Гилл
Коль хочешь знать, мне все сказать придется.
Итак, он шел, разрушив град Еврита,
С добычей и трофеями побед.
Встает над всей Евбеей, с двух сторон
Омытый морем, мыс Кенейский. Там
Он древле почитаемому Зевсу
Алтарь и рощу посвящал. Его
770 Я там увидел и возвеселился.
Он к жертвам приступал. Тут прибыл Лихас,
Неся твой дар — смертельную одежду.
Надев ее, как наказала ты,
Он заколол двенадцать лучших в стаде
Тельцов отборных. А всего пригнал он
До ста голов, всех возрастов, скота.
И вот сперва — злосчастный! — с чистым сердцем,
Наряду радуясь, молиться начал,
Когда ж священный пламень дров смолистых,
780 Насытясь кровью, жарко запылал,
Он вдруг покрылся потом. Стан и члены
Ткань облепила плотно, — как ваяют
Художники. Язвительная боль
Проникла в кости. Словно яд смертельный
Жестокой гидры начал грызть его.
Тут к Лихасу воззвал он, — хоть несчастный
Повинен не был в умысле твоем, —
Зачем одежду он принес — изменник?
В неведенье ему ответил Лихас,
790 Что передал твой дар, тобой был послан.
Услышал он ответ, и грудь его
Мучительная судорога сжала;
Тут Лихаса он крепко за лодыжку
Схватил рукой и об утес швырнул,
Врезающийся в море. Брызнул мозг,
Кровавый череп на куски разбился.
И возопил народ в священном страхе,
Узрев, что тот в безумье, а другой
Погиб. Никто приблизиться не смел.
800 А он то наземь повергался с воплем,
То вскакивал. В ответ гудели скалы
Евбейские, Локрийские холмы.
[21]Когда же он устал бросаться наземь,
От криков и от воплей ослабев, —
Стал проклинать он брак свой злополучный
С тобою, мать, и свой союз с Ойнеем,
В котором язву дней своих обрел.
И, отведя свой исступленный взор
От дыма жертв, меня в толпе огромной
810 Увидел он в слезах и подозвал:
«Сын, подойди! Не избегай несчастья
Отцовского, хотя б и смерть со мною
Пришлось делить. О, унеси меня
Подальше, прочь от взоров смертных! Если
Мне сострадаешь ты, меня отсюда
Перевези, чтоб я не умер здесь!»
Как он велел, его мы положили
На дно ладьи и, стонущего в муках,
Сюда с трудом великим довезли.
820 Его сейчас увидите живым
Иль только что умершим.
Так, о мать,
Ты в умысле на жизнь отца виновна.
Да мстят тебе Эриния и Правда, —
Ужасная мольба! Но ты попрала
Свой долг, убив храбрейшего из смертных, —
Подобного не встретишь никогда!