С этими словами он взялся за подол ее свитера и медленно стянул его с нее через голову.

— Ох, — простонала Джилли, глаза ее закатились, и она упала в обморок на кровать.

Кевин быстро поднял ее ноги и положил их тоже на кровать, сходил и принес еще свечей. При ярком их свете было легко увидеть, что Джилли ранена. Пуля вошла в левое плечо. Рана была небольшая, но выглядела устрашающе. Кровь, вытекшая из нее, засохла, и свитер прилип к телу, неосторожное движение Кевина растревожило рану, и теперь она снова начала кровоточить.

Кевин немедленно принялся за дело. Он тщательно промыл рану, перевязал ее, разорвав тряпку на бинты. После того как рана была обработана, он смыл следы угля с рук и лица Джилли и переодел ее в просторную ночную рубашку, которую нашел в маленьком комоде.

Все это было сделано без суеты, ни одного лишнего движения, что выдавало человека умелого, побывавшего в подобных переделках. И действительно, он хорошо помнил все, что пришлось ему пережить за годы на море, проведенные под началом Нельсона. Однако он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь у него так тряслись руки и чтобы он непрерывно молился, как сейчас, о том, чтобы к Джилли наконец вернулось сознание.

Взяв ее на руки, он вспомнил то, что не ускользнуло от его внимания даже тогда, когда все его мысли были поглощены оказанием ей помощи: Джилли была прекрасно сложена, столь пропорциональной фигуры он никогда еще не видел, а опыт у него имелся, и немалый.

Солнце только начинало подниматься над горизонтом, когда он уложил ее на свою широкую постель и сам лег рядом. Укрывшись вместе с ней одеялом, он почувствовал, что она слегка пошевелилась, устраиваясь поудобнее. Ее голова покоилась на его груди, а правая рука обвилась вокруг его талии, она легонько вздохнула и, судя по ровному дыханию, забылась целительным сном.

Прежде чем заснуть самому, он долго лежал неподвижно, лишь его рука ритмично двигалась, отводя ее непокорные волосы от лица.

Они проспали несколько часов, пока солнце не поднялось довольно высоко на небе, и медленно пробуждались, не желая покидать уютное и теплое местечко.

Кевин первым открыл глаза и в течение минуты пытался вспомнить события прошедшей ночи, спрашивая себя, каким образом в его объятиях оказалась теплая ото сна девушка. Затем, подобно вспышке, он вновь испытал укол ужаса, который ощутил, когда Джилли на его глазах потеряла сознание; ужас лишь слегка ослаб, когда он понял причину обморока. Он знал, что с ней все будет хорошо, и это позволило на время ослабить тиски страха, сжавшие его сердце, но полное осознание того, что с ней случилось этой ночью — и один Бог знает, сколько ночей она уже провела подобным образом, — возродило и удесятерило этот страх.

Незаметно отодвинувшись, насколько это было возможно, он сверху вниз посмотрел на свою спящую супругу. Черты ее лица смягчились во сне, полные губы слегка раздвинулись, на щеках расцвели розы — она являла собой воплощение невинности.

«Несмотря на всю свою браваду, она еще совсем дитя, — подумал он, тихонько вздохнув. — Управлять поместьем такого размера, как Холл, практически в одиночку, взять на себя ответственность за каждого человека, живущего здесь, и при этом самой влачить жалкое существование в грязи и убожестве и вечно выслушивать грязные сплетни о своем происхождении — тут и взрослый мужчина капитулировал бы».

Но помогать местным контрабандистам — это было уж слишком! Деньги ли были для нее стимулом, или острые ощущения, или понемногу того и другого? Какая разница, Кевин твердо решил, что это не повторится, он просто этого не допустит!

Он долго лежал неподвижно, глядя на спящую Джилли, и, в конце концов, его терпение лопнуло. Захватив рукой прядь ее волос, он тихонько пощекотал ими кончик ее носа. Ее ноздри задрожали, она пошевелила головой, пытаясь стряхнуть досадную помеху, но все же ей пришлось открыть глаза.

— Доброе утро, женушка, — дружелюбно встретил Кевин взгляд ее широко раскрытых глаз. — Надеюсь, ты хорошо отдохнула, но мне пришлось разбудить тебя — моя рука, та самая, на которой ты лежишь, совсем затекла вследствие неподвижности в течение долгих часов. Тише-тише, осторожнее с твоим бедным плечом! — добавил он, увидев, что Джилли попыталась отодвинуться и ее усилия были вознаграждены острой болью в руке. Когда она с неохотой снова легла на спину, он мягко проговорил: — Ну вот, так намного удобнее, не правда ли?

Джилли решила не обращать на него внимания и так сильно сжала зубы, что они даже заболели, но любопытство взяло верх.

— Как я оказалась в твоей постели? — спросила она сквозь сжатые зубы и добавила с еще большим интересом: — И кто надел на меня ночную рубашку?

— Что ты можешь вспомнить? — Кевин бросил на нее взгляд, исполненный вожделения, но, увидев, как она мгновенно вспыхнула, решил пощадить ее и изложил ей неполную версию событий. Он избегал намеков и ничего не приукрашивал, дабы не смущать ее, он мог бы таким образом получить реванш за свои прежние обиды, но вовсе не желал этого.

Медленно, оберегая раненое плечо, Джилли поднялась и села, она долго устраивалась в постели поудобнее, оправляя белье вокруг себя, как обрывки растерзанного достоинства.

— Я благодарю вас за вашу доброту, милорд, но вы напрасно беспокоились — я могла бы и сама…

— Если бы ты не упала в обморок. Оставив тебя в таком состоянии, в мокрой одежде, я рисковал бы обречь тебя как минимум на воспаление легких, а то и на кое-что похуже, — вежливо парировал Кевин.

Джилли вздернула подбородок и не задержалась с ответом:

— Я не упала бы в обморок, если бы ты не снял с меня свитер так резко. Кроме того, если бы ты действовал, исходя не из своих извращенных понятий о супружеском долге, а из человеколюбия, то вовсе не обязательно было укладывать меня в свою постель. Это был дешевый трюк, Ролингс, и ты сам это знаешь.

Кевин подложил подушку себе под голову, прислонил ее к резной спинке кровати и тоже принял сидячее положение, прежде чем ответить своей жене хитрой (по крайней мере, ему она казалась таковой) улыбкой.

— Ты на самом деле так думаешь? Что ж, не скрою, мне было приятно, да и тебе тоже, судя по тому, что ты обвилась вокруг меня, как гибкая лиана, и провела в такой позе всю ночь, не подавая никаких признаков недовольства происходящим. Почему бы нам не сойтись поближе, детка? Поцелуй меня, и — я знаю — ты не устоишь передо мной.

— Я не люблю целоваться, — решительно ответила Джилли.

— Нет, любишь, хотя твой опыт по этой части не слишком велик, — невозмутимо заметил Кевин.

На самом деле до того, как в ее жизнь вошел Кевин, романтический опыт Джилли ограничивался единственным поспешным поцелуем деревенского парня — ей тогда было пятнадцать. Так что она снова вспыхнула и опустила глаза.

Кевин приподнял пальцем ее подбородок и мягко сказал:

— Одна ласточка не делает весны, дитя мое. А теперь иди ко мне и подари мне поцелуй.

С запоздалой храбростью она ответила было упрямо: «Я скорее соглашусь поцеловать лягушку!» — и скрестила руки на груди, всем своим видом выражая непреклонность.

В глазах Кевина загорелся дьявольский огонек, он потянулся и, бормоча: «Твой лягушонок готов прийти к своей лягушечке», обнял Джилли и опрокинул ее на себя.

Его поцелуй был задуман как шутка, но вскоре он вложил в него всю страсть, вызванную событиями прошедшей ночи, все пережитые тревоги и страхи за жену и радость от ее обретения. Сначала Джилли боролась, пытаясь разжать его объятия, ее тело пронзили неведомые доселе ощущения, которых она страшилась, но не могла преодолеть; наконец, она прекратила сопротивление и ответила на его страсть.

После поцелуя они несколько минут лежали неподвижно, погруженные каждый в свои мысли. Джилли по-прежнему оставалась в объятиях Кевина, наконец, он мягко сказал:

— Ты ведь не будешь больше выходить в море с контрабандистами, правда, крошка? Во-первых, это отвратительно, во-вторых, я постарел на десять лет за эту ночь, когда увидел, что ты ранена, и подумал о том, что могло с тобой случиться. Что произошло, кстати? Вы столкнулись с таможенниками?