, не знаю, как сказать!) эти цифры.

– Любопытно, – заинтересовался отец. – Во всяком случае, давай сверим, если ты запомнила.

– Конечно, запомнила. Я ведь теперь уже другая, не та, что побаивалась математических задач, от которых отвыкла, играя на рояле.

– Я записываю. Говори.

– Пожалуйста.

Вилена, легко оперируя такими «заумными» понятиями, как «спин» (характеристика «микроволчка»), магнитный момент, масса и электрический заряд каждой-частицы, назвала значения для всех «старых» шести частиц, полученные из формул и опытов.

– Совпадения поразительны, – заключил Ланской. – Но самое удивительное, что такое же совпадение я обнаружил и для всех остальных неизвестных прежде Ильину частиц.

Отец и дочь составили каталог микрочастиц. В нем, как в менделеевской таблице элементов, разместились все известные частицы, а также и те, которые еще предстояло открыть.

Профессор Ланской, осторожный ученый, чего-то еще ожидая от дочери, медлил с публикацией получившего вторую жизнь открытия.

И Вилена сообщила ему, что микрочастиц две, а не одна, как она вначале говорила. Они отличаются знаками зарядов на внешней и внутренней орбитах. Зеркальное их сочетание дают в природе протон+электрон, антипротон+позитрон. Это и есть состояние вещества и антивещества.

Межзвездный вакуум представлялся теперь пространством, имеющим материальную структуру, образованную слипшимися зеркальными микрочастицами. Когда-то произошла аннигиляция (кажущееся взаимоуничтожение с выделением энергии), частицы слиплись, но не перестали существовать. В природе ничто не исчезает. Частицы попарно составили полностью компенсированные системы. На внешней и на внутренней орбитах «микролюстр» оказалось вперемежку по одинаковому числу белых и синих лампочек. Нельзя ощутить их электрический заряд или магнитное поле, так же как и гравитацию. Даже масса их неощутима. Но материя продолжает наполнять пространство, проявляя себя прежде всего в передаче колебаний (свет, радиоволны). Вот чем определяются «сказочные свойства» эфира, которые ставили когда-то физиков в тупик: полное отсутствие плотности и одновременно упругость сверхтвердого тела.

– Ты это тоже видела во сне? – спросил профессор Ланской, выслушав дочь.

– Нет, – призналась она. – Мне просто стало ясно, что это так. Более того: если разъединить пару слипшихся частиц, из бесконечного множества которых состоит кажущаяся пустота, то есть вакуум, а иначе космическое пространство, то можно получить частички вещества и-антивещества.

– Ты хочешь с ними что-то делать?

– Конечно!

– Во всяком случае, Вилена, мне кажется, ты получила не только комплекс памяти предка, но и комплекс его одаренности.

Вилена привычно сощурилась. Ей было и радостно, и немного жутко. Она чувствовала себя словно сказочным Ильей Муромцем, тридцать три года проспавшим на печи и вдруг ощутившим в себе богатырскую силу.

Шаги гулко отдавались в огромном пустом зале. Вилена не могла отделаться от ощущения, будто вошла в древний языческий храм. Торжественная тишина, волнение, купол над головой, огромные панели с мистическим узором сигнальных ламп…

Ей припомнилась фраза на снова забытом теперь ею этрусском языке: «Сияющему свету ласковому».

Виев подвел ее к пульту:

– Нажмите клавиши – и ваш экзаменатор приведен в действие. Считайте, что просто пользуетесь электронным словарем. Экзаменуйте себя сами.

И Виев ободряюще обнял ее за плечи. Потом торопливо вышел.

Вилена осталась одна против могучего электронного мозга, способного решать сложнейшие задачи космических полетов.

Стало жутко. Неосвещенные циферблаты на пульте напоминали глаза притаившегося чудовища. Вилена встряхнулась. Если она рвется в полет на другую планету, то ей ли бояться безобидной машины, сделанной человеческими руками? С тем ли приведется ей встретиться на других мирах?

Но все равно противник был серьезный. Вот если бы с нею была маленькая сумочка с магнитной памятью, которую приготовил милый Ваня Болев!.. Тогда против многоглазого чудовища у Вилены был бы верный защитник «той же электронной породы». «Возьми себя в руки, – приказала себе Вилена и, пересилив робость, твердыми шагами подошла к „противнику“ вплотную. – Ни с одного из видеоэкранов не увидят наблюдатели растерянного лица! Ведь здесь проверяются не только знания, но и сила, выдержка, самообладание соискательницы. Не экзамен, а испытание!»

Белые клавиши отражались в черной панели. Сходство их с роялем неожиданно помогло Вилене, знакомое чувство власти над слушателями сменило волнение.

Она села, занесла руки над пультом, коснулась пальцами клавиатуры, словно взяла первый аккорд.

И затаившееся чудовище ожило. С одного конца пульта до другого молнией сверкнули сигнальные лампочки…

…Радостная, возбужденная, выбежала Вилена из купольного зала. У дверей ее ждали отец с Авеноль – Виев позволил им приехать, чтобы ей было легче.

– Выдержала! Выдержала! – обрадованно закричала Авеноль, словно прочла это на лице сестры.

Юлий Сергеевич едва высвободил Вилену из ее объятий, чтобы обнять самому.

– Было трудно? – спросил он.

– Нет, не очень. Мне казалось, что я выступаю на концерте. Там руки сами играют, нужно только чувствовать. Так же и здесь.

– Ты переживала? – допытывалась Авеноль.

– Я? Я увлеклась… Может быть, даже слишком сильно увлеклась. Получилось само собой.

– Все чудесно, что ладно кончается, – сказал Ланской и сокрушенно добавил: – Во всяком случае… матери ведь придется сказать.

– Ну как? – послышался голос подошедшего Виева. – Впрочем, все по вашему лицу видно. Какова оценка?

– Оценка? – смутилась Вилена. – Простите, Иван Семенович… Разволновалась или увлеклась, не знаю, как и сказать… А разве вы меня не видели и не слушали?

– Нет. Я этого не позволил себе. Вы были там одна.

– А я не посмотрела на табло.

– Не посмотрели? – удивился Виев. – Как же так?

– Была уверена, Иван Семенович. Я-то ведь знаю, что на все вопросы ответила верно. И даже больше…

– Даже больше?

Обычно бесстрастное лицо Виева стало озабоченным:

– Все же для опасности – так, наоборот, говорили встарь сибиряки – придется нам пойти в зал, посмотреть табло.

И он пригласил с собой не только Вилену, но и ее отца с Авеноль.

Девочка вошла в зал, сдерживая дыхание. Ей казалось, что она скорее умерла бы, чем решилась экзаменоваться, как сестра. Осторожные шаги отдавались под сводом. Не выключенное после экзамена «чудовище» не спало, а настороженно смотрело десятками подсвеченных глаз. На табло горело: неудовлетворительно.

Виев удивленно оглянулся на Вилену, которая не спускала глаз с пульта и вслух растерянно повторяла:

– Неудовлетворительно…