Что думал сам Сталин по поводу заявления Гитлера, которое тот сделал 2 марта 1933 года, когда откровенно заявил: «Я ставлю себе срок в шесть-семь лет, чтобы совершенно уничтожить марксизм. Тогда армия будет способна вести активную внешнюю политику, и цель экспансии немецкого народа будет достигнута вооруженной рукой. Этой целью будет, вероятно, Восток».

Да, наверное, он думал то, что язык дан политику только для того, чтобы скрывать свои мысли. Когда на заре своей туманной революционной юности Коба собирался ограбить Тифлисский банк, он не расхаживал по улицам и не говорил каждому встречному: «Завтра мы с Камо возьмем кассу!» То же самое было и здесь. И если Гитлер во всеуслышание объявлял о том, что пойдет на Восток, значит, пойти он должен был на Запад. Если он не играл в еще более тонкую игру и с первого же дня своего воцарения на вершине власти не стал называть вещи своими именами. Во что верилось с трудом. Можно, конечно, быть искушенным, но не до такой же степени...

И понять Гитлера можно. Не поверив в долгожительство Сталина на политическом Олимпе (бесконечная борьба с оппозициями, судебные процессы, доклады дипломатов и «творчество» Троцкого делали свое дело), он заручался поддержкой Запада в борьбе против «красной заразы». А «зараза», насколько успел понять Сталин по «ночи длинных ножей», у фюрера была только одна: та, которая ему в данный момент мешала. И его войну с Западом он мог только приветствовать. Потому и называл фюрера в своем ближайшем окружении «ледоколом революции». И точно так же, как могучие ледоколы вспарывали лед, Гитлер должен был пробить единый фронт мирового империализма.

Трудно сказать, думал ли о возможном союзе с Гитлером Сталин уже тогда, но вот разойтись с Англией и Францией постарался. На будущее. Но делал это так, что всему миру было видно: не он, а они не желают заключать с ним полноценные договоры. Потому и шли бессмысленные переговоры на всех уровнях со страдавшими, по словам Гитлера, «близорукостью и импотенцией» (и с чем Сталин был полностью согласен) западными державами, шли только для того, чтобы не кончиться ничем.

Ну а в том, что все эти гнилые либералы ничего не стоят, Сталин в очередной раз убедился после первого же брошенного Гитлером пробного шара в демилитаризованной Рейнской зоне, где, по условиям Версальского договора, Германия не имела права держать свои войска. Гитлер откровенно наплевал на все договоры и ввел в Рейнскую зону своих солдат.

Англия и Франция? Да, ничего они не сделали! Пошумели о нарушении границ, приняли какую-то совершенно бессмысленную резолюцию, и на том дело кончилось. Если Сталин и раньше мало верил во все эти союзы с Западом, то, вполне возможно, что теперь он их уже просто не хотел. Да и какой смысл было иметь совершенно недееспособных союзников?

Хотя в то же время он не мог не понимать: Рейнская зона была своеобразным авансом Запада намеревавшемуся идти на Восток фюреру. Хотя сделать это было далеко не так просто, как казалось в Париже или Лондоне. На Советский Союз дорога лежала только через Польшу или Чехословакию, тогда как путь на Запад был для него открыт.

Рейнскую зону Гитлер занял силами... всего одной дивизии. Чем вызвал восторг многих немцев, которым пришлась по душе демонстрируемая им сила и откровенное издевательство над тем самым договором, который считался самым большим позором в истории Германии. И мало кто тогда понял, что именно это событие явило собою поворотную точку между двумя мировыми войнами и поставило крест на и без того влачившей свое жалкое существование коллективной безопасности. Что еще больше убедило фюрера в его полнейшей безнаказанности, как и в том, что уже никто не посмеет пойти на него войной. Но, поскольку перевооружение вермахта еще не было закончено, он не спешил знакомить генералов и дипломатов с планами своей далеко идущей экспансии.

Что же касается Сталина, то устами Литвинова он осудил ремилитаризацию Рейнской области и потребовал от Лиги наций предпринять ответные действия. Другое дело, что Сталин не очень-то стремился к созданию этой самой коллективной безопасности. По той простой причине, что не доверял ни англичанам, ни французам. И прежде всего он хотел, чтобы весь этот воз с коллективной безопасностью тронули с места другие. А он, дабы не оставаться в одиночестве, выберет для себя самый удобный вариант. Такой же политики придерживались и Англия с Францией, которые точно так же играли «по обе стороны улицы».

После столь чувствительной оплеухи, отвешенной фюрером Западу в Рейнской области, Сталин не сомневался: это только начало. Потому и обязан был выяснить истинные намерения Гитлера.

И, вполне возможно, что, подсовывая фюреру заговор Тухачевского, он надеялся не столько с его помощью скомпрометировать маршала, сколько выяснить его отношение к себе. Да и какой был смысл «валить» маршала таким сложным путем. В разработке чекистов Тухачевский оказался еще в 1936 году, когда были арестованы Фельдман, Примаков и Путна. И при желании Сталин обошелся бы и без Гитлера. Если промолчит или начнет игры с маршалом, значит, Сталин ему не нужен. Ну а если «сдаст» маршала, то надеется на альянс с ним...

Чем кончилась вся эпопея с маршалом, мы уже знаем, неизвестно, что думал по этому поводу сам Гитлер. Вполне возможно, он разгадал игру кремлевского владыки и подыграл ему. А Сталин принял все за чистую монету. Но как бы там ни было, «дело Тухачевского», по словам Шелленберга, стало «подготовительным пунктом к сближению между Гитлером и Сталиным».

Договор со Сталиным давал Гитлеру возможность обезопасить свои восточные границы и еще несколько лет водить Сталина за нос. Но, по большому счету, фюрера сейчас волновал не Сталин, а Запад, поскольку на повестке дня стояла сначала Австрия, а потом и Чехословакия с Польшей, чему весьма способствовал приход к власти в Англии Н. Чемберлена.

Из бесед с эмиссаром Чемберлена лордом Галифаксом Гитлер вынес главное: за соглашение с Германией Англия с милой душой «отдаст» ему Австрию, Чехословакию и Данциг. В результате чего появился план под кодовым названием «Отто» о военном вторжении в Австрию. На рассвете 12 марта гитлеровские войска вторглись в страну, и уже на следующий день новое австрийское правительство, которое возглавил гитлеровский агент Зейсс-Инкварт, вынесло решение о присоединении Австрии к Германии. 14 марта Гитлер подписал акт об объединении Австрии с рейхом, и на карте Европы стало меньше одним независимым государством.

Что же касается Англии и Франции, которые являлись гарантами независимости Австрии, то они и не подумали защищать ее. Единственное, что они сделали, так это стыдливо осудили «германское давление» на Австрию. А вот Сталин не смолчал. По штату было не положено. Советское правительство заявило о потере австрийским народом независимости и о нависшей над Европой опасностью и предложило обсудить создавшееся положение в рамках Лиги наций или вне ее.

И в связи с этим хочется сказать вот о чем. Когда читаешь многих пишущих о Сталине авторов, то складывается впечатление, что Сталин в те годы только тем и занимался, что пытался, выражаясь казенным языком, обуздать агрессора и создать коллективную безопасность. И все же, думается, это было далеко не так. Сталин был слишком умным и тонким политиком, чтобы не понимать: ничего все эти договоры с «гнилыми демократами» не стоили, что они и докажут уже очень скоро. Особенно, когда это касалось третьих стран.

И был трижды прав. Англия за его интересы воевать не стала бы. Потому и вел свою игру. Точно так же, как ее вели и Англия, и Германия, и в меньшей степени Франция. И если он на самом деле установил контакты с Гитлером через брошенного на алтарь большой политики Тухачевского, то знал: Гитлер поймет все его призывы как надо.

И в связи с этим хотелось привести весьма интересный рассказ В. Шамбарова из его «Государства и революции». По его словам, в мае 1939 года французская газета «Пари суар» закажет статью скрывавшемуся от Сталина на Западе дипломату и разведчику Бармину. Тот охотно ее напишет. В статье будет такая фраза: