— Что он там делает, как ты думаешь? — спросила Лаки у Доджера. Она уже четверть часа наблюдала за Гретом из кухонного окна. Он неподвижно сидел на огромном куске лавы, глядя в океан. — Идем, Доджер! Посмотрим, вдруг ему нужно общество?

Небо было таким голубым и ясным, что Лаки неожиданно захотелось запрыгать от восторга. Они с Доджером пересекли лужайку и подошли к влажной полосе песка между черными вулканическими валунами и мерцающей водой. Нескончаемые вереницы волн, увенчанных белыми шапками, выбрасывали на берег буро-зеленые водоросли. При появлении Лаки Грег не обернулся, хотя наверняка слышал, как она приближается.

— Грег! — Она тронула его за плечо.

Он был такой теплый, мощный, надежный, что у нее перехватило дыхание. Но Грег резко передернул плечами, сбрасывая ее руку.

— Что-то не так? — растерянно спросила Лаки.

— Сядь! — приказал он, не глядя на нее. Она села на небольшой камень, готовясь к очередной порции дурных новостей. Доджер улегся у ног хозяина, потеряв к Лаки всякий интерес. Грег молчал и старался на нее не смотреть, но она уже привыкла за утро к этой его манере. Лаки смотрела на океан — бескрайнее синее пространство, уходящее на горизонт. Его пустота только усугубляла чувство одиночества.

— Нам надо поговорить, — произнес наконец Грег, оборачиваясь к ней.

Его синие глаза смотрели так пристально, что Лаки стало не по себе. А ведь ей уже начинало казаться, что Грег ей поверил, что он привязался к ней... Неужели она принимает желаемое за действительное? Нужно взглянуть правде в глаза. Чем дольше она будет лелеять иллюзии, тем труднее будет свыкнуться с истиной: Грег относится к ней совсем не так, как ей хотелось бы.

— О чем же ты хочешь поговорить?

— Тебя кто-то преследует. Потому ты и спряталась в шкафу. Почему ты это от меня скрываешь?

Вот он и перестал ходить вокруг да около. Он ей не верит! Собственно, в глубине души она это чувствовала всегда. Непонятно только, почему ей так важно вызвать у Грега доверие, почему она готова вывернуться наизнанку, чтобы этого добиться.

— Ты же знаешь, что я не помню прошлое. Врачи называют это синдромом Хойта —

Мелленберга...

— Называть-то называют, но, кажется, наличие обоняния должно указывать на сохранение части памяти.

— Да, они мне говорили. Но этo означает только то, что со временем мне удастся кое-что вспомнить.

Грег пожал плечами и отвернулся, как будто чайки, затеявшие в полосе прибоя ссору из-за рыбешки, были для него важнее, чем она. Такое отношение вызвало у Лаки приступ негодования — да такой сильный, что это стало для нее самой сюрпризом. Только сейчас она поняла, что, оказывается, очень вспыльчива.

— Я рассказал полицейским далеко не все, — продолжил Грег, и мрачное выражение его лица было сигналом, что сейчас последуют неприятные подробности. — Когда я нашел тебя в разбившейся машине, на тебе была тонна косметики. Короткая юбочка, грудь, почти что выставленная напоказ... Все это навело меня на мысль, что ты... ну, в общем, женщина легкого поведения.

Лаки догадалась, что ой чего-то недоговаривает, и, внутренне содрогаясь, сказала:

— Продолжай! Я хочу знать все.

— Когда я притащил тебя в палатку ты была вроде как в трансе. — Грег казался смущенным, но взгляд его оставался пристальным. — Твои руки потянулись ко мне. Не прошло и двух секунд, как ты расстегнула мне «молнию» на ширинке...

— Не может быть! — Лаки вскочила на ноги. — Неправда!

«Зачем ты на него кричишь? — услышала она негромкий внутренний голос. — Грег — честный, достойный человек. Он спас тебе жизнь. Возьми себя в руки!»

— Я вела себя как проститутка? — тихо спросила она — и Грег кивнул.

Боже, только не это! Но Лаки помнила уродливый лак на своих ногтях, дикое отражение в зеркале... Еще лучше она помнила прошедшую ночь. Она не смогла побороть соблазн и первая полезла к нему с поцелуями...

Боже всемогущий, неужели та ужасная женщина в зеркале — ив самом деле она?!

Грег ехал по прибрежному шоссе в Кихеи-Марина, где находился его Институт морских исследований. Лаки сидела рядом, Доджер — на заднем сиденье. После беседы на пляже Лаки держалась тихо и отвечала односложно. Ее ярость нисколько не удивила Грега. Пусть спорит сколько влезет, все равно она знает гораздо больше, чем говорит!

— Институт открыт круглосуточно, — объяснил Грег. — Тюленей надо кормить и по воскресеньям, а тут еще кто-то притащил акулу...

Лаки не ответила, и Грег покосился на нее. Ее волосы были старательно заплетены в толстую косу, но из-за мелкой завивки такую неаккуратную, что казалось, на спину свисает узловатая ветка. Он не был экспертом по части женских причесок, однако умел отличить дешевое обесцвечивание и домашнюю завивку от профессиональной работы. Непонятно, как женщина может добровольно придать себе такой дикий вид!

На Лаки были длинные бежевые шорты и лавандовая блузка без рукавов, делавшая ее глаза еще зеленее. Она не купила себе никакой косметики и совершенно не походила на женщину, извлеченную им из разбитой машины. Но даже так, без косметики, она была невыносимо привлекательна! Грег не сомневался, что весь персонал института, сбежится на нее поглазеть.

Он заехал на институтскую стоянку.

— Добровольцами у нас распоряжается Номо. Надеюсь, он найдет для тебя занятие. Будешь кормить тюленей-монахов или готовить для них еду.

Лаки молча вышла из машины и зашагала с ним рядом, упрямо щурясь. Грег прекрасно понимал, почему она так злится: ведь он не клюнул на ее удочку!

Институт представлял собой бетонную постройку на берегу океана. На нижнем этаже размещалась лаборатория с самым современным оборудованием, какое только можно было приобрести, исходя из их скудного бюджета. Окна верхнего этажа, где располагался кабинет Грега, выходили на два бассейна — для раненых и больных животных. Под пальмами стоял бамбуковый сарай с инвентарем для ныряльщиков, используемый добровольцами как раздевалка.

Бассейны закрывали от солнца финиковые пальмы. От пляжа их отгораживала низкая стенка из красноватого вулканического туфа. На стенке сидели чайки. Их товарки совершали облет полосы прибоя, ныряя в волны и взмывая в небо с добычей. На песке с противоположной стороны стенки прибой выложил недолговечную полосу из ракушек. У берега покачивались два водолазных катера с эмблемой института на борту — хвостовым плавником кита.

— Аикане! Кого я вижу! — завопил Номо. Этот приземистый человек с седеющими черными волосами и белозубой улыбкой руководил добровольцами уже лет тридцать. Грег встретился с ним впервые, когда подростком угнал смеха ради новую машину директора школы и был отправлен на перевоспитание в институт. С тех пор здесь многое изменилось, за исключением Номо, любившего гавайские словечки, вроде «аикане» — «приятель».

Грег дружески похлопал его по спине.

— Познакомься, это Лаки. Найдешь, что ей поручить?

Номо ослепил Лаки улыбкой и по привычке так сильно стиснул ей руку, что хрустнули кости.

— Не смеши меня! Разве такой что-нибудь поручишь?

Лаки улыбнулась, доказывая, что обаяние Номо безотказно действует на любого.

— Вы объясните мне, что такое тюлень-монах? — спросила она.

По дороге в институт Грег упомянул гавайских тюленей, но она так сердилась на него, что не стала ни о чем расспрашивать. Впрочем, он это только приветствовал: чем меньше они будут разговаривать, тем лучше.

— Это особый вид тюленей, обитающий только в водах наших островов, — объяснил Номо, подводя их к большему бассейну. — У нас тут полдюжины стариков, которым не выжить самостоятельно, и три щенка, лишившиеся матерей. — Он повернулся к Грегу. — Знаешь про новенькую — тигровую акулу?

Номо остановился перед бассейном с морской водой и указал на аквалангиста, ковылявшего по дну с молодой тигровой акулой под мышкой.

— Зачем он ее носит?!

Необычное зрелище так удивило Лаки что она забыла, что не разговаривает с Гретом.